— Вы весьма деликатны, — пробормотал Вэллери. — Хорошо, как вам угодно.
Он замолчал, не донеся флягу до рта.
— Кстати, вы подали мне одну мысль, старпом. Прикажите боцману начать раздачу рома. Велите сыграть сигнал: «Улучшить состояние!» Каждому матросу двойную порцию. Им это тоже понадобится. — Глотнув, он поморщился. Но не вкус рома вызвал у него гримасу отвращения. — Особенно похоронной команде, — добавил он.
Глава 10
В ПЯТНИЦУ
(пополудни)
Щелкнул выключатель, и хирургическую палату, где начало темнеть, залило резким голубоватым светом. Вздрогнув, Николлс проснулся и машинально прикрыл рукой утомленные веки: резало глаза. Он прищурился и с усилием взглянул на стрелки ручных часов. Уже четыре! Неужели он так долго спал?
Боже, ну и колотун!
Восседая в зубоврачебном кресле, он с трудом повернул голову назад. У двери стоял Брукс. Запорошенный снегом капюшон, словно венец, обрамлял его серебристые волосы. Онемевшими пальцами он пытался распечатать пачку сигарет. Наконец ему удалось вытащить одну сигарету. Держа в руке горящую спичку, он насмешливо поднял брови.
— Привет, Джонни! Простите, что разбудил вас, но вы нужны командиру. Правда, времени у вас еще хватит. — Поднеся сигарету к угасающему пламени, он снова поднял глаза. — Как себя чувствуете? Хотя чего тут спрашивать? Я себя чувствую еще хуже. Не осталось ли у вас этой отравы?
— Отравы, сэр? — в тон ему ответил Николлс. — Она понадобилась вам только потому, что поставили ошибочный диагноз? С адмиралом все будет в порядке, не волнуйтесь.
— О дьявол! До чего же несносны зеленые юнцы, особенно в тех, слава Богу, редких случаях, когда они оказываются правы… Я имел в виду ту самую бутылку контрабандного зелья, что изготовлено на острове Молл.
— Колл! — поправил его Николлс. — Но это неважно, как оно называется, — все равно его больше нет. Это вы его выпили, — прибавил он недружелюбно. Он устало усмехнулся при виде огорченного лица Брукса, затем, сжалившись, произнес:
— Но бутылочка «Талис–кера» у нас найдется.
Подойдя к шкафчику с надписью «Яд», он отвинтил крышку флакона с наклейкой «Лизол». Он скорее услышал, чем увидел, как стекло коснулось стекла, и машинально, как бы со стороны, попытался определить, почему у него так сильно трясутся руки.
Брукс опустошил свой стакан и блаженно вздохнул, чувствуя, как по всему телу разливается благодатное тепло.
— Спасибо, мой мальчик, спасибо. У вас налицо все задатки первоклассного лекаря.
— Вы так думаете, сэр? А я нет. Я больше так не думаю. После сегодняшнего дня. — Он поморщился, вспомнив что–то. — Их было сорок четыре.
Одного за другим, словно мешки с мусором, их побросали за борт. На все ушло каких–то десять минут.
— Сорок четыре? — поднял глаза Брукс. — Неужели так много?
— Не совсем, сэр. Это число пропавших без вести. Убитых человек тридцать, и Бог знает, сколько кусков и клочьев… В посту управления авиацией пришлось пустить в ход швабры и лопаты. — Он невесело усмехнулся. — Сегодня я не обедал. Не думаю, что и у остальных из похоронной команды появился аппетит. Задраю–ка я этот иллюминатор.
Он поспешно отвернулся от Брукса и пересек лазарет. Невысоко над горизонтом сквозь редкий снежок он заметил мигающий свет вечерней звезды.
Значит, туман рассеялся — туман, который спас конвой, укрыл корабли от подводных лодок, когда транспорты резко повернули на север. Он увидел «Вектру» с бомбосбрасывателями, на которых не оставалось ничего, даже отдаленно похожего на глубинные бомбы. Увидел «Вайтуру», подбитый танкер, почти по палубу осевший в воду, который угрюмо тащился в хвосте конвоя.
Видел четыре транспорта типа «Виктори» — огромные, мощные, надежные и в то же время, при всей их кажущейся неуязвимости, какие–то жалкие. Захлопнув водонепроницаемую крышку иллюминатора, туго закрутив все до последнего барашка, Николлс круто обернулся.
— Почему мы не поворачиваем назад, черт возьми? — вырвалось у него. — Кого Старик хочет одурачить, нас или немцев? Без авиационной поддержки, без радара, без малейшей надежды на помощь! Немцы теперь знают наши координаты с точностью до дюйма, а дальше им будет еще проще следить за нами. А впереди еще целая тысяча миль! — Повысив голос, он продолжал:
— И теперь каждый поганый немец, действующий в Ледовитом океане, — будь то надводный корабль, субмарина или самолет — облизывается, выжидая момент, когда можно будет прикончить нас на досуге. — Он в отчаянии покачал головой. — Я не боюсь опасности, сэр. Вы это знаете. Но ведь мы свидетели самого настоящего убийства, если не сказать самоубийства. Выбирайте, что вам угодно, сэр. Все равно конец будет одинаков.
