от меня плотной шторой истекающего времени, в моей руке и двинулся вдоль стены отступающего будущего.
– Почему ты решил пойти в эту сторону? – как всегда вежливо до осторожности спросил Симон о моих действиях.
Идти мне было трудно, так как видимость оставалась нулевой, а под ногами на каждом шагу подстерегали неровности, порой такие, что приходилось отступать далеко в прошлое и огибать по каким-то причинам нереализованное будущее в этих пространственно-временных точках. Правой рукой я ощупывал монолит будущего.
– Не знаю, – честно ответил я на вопрос Симона.
Да и что я мог ему сказать? О том, что, когда стоял на пределе своего прошлого при поиске аппаратчиков и смотрел на далёкую стену будущего, мне показалась или почудилась пробоина в ней где-то там, куда я теперь направлялся?
Но так ли это на самом деле, я совсем не был уверен.
О возможной дыре, я так её и назвал – дыра, и о своих сомнениях в правильной оценке увиденного на расстоянии почти миллиона лет поля ходьбы я немногословно поделился с Симоном. Он выслушал меня внимательно.
– Ну что ж, – подвёл он итог сказанному мной, – возможно, ты прав. Но мне кажется, Ваня, у тебя есть более простые способы проникновения в будущее, чем поиск этой дырки. Когда мы будем возвращаться обратно из будущего, ты внимательнее присмотрись к своему настоящему с той стороны. И ты, я уверен, найдёшь в следующие разы другие способы проникнуть в будущее.
– Хорошо, – согласился я, но подумал: надо ещё в это будущее попасть, а то буду так вот безрезультатно вдоль линии настоящего ползать, а за монолит – ни шагу.
– И потом. Никто, правда, не знает и ты, наверное, будешь первым, кто узнает, как всё это выглядит. Но, я думаю, раз уж ты имеешь доступ к будущему, то путей у тебя в него должно быть много, а не один. Не только дыры, но и что-нибудь иное.
– Пока вот ничего, – пожаловался я, и тут моя рука провалилась в пустоту. – Ага!
– Что?
Подготовленный Симоном, я не растерялся от неожиданности и потому промолчал. Да и не смог бы в эти мгновения что-либо сказать. У меня свело челюсти от мысли: – Вот сейчас шагну в будущее, в век, даже века, быть может, о которых сейчас лучшие человеческие умы спорят, предполагают, говорят о них: кто с надеждой, кто со страхом, а кто и с иронией.
Не помню, что я там такое мечтал увидеть. Наверное, мои представления были так расплывчаты, что ничего от них не осталось.
Я стоял перед неведомым. Перед тем, о чём всё равно никогда нельзя сказать что-либо определённое. Даже будь я или кто другой на моём месте хоть о семи пядей во лбу.
Будущее!.. Читал Будущий век Беллами. Местами смешно, как он представлял наше время, но местами удивительно – до жути – достоверно.
Возник неожиданный в нашем положении вопрос к Симону, из какого он, собственно, будущего? До сего момента мне как-то на ум не приходило поинтересоваться этим. Сто, двести или того больше лет отделяет его время от нашего?
Не в силах сделать решающий шаг по оси времени вперёд, я стоял, тянул время и задавал вопросы Симону. Он не удивлялся и спокойно отвечал:
– Нам идти не очень далеко. На сто тридцать семь лет… Да, двадцать второй век… Ну почему ты думаешь, что люди очень изменились?.. Да, конечно, они ушли вперёд, но человек-то, Ваня, как биологический вид, меняется медленно… Ты видел аппаратчиков?.. Что?.. У вас в школах об этом говорят?.. Ха-ха! Я, как видишь, чтобы жить, должен, подобно тебе и твоим современникам, есть и пить, спать и умываться… А что еда? Ты думаешь, одно печенье едят?.. Или таблетки глотают?.. И картошку! Что в ней плохого?.. Тут ты прав, но только не суетливее они живут, а, скажем, насыщеннее… Ну почему? Наоборот, интереснее. Правда, жизнь людей внешне отличается от вашей жизни, и на улицах не встретишь толпы праздно шатающегося народа, но это не означает застоя. У людей появились совершенно другие интересы, да и их количество значительно поубавилось… Ну почему обязательно вымерли? Естественный процесс. Об этом у вас уже говорят… Полмиллиарда. Вполне достаточно. Зато качество и жизни, и здоровья стали значительно лучше… Общение – смысл жизни… Я?.. Ты, Ваня, нахал. Я тебе уже объяснял. Мы, ходоки, живём там, где нам нравится. Мне нравится у вас… Видишь ли, не всем живущим в своём веке удаётся справиться с его ритмом и проблемами. Многим прошлое, канувшее в Лету, кажется золотым веком… Вы?.. Какой у вас золотой век, ты сам знаешь… Проблем везде хватает. У вас свои, у нас – свои. Мне проще решать ваши… Мы долго так будем стоять и рассуждать?
В течение всего времени разговора я не упускал из рук расщелину в стене будущего. В неё-то я и протиснулся, подстегнутый словами Симона.
– Правильно идём? – спросил я его через несколько шагов.
– Всё в порядке, – подбодрил он меня. – Чуть позже повеселевшим голосом добавил: – Мне даже не верится, что ты попал как раз туда, куда нам надо.
– То есть? Что означает, куда надо?
– То и означает. Идём, Ваня, идём!
Там, где я задевал плечами края расщелины, мой спутник проходил свободно. Мне приходилось идти в гору, ощущать ускользающую из-под ног почву, и всё это в сплошном тумане. По моим расчётам, нам пора бы достичь названного Симоном времени, но он, не выпуская моей руки из своей, уводил меня всё дальше в будущее. Никогда ещё дорога времени не утомляла меня так.
– Пришли, Ваня.
Проявились мы внутри здания, в широком коридоре, концы которого терялись вдали, в светлом мареве.
Под ногами текла… Нет не речка.
– Это эскалатор. Нам надо стать на него.
Нас несла самодвижущаяся дорожка. Скорость передвижения на ней регулировалась: в центре – быстрее, к краям – медленнее. Ничего удивительного в этом для меня пока что не было. В учреждении, занимающем большую территорию, где, должно быть, работает много сотрудников, проблема транспорта могла решаться именно так.
Рядом, на расстоянии вытянутой руки, бежала дорожка в противоположном направлении. Навстречу попадались люди, по-видимому, полностью замкнутые в своих заботах. Впрочем, я не был уверен полностью, что все они были людьми. В будущем могли быть и человекообразные роботы. А почему им не быть?
Мы не привлекали их внимания. И понятно. Нас никто не знал, у них свои дела, и мы ничем от них не отличались. Я имею в виду одежду, поскольку здесь так одевались все, то есть, по моему мнению, как бог на душу положит. И на нас с Симоном ничего лишнего. Кроме, конечно, громадного рюкзака за моей спиной.
– Теперь сюда!
Симон свёл меня с дорожки и открыл
