представлять – на обложке к сказкам, которую Аня заканчивает, – карельские леса и озеро. Автор – милейшая женщина, пышная, белокожая. Она решила возродить русские сказки и пишет свои истории про Василис и Кощеев, приправляя их доброй порцией юмора. И в общении всегда веселая, доброжелательная. Такие клиенты – подарок. Для нее Аня соорудила с помощью фотошопа терем с резными ставнями среди леса. Почему-то Василиса жила в лесу, как Баба яга. Почему, Аня так и не поняла. Но им, сочинителям, конечно, виднее.
Кофе в столовой внизу оказался привычно горьким. То, что надо. Зато бодрит. Аня выпила его маленькими глотками, а потом поднялась в офис. Осталось определиться с цветом названия книги и отправить варианты сказочнице.
А потом снова садиться за верстку. Однако за то время, что Аня пила кофе, в издательстве произошло событие.
– Ты знаешь, кто сейчас у Татьяны Александровны? – многозначительным тихим голосом спросила Лена.
– Даже не догадываюсь.
– Владимир Ревельский.
– Тот самый?
– Тот самый.
2
Карелия была прекрасна. Международный слет художников тоже удался. Здесь присутствовали чехи, финны, хорваты, не считая своих – из Пензы и Ярославля, Москвы и Вологды. Это была прекрасная возможность пообщаться, обменяться опытом, посмотреть работы других. Согласно плану, пленэр должен длиться две недели, а потом откроется выставка по его итогам.
Утром после завтрака все участники слета разбредались в разные концы города или ехали за его пределы – искали натуру, а найдя, принимались за эскизы. Карелия – рай для художника, неиссякаемый источник вдохновения. Здесь такие леса! Такие сосны с янтарными стволами, озера, мраморный каньон, деревянное зодчество, а в Петрозаводске – набережная с фонарями и скульптурами. Никаких проблем с идеями и сюжетами – садись и пиши.
Артем садился и писал. Сосны писал, озера, набережную в Петрозаводске. Снова все было не то и не так. Это не кризис и не тупик – он знал точно. Кризис миновал, творческий тупик тоже. Артем отлично видел и чувствовал цвета, желал перенести их на холст и бумагу. Оно переносилось, получалось. Он знал, что кто-то, посмотрев на итог, скажет: «Вау!» А кому-то не понравится, а кто-то позавидует. Кто-то промолчит. Кто-то покритикует.
Ему же было интересно знать, что, увидев этюды, скажет она. Без нее все было не то и не так.
Артем отчаянно скучал по лисе Ане. Если бы тот вечер не закончился так, как закончился, он бы уже точно отправил ей на телефон пару работ, чтобы получить какой-нибудь колкий ответ. Она это умеет. Но Артем все испортил. Зачем он тогда полез целоваться? Ведь видел же, она не в себе. И она ему такой ужасно нравилась, раскрасневшаяся, болтливая, смешливая. Не удержался, в общем. И все испортил.
Ее «Все хорошо. Собираюсь за город» было как холодный душ. Все правильно. Выходные, планы. У нее есть с кем сходить в кино и с кем поехать за город. Они никогда не обсуждали личную жизнь друг друга, так какого черта он полез? Да, на поцелуй она ответила. А кто бы не ответил после столько выпитого?
Зато утром здравомыслие вернулось, поэтому – «собираюсь за город». Артем легко мог себе представить дачу, компанию, шашлыки. У художников с воображением вообще проблем нет.
Этюдами он был недоволен. Технически безупречно. Практически фотографическая точность. Жизни нет.
– Как дела? Много написал? – спросил его за ужином Гранатов, который тоже участвовал в слете.
Артем пожал плечами:
– Не так чтобы…
– Это потому, что ты все время ищешь такое и эдакое. А надо просто писать. Здесь куда ни глянь – красота.
– Возможно.
Они оба ели свиную отбивную с картошкой. Артем думал о незамысловатых, но всегда имевших коммерческий успех пасторальных пейзажах Гранатова.
– Слушай, а у тебя вообще бывают творческие кризисы? – спросил он.
– Нет, – ответил Гранатов, с аппетитом расправляясь с куском мяса. – Это для натур возвышенных, а я на земле стою. Я тут столько наработок уже сделал и еще сделаю, что в Москве на этой базе потом картин пятнадцать – двадцать напишу точно.
– С копиями?
– А я копиями не пренебрегаю. Если оно пошло хорошо, можно и повторить для покупателя. Почему нет?
– Да, конечно.
– Мы же кто? Мы по сути ремесленники. Надо просто хорошо владеть своим ремеслом.
В этом была своя правда. Среди них нет ни одного Леонардо или Рафаэля. Был Ники. Но и его уже нет. А мастерски владеть ремеслом – это тоже труд и даже призвание.
– Я, знаешь, всегда был далек от этих идейных со своими авторскими и малопонятными концепциями.
– Среди них есть очень талантливые, – возразил Артем.
– Кто, например? Назови мне хоть одно имя.
– Например, ДекART.
– Это тот, по которому недавно Пересвистов прошелся? – усмехнулся Гранатов. – Читал и согласен с ним полностью.
– А ты сам эти работы видел?
– Не видел. И вот поверишь, даже желания нет посмотреть.
– А зря, – Артем отставил в сторону пустую тарелку и наблюдал, как официант неторопливо расставляет на столе чашки с чаем. – Его работу берет к себе Ангелина.
– Да ладно? – Гранатов уставился на Артема.
Сколько бы раз Василий ни пытался очаровать хозяйку галереи, как бы активно ни действовал через знакомых, проникнуть туда так и не смог.
Артем смотрел на своего собеседника и видел, как того начинает затапливать зависть. Темная, синяя, холодная. И нет уже добродушного и самодовольного рассуждения о ремесле и копиях. Ни одну работу Василия Гранатова Ангелина себе не взяла.
– Между мнением Ангелины и Пересвистова я склонен примкнуть к последнему, – выдавил из себя Гранатов, приступая наконец к чаю.
Артем молча допивал свой.
На следующий день участникам слета организовали познавательную программу – их повели в местный культурный центр, где были представлены предметы народного быта, кустарного производства и традиционные карельские промыслы, включая березовое плетение. Там Артем увидел образцы выдержанной и лаконичной заонежской вышивки. Красными нитками по белому льняному фону. Птицы, цветы, восьмиконечные звезды.
Он снова вспомнил Аню, в памяти всплыл давно забытый разговор, и все сложилось.
На другой день Артем сюда вернулся один. С красками, кистями и походным мольбертом.
3
У Егора оказался дар преподавания. Он и сам не ожидал, но увлеченные рисованием разновозрастные ученики все чаще стремились попасть именно на его уроки. Никого не смущали практически бритая голова, растянутая майка и татуировка, начинающаяся у шеи.
Егора начали подкармливать. Две недели назад принесли домашние пирожки с капустой и яйцом, на последнем занятии – яблочную шарлотку. Дела…
– Не успеешь оглянуться – женят, – сказала Вика, с которой Егор решил разделить шарлотку.
Но она почему-то отказалась. Зато на
