Листов было много. Вита развернула один и принялась читать.
«Аля, Настена, любимые мои. Я вспоминаю вас каждый день и не могу поверить, что больше не увижу…» Все ясно, письма умершим. Да, видать, точно не соврал.
Игорь в комнате шумно вздохнул и заворочался. Вита отделила от пачки несколько листов и поспешно вернула остальное на место. Прокралась в кухню и сунула исписанные страницы под стопку журналов на подоконнике. Пригодится.
Глава 11 А вдруг?
— Так куда мама устроилась на работу? — Игорь решил прояснить ситуацию. Они с Аськой и ее неугомонным щенком возвращались с долгой прогулки по лесу.
— Она окончит курсы и будет финансовым директором. — Аистенок шла чуть впереди, тщетно пытаясь заставить своего любимца держаться только с левой стороны. Бакса нисколько не смущал тот факт, что он путается под ногами и сбивает с шага всю их немногочисленную компанию.
— Ого!
— А вы думали! — Девочку распирала гордость. — Думали, что моя мама «рублевская жена»? Она работала, и еще как! Они и с папой познакомились на работе, на старой. А потом она была финансовым директором целых четыре года, пока я в школу не пошла. Дядя Вова сказал, что она прекрасный специалист. Ей надо только все вспомнить.
Игорь смотрел на ее раскрасневшееся личико и слушал пылкую речь. Все-таки это важно для ребенка, чтоб его мать не была пустым местом. Вон как загнула: «не рублевская жена, а финансовый директор». Интересно, что я, таксист, делаю в доме этого директора? Как-то уютнее в крохотной Витиной однокомнатной на «Академической». Зачем он вообще оттуда ушел?
— А чего вы погрустнели? — Ее не обмануть. Дергает за рукав ветровки, пытается заглянуть в глаза.
— Я не погрустнел. Тебе показалось.
— Я же вижу… Это из-за мамы, да? Боитесь, что она теперь будет другая?
— Не знаю. — Игорь ответил максимально просто и честно.
— Не бойтесь. Мама все равно всегда собой недовольна. Даже когда делает что-то идеально. Папа говорил, что у нее «комплекс отличницы».
— Это еще что за премудрости?
— Ну-у ей все время кажется, что надо делать еще лучше, еще больше и чтоб все сразу. И при этом чтобы все, как у всех. — Ася помолчала. — Так папа говорил. Ему это ужасно не нравилось. Он говорил, что мама как робот, который освоил только ограниченное число операций.
Игорь разозлился. Он не хотел вникать в эти запутанные сравнения, все это очень мудрено — роботы, комплексы… Пускай психотерапевты играют в эти игрушки. Пускай жонглируют фразами, как булавами в цирке. А он понимает только одно — с женщиной так говорить нельзя. Нельзя и все. Это обидно. Это больно. Такие слова вызывают неуверенность и замкнутость. И ему не надо быть ни психологом, ни успешным финансистом, чтобы это понять. Если бы этот мудрствующий молодчик в мятом костюме просто любил и уважал женщину, с которой он живет, у них все было бы в порядке.
Игорь придержал девочку за рукав и присел перед ней на корточки.
— Послушай, Аська, — впервые он назвал ее так и не заметил. — Все люди очень хрупкие. У всех есть свои слабые стороны и свои страхи. Ты правильно делаешь, что гордишься мамой. Мы все очень зависимы друг от друга. Никогда не надо говорить человеку, что он в чем-то слабый или неправильный. Он ведь может поверить, и это сломает ему жизнь. Лучше всегда говори про всех только хорошее. Плохого вокруг и так достаточно.
Она слушала его очень внимательно, слегка приоткрыв рот и не обращая внимания на поскуливающего щенка, которому надоело крутиться на одном месте.
— И у вас есть страхи? — спросила она с удивлением.
Есть ли у него страхи? Долго он думал, что нет. А теперь оказывается, что он не мыслит своей жизни без… Впрочем, это уже ненужные сантименты.
— Есть, Аистенок. Они у всех есть. Поверь. Если даже они уходят, на их место приходят другие.
— А вы мне расскажете о них когда-нибудь? — Удивление сменилось любопытством.
— Когда-нибудь обязательно.
— А что мы будем делать дома? Хотите, я покажу вам семейные фотографии?
— Конечно, хочу. Смотри, как бы тебе не пришлось выгуливать его всю ночь напролет. — Он кивнул на щенка, который, отчаявшись, принялся грызть землю.
— Фу, Бакс! — Ася дернула синий поводок и, к радости щенка, бегом припустила к дому…
— Это, как вы понимаете, мама! — Она тараторила без умолку, одновременно тыча пальчиком в черно-белую детскую фотографию и вываливая на диван все новые фотоальбомы. Кто бы мог подумать, что их столько помещается в недрах узенького комода!
