Поздно ночью Бастиан выбрался из пещеры и долго глядел на бесшумный рост светящихся растений Ночного Леса. Потом вернулся назад и лег спать между лапами окаменевшего Льва.
Много дней и много ночей гостил он у Огненной Смерти, и они стали друзьями. Часами играли они в пустыне в дикие игры. Бастиан прятался в ложбинках между дюнами, но Граограман всегда его находил. Они бегали наперегонки, но Лев, конечно, бежал в тысячу раз быстрее мальчика. Они даже боролись забавы ради, опрокидывали друг друга, и тут Бастиан не уступал Льву. И хотя это была, разумеется, только игра, Граограману приходилось напрягать все силы, чтобы не уступить мальчику. Ни один из них не мог победить другого.
Как-то раз, после того как они долго так забавлялись, Бастиан сел, чтобы перевести дух, и спросил:
– А могу я навсегда остаться с тобой?
Лев покачал мохнатой головой.
– Нет, мой Господин.
– Почему?
– Здесь только жизнь и смерть, Перелин и Гоаб, здесь нет хода истории. Тебе нельзя здесь оставаться. Ты должен прожить свою Историю.
– Но я ведь всё равно не могу отсюда выбраться, – сказал Бастиан. – Пустыня слишком велика – из неё невозможно выйти. И ты не можешь меня вывести, потому что несешь её в себе.
– Дорогу в Фантазии ты можешь найти только благодаря своим желаниям, – сказал Граограман. – И идти ты можешь только от одного желания к другому. Все, чего ты не желаешь, для тебя недостижимо. Слова «близко» и «далеко» имеют здесь лишь это значение. Ты должен стремиться куда-то попасть. Вести тебя могут только твои желания.
– Но у меня нет желания уйти от тебя, – ответил Бастиан.
– Придется тебе найти твое следующее желание, – сказал Граограман почти строго.
– Но даже если оно у меня возникнет, как я смогу отсюда уйти? – спросил Бастиан.
– Послушай, мой Господин, – тихо сказал Граограман, – в Фантазии есть такое место, из которого можно попасть куда угодно и в которое можно прийти отовсюду. Называется оно Храм Тысячи Дверей. Никто никогда не видел, как выглядит он снаружи, потому что у него нет внешнего вида. А внутри его находится Сад Обманных Ходов с множеством дверей. Кто хочет узнать, что это такое, должен отважиться в него войти.
– Как это возможно, если к нему нельзя подойти снаружи?
– Любая дверь, – продолжал Лев, – любая дверь в Фантазии, даже самая обыкновенная, кухонная или амбарная, да чего там, дверца шкафа может в какое-то мгновение оказаться входной дверью в Храм Тысячи Дверей. А пройдёт этот миг, и она снова станет тем, чем была, – самой обыкновенной дверью. Поэтому никто не может пройти во второй раз через ту же самую дверь. И ни одна из этих тысячи дверей не ведет назад, туда, откуда ты пришёл. Возврата нет.
– Но, оказавшись там, в храме, выйти-то из него как-нибудь можно?
– Да, – ответил Лев, – хотя не так просто, как из обычного здания. Через Сад Обманных Ходов с тысячью дверей ты можешь пройти, только если у тебя есть настоящее желание. Тот, у кого нет желаний, будет там блуждать, пока не поймёт, чего же он на самом деле желает. Иногда это длится очень долго.
– А как найти ту входную дверь?
– Надо этого пожелать.
Бастиан долго думал, прежде чем сказал:
– Странно, что нельзя желать просто так, что захочешь. Откуда они берутся, наши желания? И вообще, что это такое – желание?
Граограман пристально посмотрел на мальчика, но ничего не ответил.
Несколько дней спустя у них снова произошел очень важный разговор. Бастиан показал Льву надпись на обратной стороне Знака Власти.
– Какой в неё вложен смысл? – спросил он. – ДЕЛАЙ ЧТО ХОЧЕШЬ – это ведь значит, что я могу делать все, что мне вздумается, верно?
Морда Граограмана стала вдруг невероятно серьезной, и глаза его вспыхнули.
– Нет, – сказал он громыхающим голосом, – это значит, что ты должен следовать своему Истинному Желанию, только ему одному. А это труднее всего на свете.
– Моему Истинному Желанию? – переспросил Бастиан. – Как это понять?
– Это твоя глубокая тайна, которая от тебя скрыта.
– Как же мне её узнать?
– Для этого надо идти дорогой желаний, от одного к другому, до самого последнего. Она и приведет тебя к твоему Истинному Желанию.
– Мне это, по правде сказать, не кажется таким уж трудным, – заметил Бастиан.
– Из всех дорог эта самая опасная, – сказал Лев.
– Почему? – спросил Бастиан. – Я её не боюсь.
– Тут не в том дело, – прогромыхал Лев. – Дорога эта требует высокой правдивости и внимания, потому что нет другой дороги, где так легко заблудиться, как на этой.
– Потому что желания не всегда бывают хорошими, да? – допытывался Бастиан.
