Она принужденно рассмеялась.
– От тебя невозможно ничего утаить. Ну, конечно, как я забыла? Я заказала немного коньяка к кофе.
– Ты говорила про чай.
– Ну да. Только вначале был кофе, а потом чай. Видишь ли, я ужасно замерзла, пока Ян возился с машиной, вот и позволила себе маленькую слабость. Ты осуждаешь меня?
– Нет. Если речь идет действительно об этом.
– Поговори с Яном.
– Я так и сделаю. А пока постарайся выслушать и понять… Твои длительные отлучки из дому не способствуют укреплению наших отношений. Мы почти не видимся. Может, стоит сбавить обороты на работе и чаще бывать дома? Я говорю только про тебя. Не забывай, я зарабатываю деньги.
Это была святая правда, которую было неприятно слышать. Конечно, работа Елизаветы не приносила прибыли семье и, по сути, являлась хобби. Клиенты не спешили выкладывать Дубровской бешеные гонорары, а доходы от защиты малоимущих граждан, за вычетом затрат на бензин и недорогие обеды в кафетерии, казались смехотворными. Таким образом, сухой язык цифр свидетельствовал не в пользу той деятельности, которая, по общему мнению, являлась престижной и материально выгодной…
– Мама тоже недовольна, – продолжал он. – Ты забываешь о своей роли хозяйки большого дома. Я понимаю, у тебя нет опыта. Но ведь ты и не пытаешься его приобрести. Если разобраться, хлопот здесь по горло, и ты могла бы, с большой пользой для семьи, приложить свои усилия на благо Сосновой виллы.
– Я постараюсь, – смиренно отозвалась она.
– Пойми правильно. Я вовсе не собираюсь замуровывать тебя в этих стенах. Ты можешь заниматься своей профессиональной деятельностью, только не доводи это до крайности. Всему должна быть мера, понимаешь?
Она кивнула, желая заверить, что в самом близком будущем все станет именно так, как он сказал. Вот только для этого ей нужно завершить некоторые свои дела. Например, завтра ее ждет мать Эммы. Есть кое-какие догадки, которые непременно надо проверить. А потом…
– Завтра мама устраивает небольшой прием для наших старых приятелей, – сказал вдруг Андрей. – Необходимы твоя помощь и твое участие. Это не потребует больших усилий. Ты прекрасно проведешь время.
– Я не сомневаюсь, – пробормотала Лиза.
Планы рушились, но возразить она не посмела. Это был не лучший момент для выяснения отношений…
На звонок долго не отвечали, и Лиза намеревалась уже положить трубку, но тут услышала мягкий голос:
– Алло?
– Ада Александровна, это Елизавета Дубровская.
– Деточка, как мило с вашей стороны. Вы не забываете старую даму. Как ваши дела?
Меньше всего Лизе хотелось давать ей отчет по телефону. В доме, где даже у стен есть уши, говорить на секретные темы не рекомендуется. Поэтому Дубровская ограничилась общими фразами, а мать Эммы проявила благоразумие, оставив многочисленные вопросы до личной встречи.
– Кстати, Ада Александровна, вы должны мне кое в чем помочь.
– Слушаю, милая. Всем, чем могу.
– Вы знаете, где ваша дочь хранила кассеты, диски с фильмами?
– Разумеется. У нас был общий дом. Что конкретно вас интересует?
Хороший вопрос! Если бы на него еще знать ответ…
– Трудно объяснить, это всего лишь догадка. Но вы должны просмотреть их все и отложить в сторону те сюжеты, которые у вас вызовут недоумение.
– Непростая задача, деточка. Сказать по правде, современный кинематограф вызывает у меня противоречивые чувства, в том числе и то, о котором вы говорите. Если бы вы сказали конкретнее…
– Не могу, Ада Александровна, не могу, – голос Дубровской перешел на шепот, так как за дверью послышались чьи-то шаги. – Меня не интересуют художественные фильмы, ищите любительские сюжеты, что-то странное, непонятное.
– Попробую, – отозвался голос в трубке. – Хотя я слабо представляю поставленную передо мной задачу…
Конечно, куда лучше было бы, если бы Елизавета смогла это проделать самостоятельно. От старой дамы в этом деле вряд ли будет толк. Однако Дубровская не осмелилась ослушаться мужа. На сегодня был запланирован прием гостей…
Лиза перебирала содержимое платяного шкафа, не зная, на чем остановить свой выбор. Вечерние платья случаю явно не подходили, ну а футболки и джинсы выглядели слишком обыденно и незамысловато. Прием устраивался для каких-то давних приятелей семьи, которые еще ни разу не видели Дубровскую. Понятно, что Ольге Сергеевне хотелось показать «товар» лицом и не краснеть за вновь приобретенную родственницу. Но для Лизы худшую пытку и придумать было нельзя. В первые недели замужества им наносили визиты ближайшие соседи, родственники, друзья, и принимать их, пожимать им руки, поддерживать беседу было для Дубровской тяжким испытанием. Услышав звонок в дверь, шум незнакомых голосов на лестнице, она кидалась к себе в спальню. Но и там невозможно было спрятаться, потому что через несколько минут раздавался неизбежный стук в дверь.
