– А и многолетне здравствуй, ласковый сударь, крепкий богатырь! – На новый лад бодро затарахтел дед. – Ты теперь мои слова разумеешь ли?
– Теперь понимаю, – осторожно кивнул Андрей. – Хоть и все равно странно говоришь… Ты кто?
– Уж ты возрадуйся, могучий исполин! – Обрадовано загорланил дед потрясая усами. – За храбрость свою был ты избран богами твоих отцов и дедов, по старому обычаю! После смерти дух твой перенесен в благословенный лебединый край! Быть тебе теперь в божьей дружине, стремя в стремя, рядом с другими храбрыми! О земной прежней жизни позабудь, не печалуйся! Помысли как отрадна новая твоя жизнь! Не будешь ты знать ни болезней ни немощи. По воле своих богов будешь ты разить их врагов во многих сражениях. Смерти более не страшись! Верного и любимого своего сына боги всегда воскресят. Да в награду за службу пожалуют тебе многие милости. Дадут тебе боги во владения села с приселками. Будет у тебя богат-крепок двор! Жить будешь в доме со окошками светлыми, с полом кирпищатым, с печкой муравчатой! Будут тебе играть сладкозвучные гусельки яровчатые! Есть будешь в богатой гридне с дубовых столов, да на скатертях перчатных. Кушанья у тебя будут сахарные, напитки разноливчатые! А и злата казна тебе будет не закрыта, без донышка! Будешь девок красных без счету хватать за лядвеи белыя! Носить будешь одежу аксамитовую!…
– Дед. – Поднял руки Андрей. – Дед, охолонись! Да умолкни ж ты!!
– Утираться будешь ширинками узорчатыми!.. – Напоследок еще успел погорлопанить расходившийся дед.
– Сам ты у ширинок утирайся! – Возмущенно фыркнул Андрей. – За такие слова знаешь чего?.. Хватит всякую чушь нести. Ты скажи нормально – где я? И кто ты такой?
– Я – вестник. – Важно провозгласил дед. – Посланец твоих богов от Рода!
– Каких еще, твою налево, богов?! – Процедил Андрей.
Суровый старик еще больше нахмурился, озадаченно шевельнул усами – чисто таракан.
– Да ты… воин-ли?
– Я советский солдат. Да, можно сказать, воин.
– В богов веруешь ли? – Хмуро начал допытываться старик. – Веруешь ли в Рода – создателя всего сущего? Веруешь ли в Белобога и Чернобога? Веруешь ли в скотьего Велеса, да в жаркого Хорса, да в ветрилу-Стрибога, да в Перуна-громовика?
– Чего-о?! – Настороженно вытаращился Андрей.
Дед вдруг странно моргнул, и… снова появился на том же месте. Почти на том. Только чуть правее. Андрей ошарашено смотрел на старца.
– Я спрошаю тебя, веруешь ли в богов от Рода?
Андрей ошарашено повернулся, и увидел того же деда у себя за спиной.
– Как? – Андрей запнулся. – Как ты это делаешь?
– Я спрошаю, – не обращая внимания продолжал старик, – веруешь ли в Триглава, что сьединяет явь. правь и навь. Перуна, что серебряными молниями грозит с небес, в Стрибога что ветры по простору развевает…
– Что еще за бабьи сказки? – Взорвался Андрей. – Дед, у тебя что, не все дома?
– Так… Ты не веришь в богов? – Уточнил дед.
– Конечно нет. Что за языческие бредни? У нас даже в Иисуса-Христа только отсталые бабки по деревням верят. Я материалист, дедуля. Уже сколько лет как мы покончили с поповским мракобесием. Откуда ты такой только выискался… – Андрей поднял руки. – Слушай дед. Мне сейчас не до богословских бесед. Ты толком скажи – как я сюда попал? И… А Немцы? Дед! Немцы где?!
Дед опять застыл.
– Объект имеет некорректную целеполагающую матрицу личности, – пробормотал он, опять на том же самом незнакомом, но понятном Андрею языке.
Андрей сделал быстрый шаг, и коснулся плеча старика. Вернее, – попытался коснуться. Рука просто легко прошла сквозь старца, как сквозь что-то нематериальное. И от его прикосновения по руке Андрея пробежали странные лучи, а часть старика моргая исчезла.
Андрей быстро отдернул руку, – старик стоял перед ним как ни в чем ни бывало.
– Тебя здесь нет… – Пробормотал Андрей. – Это какая-то передача изображения на расстояние… Как с пленки в кино на экран… Как пустынный мираж… Оптический эффект…
Старик очнулся от своего внутреннего оцепенения, и поглядев оловянными глазами на Андрея сказал.
– Объект не может быть использован по назначению, и подлежит уничтожению.
