Многие работы велись «колыбелью советской космонавтики» (во времена конфликта С. П. Королева и М. К. Янгеля НИИ-88, впоследствии ОКБ-1, сейчас – РКК «Энергия» им. С. П. Королева) и КБ «Южное» практически одновременно, что в целом обеспечивало конкуренцию, необходимую для здорового развития конструкторской мысли и в целом космической отрасли.
Специалисты КБ «Южное» разработали баллистические ракеты Р-12, Р-14 и Р-36, а на их базе – ракеты-носители «Космос» и «Циклон». Последние и сейчас используются для запуска космических аппаратов, а ракета Р-12 была снята с вооружения только в рамках Соглашения о сокращении стратегических вооружений.
Решение о создании ракеты-носителя «Зенит» было принято в 1976 году в рамках более масштабного решения о начале реализации программы «Энергия – Буран». Связь проектов была самой прямой: в качестве боковых ускорителей «Энергии» использовались первые ступени «Зенита».
При проектировке ракет-носителей ставились практически революционные для того времени задачи. Это высокая оперативность пуска, экологическая чистота (это в 1976 году!), безопасность проведения подготовительных работ (концепция «безлюдного» старта, полностью исключающая возможность повторения ужасных катастроф вроде той, в которой погиб в 1960 году на Байконуре Главный маршал артиллерии Неделин) и, наконец, отсутствие необходимости проведения ремонта стартовой установки после пуска, обеспечивающее дополнительную экономичность использования ракеты-носителя.
Первый пуск ракеты был проведен через 9 лет после принятия решения о ее разработке – 13 апреля 1985 года (на следующий день после Дня космонавтики). Во время испытаний прошло 13 пусков, из которых два оказались аварийными.
В конечном счете ракета была принята в эксплуатацию, хотя и с занесением в акт Государственной комиссии особого мнения руководства космодрома.
Руководство космодрома оказалось право: во время проведения следующего, 14-го пуска, 4 октября 1990 года (в 33-ю годовщину запуска первого искусственного спутника Земли), ракета из-за отказа двигателей первой ступени упала на стартовый стол, разрушив его полностью.
На доработку конструкции ушло около двух лет, в течение которых Советский Союз распался, а советская космонавтика начала приходить в запустение, как и все высокотехнологичные отрасли страны. Тем не менее пуски «Зенита» проводились регулярно, он стал надежной «рабочей лошадкой» российской космонавтики и гордостью украинского космического машиностроения.
В мае 1997 года ракета-носитель «Зенит» взорвалась при выводе на околоземную орбиту военного российского спутника. Очень скоро было установлено, что причина неудачи заключалась не в недостатках конструкции «Зенита», а в технологических нарушениях при производстве взорвавшейся ракеты-носителя, однако репутация была подмочена, что создало дополнительные, хотя в конечном итоге и преодоленные трудности при подготовке «Морского старта».
Однако в последующие годы «Зенит» зарекомендовал себя как надежный носитель.
Во время нахождения у власти на Украине проамериканского «оранжевого» правительства руководители американской космонавтики предприняли попытку избежать использования «Зенита», разместив на «Южмаше» заказ на производство конструкций первой ступени для американских ракет-носителей Taurus-II.
Договор подписан в феврале 2009 года на десять лет. Его стратегическая цель, насколько можно судить, заключается в том, чтобы заменить «Морской старт», доля в котором американской стороны составляет лишь 40%, преимущественно американским проектом, к которому представители других стран допускаются исключительно на правах исполнителей отдельных видов работ. Ярким примером такого подхода стал допуск российского гражданского авиастроения к участию в производстве европейских Airbus (в частности, российские производители поставляют части шасси, килевую балку, обтекатели и детали силовой конструкции, соединяющей двигатель с крылом, звенья для навески двигателя и некоторые другие детали).
Однако, как известно, заключение соглашения отнюдь не всегда подразумевает его автоматическую реализацию – и в 2009 году объем производства на «Южмаше» рухнул на 40%.