Лев бил хвостом по песку, на котором лежал. Он поднял уши, наморщил нос, и из глаз его посыпались искры. Бастиан невольно весь сжался, когда Граограман прорычал голосом, от которого задрожали дюны:
– Откуда тебе знать, что такое Желание! Откуда тебе знать, что хорошо и что плохо!
Потом Бастиан много думал о том, что сказал ему Лев. Но некоторые вещи нельзя понять, сколько бы ты о них ни думал, – их постигаешь на собственном опыте. Поэтому лишь гораздо позже, пережив ещё много разных приключений, Бастиан вспомнил слова Граограмана и начал их понимать.
А сейчас Бастиан почувствовал, что он снова как-то изменился. Ко всем новым качествам, которые он приобрел после встречи с Лунитой, прибавилось ещё и мужество. И, как всякий раз, за это у него было что-то отобрано: память о его прежней боязливости.
И так как теперь его уже больше ничто не страшило, у него понемногу стало созревать новое желание. Он не хотел больше быть один. Ведь с Огненной Смертью он был почти всё равно что один. Он хотел проявить свои возможности на глазах у других, хотел, чтобы им восхищались, он жаждал славы.
И однажды ночью, когда он вновь наблюдал, как растет и растет Перелин, он вдруг почувствовал, что это в последний раз, что пришла пора проститься с красотой светящегося Ночного Леса. Внутренний голос звал его в путь.
Он бросил последний взгляд на это великолепие, сияющее самыми немыслимыми красками, и спустился в пещеру-усыпальницу Граограмана. Он не мог бы сказать, чего он ждет, но знал, что ложиться спать ему в эту ночь нельзя.
Он задремал сидя, но вдруг очнулся, словно кто-то его окликнул.
Дверца, ведущая в его спальню, приоткрылась. Длинная полоса красноватого света, падающего из дверной щели, пересекла темную пещеру. Бастиан встал. Не превратилась ли эта дверца во входную дверь Храма Тысячи Дверей? Неуверенно подошел он к порогу и попытался заглянуть в спальню. Но ничего знакомого там не увидел. А дверца стала медленно закрываться. Сейчас он упустит последнюю возможность выбраться отсюда!
Он обернулся и посмотрел на Граограмана. Тот неподвижно, с мертвыми каменными глазами, сидел на своей глыбе. Луч света из дверцы падал как раз на него.
– Всего тебе доброго, Граограман, и спасибо за все! – тихо сказал Бастиан. – Я вернусь, я наверняка к тебе вернусь.
И проскользнул в щель дверцы, которая тут же за ним притворилась.
Бастиан не знал, что не сдержит своего слова. Лишь много-много времени спустя ко Льву придет от него посланник, и так данное им обещание всё-таки будет выполнено.
Но это уже совсем другая история, и мы расскажем её как-нибудь в другой раз.
XVI Серебряный Город Амаргант
Пурпурно-красный свет волнами набегал на пол и на стены шестигранной комнаты, похожей на огромную пчелиную соту. В каждой четной её стене находилась дверь, а три нечетные были украшены панно, изображавшими странные, словно увиденные во сне, пейзажи с причудливыми фигурами, о которых трудно было даже сказать, животные это или растения. Через одну из дверей Бастиан и вошел в эту комнату. Две другие находились справа и слева от него и ничем не отличались одна от другой, кроме цвета: левая была чёрная, а правая – белая. Бастиан выбрал белую.
Он прошел в следующую комнату, освещённую желтоватым светом. По форме она ничем не отличалась от первой. Здесь роспись на стенах изображала какие-то непонятные предметы: то ли музыкальные инструменты, то ли оружие… Обе двери: и та, что вела налево, и та, что направо, – были одинакового желтого цвета, но разной формы. Левая – высокая и узкая, а правая – низкая и широкая. Бастиан прошел через узкую дверь.
Комната, в которую он попал, оказалась, как и две первые, шестигранной, но освещалась она синеватым светом. Стены её были украшены не то орнаментом, не то буквами неведомого алфавита. Двери здесь, хоть и одинаковой формы, были сделаны из разного материала: одна – из дерева, другая – из металла. Бастиан отворил деревянную.
Невозможно описать все двери и комнаты, которые увидал Бастиан, пока блуждал по Храму Тысячи Дверей. Были там двери, скорее похожие на большую замочную скважину, чем на дверь, а другие напоминали вход в пещеру; были двери из золота и из ржавого железа, обитые материей и утыканные гвоздями, тонкие, как лист бумаги, и толстые, вроде тех, что ведут в сокровищницу. Одна дверь казалась ртом чудовища-великана, другая откидывалась, будто подъемный мост, была и такая, что повторяла по форме огромное ухо, и дверь, сделанная из пряника, и ещё была дверь, похожая на печную заслонку, и дверь, у которой, чтобы войти, надо было расстегнуть пуговицы. Но всякий раз обе двери, ведущие из комнаты, обязательно имели что-то общее – форму ли, материал ли, размер или цвет – и что-то, что их очень отличало.