– Эй! Но-но! – Угрожающе сказал Андрей, и потянулся было к старику, но вспомнив, как сквозь него проходят руки, замер. Проверять, что могут хозяева этого чудного оптического фокуса ему совсем не хотелось. Война научила его быстро принимать решения. Он круто развернулся на месте и ринулся прочь от старика.
Не успел пробежать и двух шагов. Удар был страшный. Смягчила выброшенная вперед в беге рука, и все равно Андрей едва не сломав себе шею, отлетел обратно под ноги старцу. Он ошарашено, оглушено замер. И тут старик моргнул, и снова исчез. А потом и все вокруг исчезло. Солнце над головой моргнуло, и луг, и окрестности, и горизонт, и лужайка под ногами вдруг в один миг растворились. Андрей завозился на полу, чертыхнулся и приподнялся на локте лихорадочно озираясь. Он лежал недалеко от стены в большой круглой комнате. Стены, из непонятного серого материала, сверху из круглой прозрачной трубки обегавшей на стыке стен и потолка всю комнату лился голубоватый свет, – тусклый после только что исчезнувшего яркого солнечного полдня. Пол был пыльным, покрытый потеками. Андрей поднялся и подошел к стене – Вот куда он ударился головой… На стене осталась вмятина. Он потянул руку и тронул след своего столкновения. Материал стены был мягким, но прочным, – будто какая-то… то ли резина, то ли искусственная кожа. Он ковырнул, – Мягким, но прочным. Будь здесь нормальная добротная стена, он бы наверняка свернул себе шею.
Но куда исчезло и поле. И небо? Неужели они как и старец были… кинолентой? Или… Это самого Андрея куда-то перенесли в один момент? Он задумался. Нет. Запах. Он глубоко втянул воздух – тот же самый затхлый подвальный запах, что он почувствовал с самого первого момента пребывания на цветистом лугу. Он никуда не исчез. Запах по прежнему был здесь. Он остался. И значит этот красивый луг, и река, и далекие утесы с водопадами были кинолентой. Какой-то очень хитрой объемной кинолентой, которую можно было проецировать безо всякого экрана. Что-то такое было в Жуль-Верновских романах, которыми Андрей зачитывался в детстве. Вроде и в журнале техника молодежи" он читал что-то такое… Писали же о опытах по передаче изображения, навроде радио, только с картинкой. Их проводят еще с 30х годов, особых успехов добились в Североамериканских Штатах. Телевизион, или как то так.. Но даже там нужен приемник, и экран, пусть и не такой как в кино. А здесь вообще никакого экрана. Картинку соткали прямо в воздухе. Совершенно неотличимую от реальности! Кто же способен на такое?.. Неужто капиталисты в какой-то стране втайне смогли сделать такой технический рывок?
Под потолком что-то свистнуло, потом натужно забулькало, будто кто-то вставил в воду обрезанную с двух сторон камышинку и глубоким вздохом запузырил воздух. Андрей прижался к стене, глаза забегали пытаясь найти хоть какое-то оружие. Сердце зачастило, в груди появился знакомый предбоевой холодок. Гул нарастал, и вдруг резко оборвался. Что-то под потолком еще несколько раз сипнуло напоследок. Вдруг воздух замерцал, и в нескольких шагах от Андрея появился уже знакомый старик.
– Нештатная ситуация, – Сообщил он Андрею, сверля его своими прозрачными голубыми глазами. Голос его был все такой же густой, но торжественности в нем уже не было.
– Это точно. Еще какая, – вполне согласился Андрей.
– Бракованный продукт. Должен быть уничтожен.
– Я что ли? Какой я тебе продукт?
– Не могу запустить процедуру стерилизации камеры, – пожаловался старик. Застыл, померцал немного, – Не могу связаться с техническими ботами. Не могу связаться с персоналом… Многочисленные сбои. Ты будешь изолирован в камере до разрешения ситуации.
– Ага… – Кивнул Андрей. – Конечно… А интересно, как ты собираешься меня изолировать, если в твоей камере начисто выбита дверь?
Дверь в комнату и вправду была выбита. Теперь когда рассеялся морок с полуденным лугом и водопадами, это было видно. Пустой проем со скругленными углами был в стене напротив Андрея. Сама дверь, – массивная плита, лежала перед ним. Её толстый металл тусклого сплава был смят как мягкая жестянка, один край был оплавлен. Андрей глянул на старика, и осторожно огибая его по дуге, – хоть и знал, что старик нематериальный – медленно начал пробираться к выходу.
– Оставайся на месте! – Гаркнул старик.
– Как скажешь, дедуля, как скажешь – кивая головой Андрей, продолжая двигаться к проему.
– Ты не можешь покинуть камеру.
– Точно…
– Ты не соответствуешь стандарту.
– Вопросы маме с папой.
