— До свиданья, сеньор Лоретти.
— Прощайте, мистер Клинч.
4
ИЗ ДНЕВНИКА ДЖЕКА КЛИНЧА 4 апреля.
Восемь дней ничего не записывал. Внезапно возникшая нежная дружба между обитателями базы тает, как кусок сахара в стакане чая. Некоторое время еще продолжались совместные трапезы, но уже без былого блеска. Долорес что-то готовила на скорую руку, однако созвать всех вовремя к обеду было нелегко.
Уже на третий день Милн стал являться в кают-компанию под хмельком, а Лоретти часто отсутствовал, ссылаясь на срочные опыты. Видимо, ему не терпится передать «Горгоне» драгоценные бактерии.
Все же встречи за столом давали мне единственную возможность продолжать наблюдения. Остальное время все отсиживаются по своим комнатам. Снова дует ветер, и мы живем при искусственном свете. Приходится держать ставни закрытыми. Даже специальные стекла не выдерживают напора ветра. О том, чтобы выйти на прогулку, нечего и думать.
Все эти дни я пытался заново пересмотреть все, что мне известно о членах экспедиции. Мне кажется, что все они одна шайка и, судя по всему, Лоретти — главарь. Его связи с «Горгоной» не подлежат сомнению, Майзель им мешал, и его убили. Я даже не уверен, действительно ли взрыв в шахте предшествовал смерти Майзеля. А может быть, наоборот. К сожалению, сейчас установить это трудно.
Мне совершенно не ясна роль Долорес. Судя по ее поведению, она целиком во власти Лоретти и Милна. Она много знает, но очень искусно играет свою роль. Зачем им понадобилась эта инсценировка дружбы? Впрочем, тут не только инсценировка. Я ведь видел из укрытия, как беседовали по-приятельски Милн с Лоретти. Тогда, значит, инсценировкой была их взаимная неприязнь?
Они вполне могли меня отравить, но почему-то побоялись. Возможно, понимали, что две смерти вызовут подозрения. Может быть, если б не проныра Дрейк с его заметкой в "Космических новостях", я бы уже давно был на том свете. Этот подонок, сам того не подозревая, оказал мне неплохую услугу.
Правда, игру приходится вести в открытую, но они-то знают, что находятся под подозрением, и вынуждены действовать очень осторожно.
О, с каким удовольствием я бы отдал их в руки правосудия! Но у меня нет никаких прямых улик. Болтовня Милна не в счет, он уже на предварительном следствии может от всего отпереться. Подобранная им гильза? Но мои показания вряд ли будут приняты во внимание, а других доказательств нет. Оболочка пули? Это, конечно, веская улика, но докажи, кто убил! Суду нужен конкретный убийца, а не трое предполагаемых. Ну что ж, значит, нужно продолжать искать убийцу.
7 апреля.
Чрезвычайное происшествие! Уже несколько дней я чувствовал, как что-то назревает. Какая-то гнетущая атмосфера страха и взаимного недоверия. Все сидят в своих комнатах, снова питаются консервами. Меня просто игнорируют.
При встречах отворачиваются и не отвечают на приветствия. Милн беспробудно пьянствует. Я слышу, как он натыкается на стены, когда идет в уборную.
Долорес ходит с заплаканными глазами. Опять по ночам кто-то подкрадывается к моей двери и пробует, заперта ли она.
И вот вчера все разразилось.
Я задремал, и разбудил меня громкий шепот в коридоре. Разговаривали Милн с Лоретти. Слов разобрать не удавалось. Только один раз до меня донесся обрывок фразы: "…он может услышать, и тогда…" Очевидно, речь шла обо мне. Спустя некоторое время шепот перешел в перебранку. Голос Лоретти громко произнес: "Не думай, что тебе это удастся!" Последовал звук удара, топот ног, закричала Долорес, а затем прозвучал выстрел.
Я выскочил в коридор.
Милн стоял, привалясь к стене. Одной рукой он держался за бок, а другой сжимал длинный охотничий нож. Напротив него — Лоретти с пистолетом. Дверь в комнату Долорес была открыта.
— Что тут происходит, черт вас подери?!
— Он меня ранил! — захныкал Милн. В дверях показалась Долорес. На ней была шелковая пижама. Видно, ее подняли с постели.
— Какой негодяй! — произнесла она дрожащим голосом. — Боже, какой негодяй!
Я не понял, к кому это относилось.
Милн шагнул вперед.
— Эй, отнимите у него нож, а то он вас пырнет! — крикнул Лоретти.
Ударом по предплечью я заставил Милна выронить нож, а затем обратился к тем двоим:
— Сдайте оружие!
Лоретти швырнул свой «хорн» мне под ноги.
— И вы, Долорес, тоже!