На самом деле понять что-либо было трудно. Без подсказки он бы не решился назвать этого гадкого утенка Альбиной.
— И это мама. — Она перевернула страницу, и Игорь увидел снимок нескладной девушки-подростка с длинными тонкими косами. Здесь она тоже не была похожа на себя, но выглядела куда симпатичнее. Фигурка постройнела, волосы отросли, главным достижением было то, что девушка научилась улыбаться.
— А это кто? — Фотография ему не понравилась. Недовольный, седовласый старец смотрел с пожелтевшего снимка строго и даже чуть брезгливо, словно презирал всех людей поголовно.
— Это мамин дедушка. Отец ее папы. Профессор медицины, — Аська наморщила носик. Похоже, ей знаменитый предок тоже приходился не по душе. — Мама, правда, с ним не была знакома.
— Это как же так? — Игорь был удивлен.
— Он умер за два года до ее рождения. — Такой простой вариант почему-то не пришел ему в голову. — Но мама рассказывала, что у них в семье все были просто помешаны на этом старике. Его портрет висел в гостиной над пианино. И все по любому поводу говорили: «Дедушка так считал», «дедушка это не любил», «дедушке бы такое не понравилось». Представляете?
Игорь кивнул. Какая-то мысль пришла и тут же исчезла.
— А ты помнишь что-нибудь про своего прадедушку?
— Шутите? Я думаю, и мама-то про него не особо помнит. Она только рассказывала, как не любила в детстве, когда он с портрета смотрел прямо на нее. Говорит, что боялась его больше, чем родителей.
— Понятно. А это кто? — Черно-белая свадебная фотография запечатлела упитанного юношу с меланхоличным взором, который держал за руку невесту в белом платье в стиле шестидесятых.
— Это мамины родители. Бабушку вы видели на похоронах. Помните? Она еще привела вас к столу.
Бабушку он помнил очень даже хорошо, с той только поправкой, что к столу она его не привела, а притащила чуть ли не силком.
— А это дедушка Витя. Он тоже пошел в медицину.
В голове Игоря снова промелькнула какая-то мысль, и снова ушла.
— Его я на похоронах не видел.
— Правильно, он живет на юге, в Евпатории.
— Они что, развелись?
— Да нет, у него больные легкие, ему нужно море. А бабушка сказала, что никуда не поедет, потому что мама без нее пропадет, — простодушно поведала Аистенок. — Она вообще очень переживает за маму. Раньше все время говорила, что зря она вышла замуж за папу, потому что он был ее моложе и не нагулялся. Я сама несколько раз слышала.
Аська бесхитростно выбалтывала ему семейные секреты. Игорю даже стало неудобно. Во всем этом потоке информации он уловил что-то важное для себя и сейчас, когда она на минутку замолчала, пытался восстановить в памяти весь разговор от начала и до конца, чтобы снова поймать это ощущение.
В первый раз «молния блеснула», когда девочка сказала про прадедушку профессора, а второй раз… Нет, никак не получается вспомнить.
— Хотя вы знаете, — вновь заговорила Ася, — иногда мне кажется, что дело не в больных легких. Может, дедушка Витя просто сбежал от бабули. Она такая, кого хочешь достанет.
Игорь вздрогнул. Ну конечно, вот оно что. «Дедушка Витя».
— Подожди-ка, Аистенок, значит, маму полностью зовут Альбина Викторовна? — Его голос задрожал.
— Ну да, — удивилась девочка. — А чего тут такого? Ничего. Ничего, кроме того, что его жена Алька тоже была Викторовна и тоже имела таинственного дедушку-профессора.
Под щебетание Аськи Игорь попытался припомнить рассказы Натальи.
«Успела Надюшка наша в Москве с парнем познакомиться», «ходила все, по своему подлецу тосковала», «иначе как Витюшей не называла. И Альку Викторовной записала», «какой-то профессорский сынок», «все внука требовал, и имечко какое-то мудреное, иностранное. Не то Алан, не то Альберт, не то Адольф, не то Альфонсо…»
— Аистенок, а как звали маминого дедушку?
— Не помню, чудно как-то. Сейчас посмотрим. — Она вновь принялась перелистывать страницы альбома. — Его фотография с портрета сделана, а на портрете внизу была надпись. Ага, вот оно, Волохов Альберт Петрович. Круто, да? Альберт Петрович. Ну и сочетаньице! Прямо Шахерезада Степановна.
Все сходится, только как мог этот седовласый предок «требовать внука», когда умер задолго до Алькиного рождения? Во сне, что ли, приходил? Или еще при жизни мечтал? А потом сын решил сделать ему приятное и назвать внуков в его честь?
