На том сеанс и кончился. Несколько врачебных манипуляций и имевшиеся под рукой лекарства вернули Мессинга в «сей» мир. Однако, заметно было, как истощил его этот сеанс каталепсии.
Через несколько дней после этого сеанса, когда Вольф Григорьевич приехал ко мне встречать Новый год в кругу нашей семьи, еще видно было, как тяжело дался ему тот вечер. Таким насупленным и неразговорчивым, да еще в такой праздник, мы Мессинга видели впервые.
Подмечено, что кондитеры, как правило, равнодушны к лакомствам, большинство рыбаков любят лишь сам процесс рыбалки. А вот Мессинг был исключением из этого правила. Все его выступления носили зрелищный характер, а сам он не упускал случая поменяться со зрителем местами: перейти в зрительный зал театра или кино.
Актеры всех жанров самым благодарным зрителем считают детей — за их непосредственное восприятие событий, за искреннее сопереживание героям спектакля.
Вот таким зрителем-ребенком был Мессинг. В кино ли, в зале драматического театра или оперетты он бурно реагировал на все, что происходило на сцене. Но больше всего, почти фанатично, был влюблен он в искусство цирка. Быть может, за тот аскетический образ жизни, на который добровольно шли цирковые актеры ради мастерства и поддержания формы, за полную самоотдачу и трудолюбие, за риск.
Потому и друзей имел он самых близких в среде жрецов арены, и, в частности, очень дорожил дружбой со знаменитым цирковым клоуном Юрием Никулиным. Никулин и его жена Татьяна всегда радушно распахивали двери дома перед Вольфом Григорьевичем. Столь же сердечными были у него отношения и с талантливым артистом кино Евгением Леоновым и его очаровательной супругой Вандой, с народным артистом, певцом Большого театра Юрием Гуляевым, с Аркадием Райкиным и диктором Центрального радио Юрием Борисовичем Левитаном.
Вместе с тем, я не помню случая, чтобы Мессинг использовал свое знакомство с театральными знаменитостями «для личной пользы», даже самого простительного свойства.
Так, помню, на премьеры спектакля «Варшавская мелодия» в театре Вахтангова долгое время нельзя было достать билетов. И нам стоило огромных усилий уговорить Мессинга позвонить в администрацию театра и хотя бы на ближайшее будущее попытаться заказать билеты. Это было хитрой уловкой с нашей стороны, так как, заказывая билеты на дом, вы потом называете адрес и фамилию, и мы надеялись, что магическое «Мессинг» сработает.
Так оно и случилось. Но нужно было видеть, с какой робкой застенчивостью он называл себя по телефону, словно просил милостыню.
А когда на другом конце провода сказали, что, конечно же, для Мессинга билеты найдут даже на завтра, он совсем стушевался, нервно затеребил пальцами пуговицы пиджака и, что-то ворча про себя, удалился в гостиную.
Глава 29
Семейная хроника
Между тем, мои сыновья уже выходили на самостоятельную жизненную орбиту, что и радовало, и прибавляло хлопот.
Старший сын, Владимир, закончил с отличием школу, затем был принят в Университет и успешно закончил факультет теоретической физики. В 26 лет он блестяще защитил кандидатскую диссертацию. Немного позже — докторскую.
Младший — Александр — к 1965 году закончил одновременно медицинское училище и вечернюю школу. Хоть и было это очень тяжело физически, но было задумано им с дальним прицелом.
Попасть в медицинский институт всегда очень тяжело, а в 1965 году поступали выпускники школ 1947 года рождения, когда был громадный послевоенный скачок рождаемости. Конкурс был убийственный, и если бы Саша не попал в институт, то замаршировал бы в армию. Наличие же диплома медицинского училища и аттестат зрелости дало ему возможность подавать в 1-ый им. Сеченова и во 2-ой им. Пирогова одновременно.
Утром 8 августа, провалив первый экзамен по химии и поспав прямо на скамейке в сквере на Пироговке, он через два часа отлично сдал физику во 2-ой Медицинский, где потом успешно доедал и все остальные предметы.
Словом, мой младший начал учиться на педиатрическом факультете Медицинского института, одновременно подрабатывая на «скорой помощи».
Моей радости не было предела. Саша тоже был счастлив, и только одно омрачало его студенческую жизнь. Был у них профессор анатомии Гаврилов, который за что-то возненавидел Сашу. Узнавал его везде и всюду, дважды заваливал на небольших тестах, и при любой возможности посылал ядовитые реплики в его адрес. А однажды, встретив его одного, прямо заявил: «Ты, Лунгин, лучше сам уходи из института. Мой предмет ты никогда не сдашь. Это я тебе обещаю». После этого Саша просто голову потерял.
Была середина второго курса, и приближался заключительный экзамен по анатомии — самому трудному предмету. Хоть мне иногда казалось, что Саша несколько преувеличивает неприязнь Гаврилова, я все же рассказала эту историю Мессингу. Вольф Григорьевич внимательно слушал, а потом вдруг стал говорить на абсолютно отвлеченную тему. Если Мессинг уходил от темы — никто никогда не мог его вернуть к ней. А в данном случае или ему это было не по душе или его «компьютер» зарегистрировал событие. Больше разговор не возобновлялся, и я решила, что он об этом уже забыл.
Наступил день злосчастного экзамена. Стояла тихая солнечная погода. Саша, очень нервничая, ушел на экзамен, а я хлопотала по хозяйству и решала, что бы такое вкусненькое приготовить ему к обеду. И вдруг телефонная трель.
— Тайболе! Безобразие, понэмаете! Я так не могу работать. Саша позвонит — скажи ему, чтобы прекратил нервничать — он мне мешает. Скажи ему, что я — с ним...
— Вольф Григорьевич, но он никак позвонить не может, — удивилась я, — он же сейчас на экзамене...
— А это тебе не Вольф Григорьевич, а Мессинг говорит! Он позвонит!
Я уже давно привыкла, что после этой сакраментальной фразы спорить или возражать бесполезно, и, сказав «хорошо», повесила трубку.
Телефон затрещал вновь. Видимо, Мессинг хочет все-таки что-то разъяснить. Но позвонил Саша.
— Мама, бесполезно идти сдавать. Только что выходил Гаврилов и при всех сказал: «И не забудьте, Лунгин, — вы сдаете мне». Ты бы видела его кровожадное лицо в тот момент. Не знаю, что делать».
Я почувствовала по голосу сына, что он на пределе нервного накала. И тогда я сказала:
— Только что звонил Вольф Григорьевич, просил не волноваться, так как он сейчас с тобой в мысленном контакте и поддерживает тебя.
Саша вздохнул и ответил, что это, конечно, здорово, но не очень-то верится, и что будь что будет — он отправляется на экзамен.
Могла ли я оставаться на кухне, хоть и собиралась к вечеру состряпать какое-нибудь гастрономическое чудо?! Спеша, кое-как одеваюсь и бегу в институт. Благо, это не так уж далеко от нашего дома, учитывая московские расстояния. Через час я была там.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
