которого нанимала я, покинул свой пост из-за ухудшившегося здоровья.
— Воровал, подлец, — пояснил дядюшка.
— Да что вы?! — воскликнула я. — Он казался мне человеком достойным доверия…
— Да, впечатление он умеет создавать, я тоже был обманут, — ответил его сиятельство. — Правда вскрылась, когда я решил провести проверку. Тогда-то воровство и было обнаружено. Директор спешно объявил, что более не станет служить в пансионе, потому что здоровье его подорвано, и думал, что этим дело ограничится. Пришлось сообщить о растрате в газеты и обратиться к закону. По решению суда у мерзавца конфисковали дом в нашу пользу, это с учетом издержек и компенсации за утраченное доверие. Вот после этого здоровье негодяя пошатнулось по-настоящему. Новый директор пока нареканий не вызывал, да и опыт предшественника все-таки показателен. Впрочем, в точности это покажут только проверки.
Ну а потом мы поехали в пансион для девочек. Место для него я выбрала особое. Раньше за зданием нынешнего пансиона располагался пустырь. Но теперь он был огорожен, а вместо неухоженного места появился уютный садик, где воспитанницы проводили свободное от занятий время, отдыхали душой и предавались чистым девичьим мечтам. Я сама занималась его устройством. Не высаживала цветы, разумеется, но всё здесь было устроено по моему желанию.
Воспитанию девочек я уделяла даже больше внимание, чем мальчикам. С последними всё было просто и понятно. Им преподавали те же науки, что и юношам знатных семейств. Помимо этого давали и ремесленные навыки. Юношей водили в училища, где они еще и имели небольшой заработок, который они получали по выходу из пансиона вместе с той суммой, какую вручал выпускникам наш фонд. Ничего особо нового, кроме расширенных знаний.
А вот с девочками дело обстояло особо. Их воспитывали иначе, чем их подруг в простых семьях, и даже не так, как девиц из знатных родов. Да, насколько вы и без того знаете, образование их ничем не отличалось от того, что получали в мужском пансионе. Но главное, из них растили новую породу камераток, если можно так выразиться. Смелей, уверенней в своих желаниях и устремлениях, чтобы они мыслили шире других соотечественниц.
Впрочем, и необходимые навыки будущим женам тоже прививали. Их образование включало не только науки и религию, но рукоделие и кулинарное искусство. Я хотела, чтобы они покинули эти уютные стены готовыми к самостоятельной жизни. А при выходе из пансиона им, как и юношам, выдавали небольшую, но существенную сумму для начала их жизненного пути. И, как юноши, часть этих денег девушки зарабатывали собственным трудом. Они выполняли заказы модных салонов, для которых плели кружева, вышивали, делали цветы и прочие мелочи.
И подобное воспитание приносило плоды. К примеру, год назад среди выпускниц пансиона были три подруги. Посоветовавшись с его сиятельством и заручившись поддержкой, девушки объединили свой капитал и открыли собственную портняжную мастерскую. Наши адвокаты и стряпчие помогли им всё оформить должным образом и следили, чтобы юных владелиц не обманули их партнеры. И следует отметить, что дела у них шли весьма недурно. Еще одна осталась воспитательницей, а другая постигала премудрость преподавания также в наших стенах. Это не могло не радовать.
Но я опять отвлеклась. По отчету его сиятельства я уже знала, что пансион продолжает свое существование и благую деятельность. Директриса, госпожа Гухетт, была прилежна в своей работе. Она была нанята мной и до сих пор не покинула своего поста. Проверка в женском пансионе прошла успешней, чем в мужском. Из прочего персонала сменилось всего два человека. У девочек был новый преподаватель точных наук, прошлый ушел, как только стало известно, что он флиртовал с одной из старших воспитанниц.
— Если вы готовы жениться, то дождитесь выпуска, — сухо сказал мужчине дядюшка. — Если же желаете использовать наивность и неискушенность девушки, то не смейте приближаться к пансиону. Если увижу вас даже по близости, пеняйте на себя, не пощажу.
Преподаватель успел жениться на другой девушке еще того, как означенная воспитанница стала выпускницей. И к пансиону он более не приближался, как было велено. За нравственностью девушек следили строго. Честь каждой являлась честью всего учреждения, и запятнать ее, было сравни предательству. Их приучали к этому и оберегали от всяческих соблазнов.
Второй, кто за это время покинул пансион, была одна из воспитательниц. Приятная женщина, которую любили воспитанницы. Известие об ее увольнении и расстроило, и порадовало меня. Дело в том, что она вышла замуж. Тоже за преподавателя, служившего у нас. Этот господин, в отличие от предыдущего, избрал более достойный объект для своих чувств, и они оказались взаимны. Преподаватель у нас остался, а вот его невеста объявила об увольнении. После они поженились, а дядюшка нашел новую воспитательницу.
Я с удовольствием прошлась по знакомым коридорам, вдыхала запах и, признаться, чувствовала умиротворение. Когда-то это было одним из моих любимых мест в столице. Именно сюда я вложила немало душевных сил и надежд. Этот пансион был не единственным открытым нами, имелись они и в Канаторе, и в Тибаде, и в Ришеме, и в некоторых городах других провинций Камерата, но именно столичный был моим любимым детищем. И потому к нему я относилась с особым трепетом.
Сейчас еще шли занятия, и отвлекать воспитанниц не хотелось, как и их учителей, потому я лишь заглянула в классные комнаты и полюбовалась на старательных учениц. Поговорила только с директрисой, кое-кем из обслуги и администрации. После прошла в садик, который не могла обойти своим внимание, и здесь, устроившись в беседке, вдохнула полной грудью аромат цветущей зелени. Его сиятельство задержалась в стенах пансиона, он нашел себе дело, и я не стала вмешиваться, потому что теперь это было полностью его учреждением. Мне просто хотелось посмотреть и удостовериться, что все наши начинания живут в полную силу, а не влачат угасающее существование.
И пока я наслаждалась покоем и тишиной, до меня донесся женский смех. Разговаривали несколько девушек. Слов я толком не разобрала, потому что общались они негромко, только этот смех и сумел привлечь мое внимание. Изумившись тому, что юные особы пропускают важные для них занятия, я покинула свое убежище и направилась туда, откуда донеслись голоса.
Девушек оказалось двое, и на них не было форменного платья воспитанниц пансиона. Да и возраст уже превышал необходимый для содержания в данном учреждении. А спустя мгновение я поняла, что это те самые девушки, которые после выпуска остались в родных стенах: воспитательница и преподаватель. Впрочем, показывать, что знаю их, я не собиралась, потому начала беседу, как посторонний человек.
— Доброго дня, — поздоровалась я. Девушки охнули —
