шайки тихо и спокойно обедал, когда внезапно к нему ввалились четыре мага в масках. На нижнем этаже, где дежурило восемь членов его банды, охраняя его покой, при этом и звука не раздалось. Двое из магов были в облачении архимагов, из-за чего бандит чуть не подавился, с трудом проглотив кусок мяса, который жевал. Где он — и где архимаги!
— Ну что, бандит, хочешь жить, или сжечь тебя огненным шаром прямо сейчас? — притворно ласково спросил один из архимагов.
Перепуганный Генгер сразу и ответить не смог, во рту пересохло так, что язык не поворачивался. Он вначале торопливо закивал, чтобы не быть понятым неправильно, а потом, когда все же смог говорить, подтвердил:
— Хочу, хочу жить!
Удовлетворенно кивнув, архимаг сказал:
— Тогда рассказывай, как мы можем выйти на твоего покровителя, Безмолвного убийцу! И даже не пытайся врать. Если уличим тебя в этом, то просто сожжем и будем говорить с другим вшивым бандитом. Вас тут как блох на собаке!
Эйсон, дворец ректора
Я ждал, что очередное нападение произойдет через подземный ход, когда люди Хендо его найдут. Но не угадал. После приема у Мартона, как и всю последнюю неделю, мы решили переночевать во дворце герцога, чтобы ночью я мог снова отправиться с Корнелом, Тивадаром и Хастером охотиться на хебрака. Присел на кровать в своей комнате, проверяя, все ли необходимое для охоты у меня с собой в сумке, как вдруг ощутил острую колющую боль в стопе. И тут же дал сигнал артефакт, сидящий под кожей, — что в кровь попал яд и что он его нейтрализует!
Инстинктивно подняв ногу, увидел торчащую из ковра длинную иглу. Под ковер, на который я наступил, подложили нажимной артефакт, сработавший от давления моей ноги! Игла выскочила из артефакта, пробила ковер, подошву моего сапога и вонзилась мне в ногу!
Новость про то, что яд мой артефакт обезвредит, была хорошей, чего нельзя было сказать про другое ощущение, которое способно привести в ужас кого угодно. Раньше я его не испытывал, но его мне много раз описывали те, кто от него пострадал. В последние годы войны высшие демоны стали особенно широко использовать проклятия, в которых они разбирались, как и в заклинаниях, получше людей. Их накладывали на острие стрелы, копья, меча и даже на острую шрапнель внутри взрывных артефактов. Проклятия были самыми разнообразными, но чаще всего использовались два из них — на постоянную боль и паралич. Попадание в кровь приводило к тому, что проклятие быстро распространялось по всему телу.
И сейчас я ощущал именно тот могильный холод, шедший снизу по моей стопе вверх, что мне неоднократно описывали другие пострадавшие. Игла, выскочившая из ковра, была не только смазана ядом, но и заряжена проклятием… Если промедлить, то оно секунд за десять могло из пораженной конечности распространиться по всему телу!
Действовать, чтобы временно остановить распространение проклятия, требовалось немедленно. Необходимо было выполнить два пункта. Первый — пустить себе кровь как можно ближе к ране. Выхватив кинжал, я резанул себя им по стопе. Хлынула кровь.
Второй — перевязать конечность прямо над тем местом, до которого добралось проклятие. Выхватив ремень из брюк, я захлестнул им ногу под коленом и крепко затянул. После чего, кастуя воздушные щиты перед собой, похромал по ним к двери, ведущей в комнату Джоан.
Распахнув дверь и ворвавшись внутрь, крикнул:
— Замри!
Джоан стояла у своего гардероба, расчесывая волосы на ночь. И изумленно уставилась на меня. А потом и на кровь, лившуюся из моей ноги. Вскрикнула, поняв, что происходит что-то нехорошее.
— Не двигайся! В моей комнате была под ковром ловушка с иглой, что пронзила мою ногу. Там и яд, и проклятие! — объяснил я.
Соседняя дверь распахнулась. В комнату ворвались оба грандмага и архимага, услышавшие, видимо, и мой крик, и реакцию Джоан.
— Замрите! — крикнул и им. Пришлось повторить и про заложенный у меня под ковром артефакт.
Седнеш немедля стал кастовать каменные плиты на пол. Возле кровати Джоан, когда он опускал там плиту, что-то дважды щелкнуло, слегка подбросив плиту.
— Значит, у меня в комнате тоже еще одна ловушка есть, не сработавшая, и «подарки» эти от Хендо, раз ловушки есть и в комнате Джоан, — сказал я.
— Вы сказали, что на иглах яд? Нужен лекарь? — встревоженно спросил архимаг.
— Не трогайте руками. На иглах яд и проклятие. К счастью, от яда есть противоядие, я его тут же принял. А вот с проклятием сложнее…
Все пятеро обеспокоенно смотрели на меня. Ну да, есть с чего. С проклятиями в этом времени бороться не умели практически совсем. Это ведь тот же раздел ритуалистики, что и некромантия. Архимаги и грандмаги смотрели на меня сейчас как на смертника… Мол, прощай, Эйсон, тебе уже не помочь. Не меньше во взглядах было и сожалений по поводу собственной репутации. Особенно это было важно для архимагов, присланных королем. Если прямо под их носом достали и вывели из строя жениха их объекта охраны, то и король им доверять больше не будет. Сочтет неспособными справиться с такими обязанностями в отношении его персоны…
Только Джоан верила, что помирать я не собираюсь. Я действительно не собирался. Есть несколько способов избавиться от проклятий. Два из них слишком рискованны для моего небольшого разряда, я скорее жизни лишусь в попытке избавиться от проклятия… А вот третий просто очень рискованный…
— Слуг, что имели доступ в эту комнату, тихо изолировать, — отдал я приказ, — просто зовите сюда и не выпускайте. Важно, чтобы больше никто не узнал о произошедшем. Наверх тоже не сообщать. Мы не знаем, сколько сообщников у Хендо в этом дворце. И за его пределами, если они смогли сюда проникнуть. Седнеш, нужна твоя помощь — надо открыть портал в один кластер с портальными локациями.
Седнеш сочувственно кивнул. Как-то мы уже симпатизировали друг другу, и он, возможно, решил, что я отправляюсь умирать подальше от Джоан, чтобы не смущать ее. Есть такая традиция у смертельно больных портальных охотников, уходить умирать в порталы.
— Мне можно подойти к тебе? — спросила Джоан, смотря на мою окровавленную ногу, но выполняя приказ стоять на месте. Умница! — И я бы хотела проводить тебя до портала!
— Нет, оставайся здесь. Пострадала та же нога, что и в прошлый раз, так что я мастерски умею хромать при таком увечье, — улыбнулся я. — А то, может,
