В конце концов, Катя мало знала Вову. Может быть, он при всём своём не по годам богатом жизненном опыте человек несообразительный и легкомысленный. Но не сообразить такую простую вещь мог бы только человек совсем глупый. Легкомысленный? Легкомысленный бы просто не оставил записку, не подумал бы ни об отце, ни о мачехе.
Троллейбус уже подходил, когда Катя нашла правильное решение, и не просто правильное, а единственно возможное.
Да, действительно, в записке был секрет. И Вовин расчёт, с его точки зрения, был правилен. Отец и мачеха растеряются, как они и растерялись на самом деле, и им не придёт в голову, как не пришло им в голову на самом деле, что записка лжива. Они помчатся на вокзал и до часу ночи будут поджидать на Ленинградском вокзале беглеца. В час ночи они убедятся, что его нет, да и то, наверное, будут сомневаться, не пропустили ли они его. Словом, до утра у Вовы спокойное время. Зачем оно ему нужно? Перебежать в другой район? Какая разница — начнут его искать сегодня вечером или завтра утром?
Катя поняла совершенно ясно: он действительно бежит и действительно уезжает из Москвы, но не туда, куда пишет, и не тем поездом, который указывает. Тогда всё оправданно. Правда, хитрость грубоватая, но она верно рассчитана на растерянность отца и мачехи, на панику, на то, что от растерянности и паники им даже в голову не придут никакие сомнения. Ну, а когда выяснится, что в Мурманске его нет, он уже доедет или будет подъезжать к тому городу, который выбрал своей резиденцией. Ищи его по всему Советскому Союзу. Тысячи городов, миллионы людей — попробуй найди!
Торопливо Катя продолжала рассуждать дальше. Раз ему надо выиграть время, значит, поезд, которым он собирается уезжать, наверняка отойдёт раньше мурманского поезда, и значительно раньше. Может быть, через час, может быть, через полчаса.
Каждый час десятки поездов отходят от московских вокзалов на восток и на запад, на юг и на север. В каком из них отправится Вова Бык?
Уже вошли в троллейбус Мария Петровна, вошёл Иван Петрович и оглянулся испуганно, входит ли за ним Катя. Жалко ей было оставлять в неизвестности Быковых, понимала она, что они заподозрят её в нежелании возиться с этим хлопотливым делом, но надо было во что бы то ни стало успеть задержать Вову Быка. Какой бы он ни был, всё-таки ему всего тринадцать лет. Какой бы он ни был, а всё могло с ним случиться.
Дверь троллейбуса закрылась. Троллейбус тронулся. Катя успела ещё увидеть прильнувшее изнутри к стеклу растерянное лицо Ивана Петровича. У неё засосало под ложечкой, но предаваться переживаниям было некогда. Каждая минута была дорога. Она быстро зашагала по тротуару.
Кто может знать? С кем мог Вова Бык поделиться своими планами? Были ли у Вовы Быка друзья? Катя не знала всего этого. Ох, как ругала она себя теперь за то, что не знала о существовании закрытого клуба в старом дворе за сараями! Какое право имела не знать она — старшая пионервожатая. Когда она прибежала за сараи, после так неожиданно повернувшегося выступления Анюты Лотышевой, там были какие-то мальчики. Но кто они? Где их искать? Они были совершенно ей незнакомы. Очевидно, надо было начинать с Миши Лотышева. Он наверняка какое-то время был связан с Быковым. Конечно, с ним Бык вряд ли делился своими планами, но Миша мог знать, по крайней мере, других ребят, с которыми Вова был ближе.
Катя взлетела по лестнице, прыгая через три ступеньки. Она резко нажала звонок. Миша открыл сразу же. Он думал, что это Анюта или отец, и очень растерялся, увидев Катю.
— Слушай, — заговорила Катя, — куда собирался уезжать Вова Бык?
Миша смотрел на неё, ничего не понимая, и только хлопал глазами.
— А я не знаю, — сказал он наконец и потом, вспомнив, что тайна его знакомства с Вовой Быком никому не известна, кроме Анюты, добавил, покраснев и опустив глаза: — Я и не знаю, кто такой Вова Бык.
Времени на психологическую подготовку не было. Катя приступила к делу сразу и резко.
— Миша, — сказала она, — я знаю про твои отношения с Быком. Я знаю, что ты постоянно бывал у него за сараями. Что ты ему проигрывал много денег. Откуда я знаю — это неважно. Надо скорее узнать, куда он собирался уехать. Дело серьёзное. Пусть он плохой парень, но его надо спасти от ошибок и глупостей. Если ты сам не знаешь, скажи, кто может знать?
Многовато было, пожалуй, для десятилетнего паренька неожиданных новостей. То, что он считал навсегда похороненной тайной, оказывается, прекрасно известно старшей пионервожатой. Мало того, старшая пионервожатая прекрасно знает Быка и даже знает, что он куда-то собирается ехать. Ничего не возможно было понять.