— Послушайте, Джонни, что–то вы разговорились…
— Почему же он не поворачивает назад? — Николлс даже не услышал замечания, сделанного Бруксом. — Ему стоит только отдать приказ. Чего он хочет? Смерти или славы? Чего ищет? Бессмертия за мой счет, за наш счет? — Он зло выругался. — Пожалуй, Райли был прав. Не правда ли, заголок получится превосходный: «Капитан первого ранга Ричард Вэллери, кавалер ордена «За боевые заслуги“, посмертно представлен…»
— Заткнитесь! — Фраза прозвучала как удар хлыста. Глаза Брукса стали холодными, как Ледовитый океан, — И вы смеете подобным образом отзываться о капитане первого ранга Вэллери? — продолжал старый врач. — Осмеливаетесь чернить имя достойнейшего человека…
Не окончив фразы, Брукс с гневным удивлением покачал головой. Он молчал, тщательно подыскивая нужные слова, не сводя при этом глаз с побелевшего, напряженного лица лейтенанта.
— Он отличный офицер, лейтенант Николлс. Возможно, даже превосходный офицер. Но это не самое главное. Это еще ничего не значит. Главное то, что он самый честный, самый порядочный человек из всех, кто ходил по этой не знающей милосердия, Богом забытой земле. Ни вы, ни я ему не чета. Никто ему не чета. Он один в этом мире, но никогда не бывает одинок. С ним такие люди, как апостол Петр, Беда Достопочтенный,[9] святой Франциск Ассизский. — С коротким смешком Брукс прибавил:
— Не правда ли, забавно слышать подобные речи от такого закоренелого циника, как я?.. Возможно, мои слова кажутся вам святотатственными, хотя правда не может быть святотатством. А я знаю, что это правда.
Николлс ничего не сказал. Лицо его словно окаменело.
— Гибель, слава, бессмертие… — безжалостно продолжал Брукс. — Таковы были ваши слова, не так ли? Смерть? — Он усмехнулся и снова покачал головой.
— Для Ричарда Вэллери смерти не существует. Слава? Конечно, он стремится к славе, каждый из нас ищет славы, но все великосветские «Лондон Гэзетт», все букингемские дворцы мира, вместе взятые, не помогут нашему командиру снискать такой славы, какая ему нужна. Капитан первого ранга Вэллери не ребенок, а лишь дети забавляются побрякушками… Что касается бессмертия…
— Брукс усмехнулся, но уже без всякого сарказма, и положил руку на плечо Николлсу. — Я вас спрашиваю, Джонни, разве это не глупо — стремиться к бессмертию, если одной ногой стоишь в могиле?
Николлс ничего не ответил. Затянувшееся молчание стало тягостным, шум воздуха, втягиваемого вентилятором, — раздражающе громким. Наконец Брукс откашлялся и многозначительно посмотрел на «Лизол».
Наполнив стаканы, Николлс закрыл шкафчик. Заметив взгляд молодого лейтенанта, Брукс почувствовал жалость. Да, что же сказал Каннингем[10] во время немецкого вторжения на Кипр?.. «Неразумно злоупотреблять долготерпением людей». Банально, но справедливо. Справедливо даже по отношению к таким людям, как Николлс. Какое тяжкое испытание пришлось, должно быть, на долю этого мальчика. Целое утро он извлекал из–под обломков изуродованные останки того, что недавно называлось людьми. В довершение всего, ему было вменено в обязанность опознать каждый из трупов, осмотреть все куски…
— Еще один шаг, и я окажусь в дерьме. — Голос Николлса был едва слышен.
— Не знаю, что и сказать в свое оправдание. Не понимаю, как я мог говорить подобным образом… Простите меня.
— И вы меня простите, — искренне проговорил Брукс, — Я был с вами резок. Мне действительно жаль, — подняв стакан, он стал любовно рассматривать его содержимое. — За наших врагов, Джонни. За их гибель и посрамление. Не забудем и адмирала Старра.
Осушив залпом стакан, Брукс поставил его и пристально посмотрел на Николлса.
— Полагаю, вам следует выслушать и все остальное, Джонни. Знаете, почему Вэллери не поворачивает назад? — Он криво усмехнулся. — Вовсе не потому, что этих проклятых немецких лодок сзади ничуть не меньше, чем впереди, а это наверняка так. — Брукс закурил новую сигарету и стал спокойно продолжать:
— Сегодня утром командир связался с Лондоном. Он высказал предположение, что конвой Эф–Ар–77 отправят на дно (правда, он выразился иначе, сказал, что конвой будет истреблен, что одно и то же) задолго до того, как он достигнет мыса Нордкап. Вэллери просил хотя бы разрешить ему, на худой конец, обогнуть Нордкап с севера, а не идти прямо на восток… Жаль, что сегодня не было заката, — прибавил он не без юмора. — Хотелось бы взглянуть на него еще раз.