Кроме того, по экономичности Taurus-II, несмотря на его современность и кооперацию с «Южмашем», все же уступает «Зениту» (в том числе и потому, что не сможет использоваться в рамках проекта «Морской старт»), а в условиях глобального экономического кризиса значимость финансового вопроса для американской космонавтики неуклонно повышается.
В этой ситуации возврат к полномасштабной реализации проекта «Морской старт» на основе российско-украинской ракеты-носителя «Зенит» способен качественно повысить эффективность как американской космонавтики, так и украинского космического машиностроения. Теоретически он может обеспечить 6 запусков в год, каждый из которых выведет на геопереходную орбиту космические аппараты с массой до 6,1 тонны.
Глава 12
Поможем партнерам дешевым стартом!
Почему же после успешного начала в марте 1999 года проект «Морской старт» не получил столь же успешного продолжения и, по сути дела, был свернут, результатом чего стала попытка США найти ему альтернативу при помощи разработки новой ракеты-носителя Taurus-II?
Причина неудачи «Морского старта» заключалась прежде всего в весьма серьезной разнопрофильности участников этого проекта. Достаточно вспомнить, что для обоих западных партнеров космические исследования были не только не профильным, но даже и не принципиально значимым направлением.
Так, участие норвежских кораблестроителей в проекте, строго говоря, было разовым: они предоставили «Морскому старту» все используемые им морские корабли и обеспечивали их управление. В современном мире корабли в подобных случаях, как правило, предоставляются в лизинг, управление ими осуществляют специализированные компании в рамках аутсорсинга, и это в принципе не предполагает прямого участия в проекте. Между тем доля норвежской корпорации в «Морском старте», управлять которым она не могла просто в силу своей качественно иной специализации, составляла 20% – больше, чем у украинской стороны!
Таким образом, доля норвежских участников проекта была по сравнению с их реальным участием в нем и их реальной значимостью непропорционально большой, что отражало в первую очередь отчаяние и низкую самооценку, характерную для российских специалистов в первой половине 90-х годов, когда закладывались основы проекта.
Для корпорации Boeing проект «Морской старт» также не был профильным. В начале 90-х годов на него ухватились, с одной стороны, под влиянием романтических представлений о позитивном взаимодействии с «освобожденными от коммунизма» ошметками Советского Союза, а с другой – под влиянием пугающей (из-за завершения холодной войны) неопределенности перспектив Boeing на ее традиционном рынке авиатехники.
Однако с того времени утекло много воды: романтические иллюзии развеялись, а Boeing не только одержала окончательную победу над конкурентами в рамках американского рынка, но и в полной мере нашла себя на глобальном рынке гражданской авиации. Его емкость кардинально выросла в результате связанного с глобализацией увеличения интенсивности авиаперелетов и авиаперевозок. С другой стороны, в мире, освобожденном от конкуренции советских авиастроителей, перед Boeing распахнулись качественно новые рынки, и все силы корпорации, ставшей в результате крушения Советского Союза глобальной, ушли на освоение этих профильных для нее рыночных пространств.
Существенным было и то обстоятельство, что выход на жестко сегментированный рынок космических запусков означал для корпорации жесткую конкуренцию с собственно американскими производителями этих запусков, обладающими значительным политическим влиянием.
Руководство Boeing вполне рационально предпочло жесткой борьбе с неопределенными перспективами на качественно новом для себя рынке вступление в аэрокосмический политический альянс с космически ориентированными корпорациями США для продвижения своих интересов на традиционном и естественном для себя авиационном рынке.
Помимо непрофильности космических запусков для ключевых западных участников «Морского старта» в его судьбе сыграла роковую роль и разбалансированность их долей, из-за чего наиболее заинтересованные в его реализации и наиболее профессиональные российские и украинские участники в совокупности имели лишь 40% капитала.
Участие в проекте на таких условиях имело для российской и украинской стороны смысл лишь в кошмарной разрухе 90-х. Как только финансовое состояние космических отраслей двух стран хоть немного улучшилось и они перестали чувствовать себя утопающими, хватающимися за любую соломинку, проект, в котором они, выполняя основную часть работы, были обречены на положение младших партнеров (нелишне напомнить, что украинские участники не имели в нем даже блокирующего пакета!), стал для них попросту сравнительно невыгодным.