Катя стучала об пол носком туфли. Секунды шли. Секунды, которые могли решить успех всего дела.
— Даю тебе честное слово, Миша, — сказала она, — никому не будет хуже оттого, что ты скажешь. Кто может знать, куда собирался ехать Бык? Ты даже не знаешь, как это важно.
— Может быть, Валя, — пробормотал Миша.
— Какой Валя?
— Ну, сын повара, Валя…
— Понимаю. Где он живёт?
— В соседнем дворе. В шестнадцатом номере. Квартира в первом этаже. Там всё знают.
— Хорошо, — сказала Катя, сбегая по лестнице вниз.
А Миша долго ещё стоял на площадке и размышлял, как же это так получилось, что Кукушкиной всё известно и почему её интересует, куда собрался уезжать Вова Бык.
Почти бегом добежала Кукушкина до Вали. Все окна в первом этаже были открыты настежь. Катя сообразила, что, чем искать его квартиру, проще позвать его. Действительно, она только успела два раза крикнуть: «Валя!» — как Валя высунулся в окно.
— Слушай, — сказала Катя, — куда собирался ехать Вова Бык?
Валя смотрел на неё ничего не понимающими глазами.
— Я не знаю, — сказал он, — а разве он куда-нибудь собирался ехать?
— Кто может знать? — перебила его Кукушкина. — Должен же быть у него какой-то друг, с которым он поделился.
— Я не знаю, — сказал опять Валя. — Ведь я там бывал очень мало. Вот Кенаря я раза два видел.
— Кто это Кенарь? — спросила Катя. — Имя, фамилия, где он живёт?
Хотя Валя никак не мог понять, в чём дело, но его невольно захватил темп, в котором действовала Катя.
— Это кличка, — сказал он. — Зовут его Петя. Фамилию я не знаю. Живёт он здесь рядом, я провожу вас.
Кенаря не оказалось дома. Катя уже впадала в отчаяние, когда Валя указал ей на маленькую фигурку, с достойным и скромным видом направлявшуюся домой. Кенарь тоже был ошарашен потоком Катиных вопросов. Но в конце концов Кате удалось внушить ему, что ничего плохого Быку от этого не будет, а будет только хорошее. Тогда Кенарь подумал, сказал, что он ничего не знает и не может сказать, кто знает, но если его отпустят одного и не будут за ним идти, то он попробует выяснить у одного паренька.
Он быстро пропал в темноте, а Катя и Валя остались его ждать. Ох, как медленно текло время и как быстро двигались по циферблату часовые стрелки! Может быть, этот загадочный Кенарь просто обманул. Уйдёт и не вернётся.
На самом деле Кенарь решил посовещаться с Пашей Севчуком. Убедившись, что Катя и Валя действительно не идут за ним, он быстро добежал до Паши и позвонил. Открыл Пашин отец, как всегда чисто вымытый, пахнущий «Шипром» и благодушный.
— Паша, к тебе мальчик пришёл! — крикнул он.
Вышел Паша и неприязненно посмотрел на Петю Кенаря. Он считал бестактным, когда люди, с которыми он был связан по той тайной, дворовой, жизни являлись к нему в эту вполне открытую, заслуживающую уважения квартиру.
— Чего тебе? — спросил он. И, не приглашая Петю в комнату, вышел сам на площадку, притворив дверь в квартиру.
Петя шёпотом рассказал ему о неожиданном визите Кати Кукушкиной и о её вопросах.
Паша, человек хитрый и недоброжелательный, ни на секунду не поверил в то, что, если Катя Кукушкина узнает, куда собирался ехать Вова Бык, для Вовы произойдёт что-нибудь хорошее. Он решил, что Вове будет очень нехорошо, и в другое время ни за что бы не сообщил известного ему секрета. Но сегодня было другое дело. У него ещё саднило лицо от яростного удара Вовы Быка. Он быстро прикидывал: с одной стороны, если Бык докопается, кто его выдал, могут быть неприятности. С другой стороны, очень хотелось подложить Вове Быку свинью. Только это надо, конечно, сделать так, чтобы застраховать себя от неприятностей. Случай, кажется, был подходящий. Катя узнает от Кенаря. От кого узнал Кенарь, никому не будет известно, а если Кенарь и скажет об этом Быку, так Паша Севчук отопрётся. А Вове будет плохо.
— Я ничего не знаю, — сказал он Кенарю, — но так, стороной до меня доходили слухи… — Он замолчал и посмотрел на Кенаря строго. — Поклянись никому не говорить, что ты это от меня узнал.
— Клянусь, — торжественно сказал Кенарь.
— Феодосия, — шепнул Севчук, — только смотри, ты поклялся.