Она вызывающе взглянула на меня:
— Я не могу тут остаться безоружной. Не забывайте, что я женщина!
Глядя на нее, забыть это было трудно.
— Ладно, защищайте свою честь. Так что же все-таки произошло?
— Он вломился ко мне в комнату. — Долорес показала пальцем на Лоретти.
— Он стрелял в меня, ранил, хотел убить! — проскулил Милн.
— Милн пытался ударить меня ножом, мы сцепились врукопашную, я не удержался на ногах и влетел в комнату Долорес, ну а потом… пришлось стрелять.
— Это правда?
Долорес презрительно улыбнулась:
— Не верьте ему. Этот негодяй способен на что угодно!
— Психопатка! — Лоретти повернулся и направился к себе в комнату.
— А вы, Милн, потрудитесь… — Я обернулся к нему и увидел, что он, закрыв глаза, сползает на пол. Рубашка на нем была пропитана кровью.
Мы с Долорес перенесли его в комнату.
Рана оказалась пустяковой. Пуля скользнула по ребру, но, пройди она немного правее, экспедиция лишилась бы еще одного специалиста.
Милн быстро очнулся и снова начал скулить. Долорес хотела сделать ему обезболивающий укол, но он, увидев шприц, пришел в совершенное исступление.
Пришлось дать ему виски.
Мы подождали, пока он уснул рядом с наполовину опорожненной бутылкой, и вышли в коридор.
— Ну, Долорес, вам по-прежнему нечего мне сказать?
Она закрыла лицо руками.
— Не спрашивайте меня ни о чем, мистер Клинч, право, я ничего не знаю!
— Все равно вам придется дать откровенные показания, не здесь, так на Земле.
— Сжальтесь!
Первый раз в жизни женщина стояла передо мной на коленях. И какая женщина! До чего же она была хороша в позе кающейся грешницы!
— О, пожалуйста, умоляю вас, отправьте меня на Землю. Я готова на что угодно, только не переносить этот ужас!
Что я мог ей ответить? Все равно до прибытия пассажирского лайнера они не могли покинуть базу. Отправить ее вместо себя? Я не имел на это права. У меня на руках было нераскрытое убийство, и виновна она или нет, но до окончания следствия нельзя было дать ей возможность скрыться от правосудия.
Ищи ее потом по всему свету.
Я поднял ее и отвел в комнату:
— Успокойтесь, Долорес. Обещаю вам, что, как только я вернусь на Землю, за вами отправят специальный корабль. А сейчас ложитесь спать. За Милном я присмотрю сам; если понадобится, разбужу вас.
Мне не пришлось ее будить. Я лег в кровать и будто провалился в преисподнюю. Терзали кошмары, чудились чьи-то крики, и я долго не мог проснуться от настойчивого стука в дверь.
— Мистер Клинч, мистер Клинч! Откройте, случилось несчастье! — Это был голос Долорес. Я выбежал в пижаме и босиком.
— Что произошло?
— Милн мертв, он отравился. В комнате Милна пахло горьким миндалем. Я поглядел на кирпичный цвет лица покойника и спросил:
— Цианистый калий?
— Да.
На столе мы нашли мензурку со следами яда и записку. Характерным пьяным почерком было нацарапано: "Я вынужден так поступить, потому что лучше лишить себя жизни, чем…"
На этом записка обрывалась.
10 апреля.
Милна кремировали. Я должен привезти его прах на Землю.
Временами мне кажется, что схожу с ума. Все версии разваливаются одна за другой. Мне никак не удается связать факты воедино. Такого позорного провала еще не было в моей практике.
С нетерпением жду дня отлета. Скоро кончится период муссонов. Старт назначен на 20 апреля — время относительного затишья. Изучаю инструкцию.
Почтовая ракета полностью автоматизирована, нужно только нажать кнопку, но есть множество правил поведения в случае неполадок, их требуется знать назубок.
Из Лоретти и Долорес больше ничего не вытянешь. Зря я ввязался в это дело. Теперь пусть им занимаются следователи на Земле, с меня хватит!
21 апреля.
Через несколько часов я должен стартовать на постоянную орбиту. Зашел попрощаться с Долорес. Бедняжка! У нее такой вид, что сердце переворачивается. Мне страшно оставлять ее здесь, но что я могу поделать?
Следующий визит — к Лоретти. После того как я ему заявил, что без разрешения Роу ни одной бактерии отсюда вывезено не будет, отношения между нами более чем натянутые.
Все же встретил он меня на этот раз без обычных колкостей. Видимо, рад-радешенек, что будет избавлен от дальнейших допросов. Даже извлек из своих запасов бутылку старого бренди.
— За благополучное путешествие! Или вы при исполнении служебных обязанностей не можете пить с подследственным?