– О, неужели приехали? – восклицала она, краснея от собственной лжи. – А я и не слышала. Сейчас спущусь.
Быстрый взгляд в зеркало, взмах расчески, и вот она уже идет вниз к людям, которых раньше никогда не видела. Ей было неприятно то любопытство, с которым они рассматривали ее, те пересуды, которые они, должно быть, устраивали по пути домой, обсуждая все стати жены Андрея Сергеевича.
И вот уже минул год, но мало что изменилось. Разве что визиты стали более редкими, да и интереса у окружающих поубавилось. И вот сегодня она опять должна пройти через ненавистные смотрины…
Конечно, от Дубровской было мало пользы в подготовке к вечеру. Она лишь стояла, смотрела и путалась у всех под ногами. Другое дело – Ольга Сергеевна. Ее голос раздавался в гостиной, по ее указаниям готовили закуски к ужину. На лестнице звучали ее шаги, в дверях мелькал ее стройный силуэт.
Елизавета и рада была бы помочь, но она слабо представляла, что делать, и могла только выполнять чужие команды: налить воды в цветочную вазу; отнести серебряные приборы в кухню для того, чтобы их хорошенько начистили; заправить салфетки в кольца. Эти задания могли быть поручены даже ребенку, и самолюбие Лизы сильно страдало. Вот и теперь, когда пришла пора переодеться к ужину, Дубровскую охватило тревожное ожидание – правильно ли она подберет себе наряд, сможет ли она соответствовать?
В результате долгих мук родилось простое решение: серая юбка из тонкой шерсти и белая блузка. На шею она надела цепочку с кулоном. Оглядев себя в зеркало, Лиза осталась довольна: простенько, но с достоинством. Она все еще краснела при воспоминании о первом вечере знакомства с родителями Андрея, когда они с маменькой вырядились в роскошные, до полу, вечерние платья. А гости щеголяли в легкой летней одежде, оставив бриллианты дома…
В дверь постучали. Пришла пора спуститься вниз, и Лиза, помешкав несколько минут, направилась к лестнице. Из гостиной доносились смех, легкая болтовня. Ольга Сергеевна развлекала гостей.
– О, вот, должно быть, и она! – раздался женский голос, и Лиза в недоумении остановилась. – Да это настоящий бриллиант! Поздравляю, Ольга Сергеевна, ваша невестка – редкая красавица.
Изумлению Дубровской не было предела, поскольку она даже не шагнула на первую ступень лестницы. Может, дама могла просвечивать бетонные перекрытия насквозь?
Лиза подошла к лестнице и осторожно глянула через перила вниз. Ей стала понятна немая сцена, которая разворачивалась в гостиной. По ступеням спускалась домработница Полина, которую гостья ошибочно приняла за невестку друзей, что, впрочем, было неудивительно. Дело в том, что зловредная девица была одета и причесана совсем не так, как подобает прислуге: бледно-зеленая шифоновая блуза с вырезом, выгодно открывающим полную грудь, такого же цвета юбка из жатого шелка с пояском на тонкой талии. Пшеничная коса высоко поднята и тщательно уложена.
С того места, где стояла Дубровская, хорошо было видно, что у мужчин, стоящих у камина, появление хорошенькой горничной вызвало неподдельный интерес. Дамы тоже замолчали, приглядываясь к незнакомке. Хуже всех было, без сомнения, Ольге Сергеевне, лицо которой покрылось красными пятнами. Она потеряла свое хваленое самообладание, потому что не знала, как выйти из ситуации, в которую она, помимо своей воли, попала. Положение и впрямь было затруднительным.
Елизавета едва не бросилась назад, в свою спальню, предоставив любимой свекрови выпутываться из щекотливой ситуации так, как она пожелает. Но спокойный, слегка насмешливый голос остановил ее на полпути:
– Извините, господа, но я не та, за кого вы меня только что приняли. Я – лишь скромная домработница, готовая подносить вам блюда во время ужина. Моя хозяйка сейчас спустится вниз. Она, кстати, очень хороша собой.
После этого чертовка, вильнув бедрами, исчезла в направлении кухни. Лизе же не оставалось ничего иного, как спуститься вниз по лестнице к гостям. Ее встретили незнакомые лица и невыносимая тишина.
