«У тебя отличная память, Толик. Если заодно припомнишь, как выходили из лабиринта, то сможешь без труда выбраться из западни. Вот только Дедал не оставлял инструкций на этот счет».
В последнем Томский был уверен, как и в том, что из лабиринта кто-то вышел. Ну же! Еще немного! Персей. Он воспользовался нитью Ариадны.
Вспомнив о нити, Толик сунул в карман и нащупал четки Шамана. Нить имелась, только уж очень короткая. Как ее использовать? Идея была только одна: четки можно оставить в этой комнате и попробовать искать выход. Если он пойдет по кругу, то поймет это, наткнувшись на подарок Шамана. Вот он — системный подход. Что еще? Ага! Все время сворачивать налево. Толик не помнил точно, от кого слышал этот совет, и не знал, связано ли это с лабиринтами, но все же решил попробовать.
Итак, все время налево. Первая комната. Вторая и третья. Томский входил в каждую, ожидая увидеть четки, но их не было. Значит, он на верном пути. Четвертая, пятая. Шест… Проклятые четки лежали там, где он их оставил. Шестая комната. Круг замкнулся. Может, он перепутал и сворачивать следовало направо? Толик попробовал и этот способ. Четки нашлись в девятой комнате. Круг оказался большего диаметра, но тоже был замкнутым.
Дергаться больше не имело смысла. Нужно остановиться и попробовать победить нового врага — панику. Почувствовав ее приближение, Толик поспешил опуститься на пол. Успокоиться. Сосредоточиться на чем-то другом. Например, перебирать четки. Думать о чем угодно, только не о лабиринте.
Томский собирался вытеснить из головы лишние мысли, но из этой затеи ничего не вышло.
«Икар, Дедал. Минотавр. Дедал построил свой лабиринт для чудовища с бычьей головой. На каком-то острове. Минотавр пожирал любого, кто имел наглость входить в его жилище. Ты, Толик, тоже в гостях у Минотавра. Так просто он тебя отсюда не выпустит. Выход придется искать самостоятельно, а поскольку нити Ариадны у тебя нет, то сидеть здесь будешь…»
— ПОКА НЕ СДОХНЕШЬ!!!
Включил фонарик, но никого не увидел. Ничего удивительного. Создание, проживающее в мире иллюзий, имеет свойство появляться и исчезать, когда ему вздумается. Неужели паника переросла в приступ? Наверняка. Иначе как объяснить, что несколько секунд назад он слышал голос, а вот теперь был готов биться о заклад, что чувствует в воздухе запах табака?
Толик поспешил одернуть себя. Не стоит все списывать на галлюцинации. Желтый — одно дело, а ловкач, перерезавший горло метрособаке, — совсем другое. Может, он, не подозревая о присутствии в лабиринте постороннего, решил побаловаться табачком?
Томский погасил фонарь и вышел из комнаты в коридор. Подрагивающий во мраке багровый огонек папиросы нельзя было спутать ни с чем. Всего в десяти метрах кто-то курил. Толик еще обдумывал, как поступить, когда незнакомец спокойно произнес:
— Выбраться из лабиринта порой проще, чем отыскать дорогу в дебрях собственных страхов.
Огонь вспыхнул ярче, осветив задумчивое лицо Путевого Обходчика.
— Ты… А я думал…
— О Минотавре. Пытался самостоятельно отыскать свою нить Ариадны. Странный выбрал способ. Считаешь, что найти выход из лабиринта можно, вспоминая древние мифы?
— А что еще остается делать?
— Хм… Есть много других, более свежих воспоминаний. Почему бы тебе не вспомнить о своей команде? Товарищи будут искать тебя, а Шаман не такой дурак, чтобы не догадаться, куда ты подевался. Самостоятельность — полезное качество, но иногда простое терпение ценится куда как выше. Сколько времени ты пробыл в лабиринте?
— Целую вечность!
— Вечность — понятие растяжимое. Скажи лучше: час или два. Не рано ли впадать в уныние и посыпать голову пеплом? Охотнику помогут вернуть украденную дорогу и добраться до избушк…
Закончить фразу Обходчик не успел. Из темноты выстрелили две руки в желтых перчатках. Они сомкнулись на горле советчика и одним мощным рывком утащили его во мрак коридора. По ушам резанул демонический хохот Желтого.
В голове Толика что-то взорвалось. Он пытался устоять на ногах, но боль свалила его на колени. Упершись руками в пол, Томский помотал головой. Когда немного отпустило, нащупал рукой фонарик. Яркий свет заставил зажмуриться. Вновь открыв глаза, Томский увидел прямо перед собой на полу свернутый в трубочку и обожженный с одного конца обрывок бумаги. Потухшая самокрутка Обходчика. Стало быть, он по-прежнему в царстве иллюзий. Словно в подтверждение этого пол под ногами задрожал. Когда Томский встал во весь рост, он вынужден был опереться на стену. Несмотря на слабость, пошел вперед. В голове вертелось замечание Обходчика о лабиринте, сотворенном людьми, и дебрях собственных страхов. Пусть без посторонней помощи ему не выбраться из реального лабиринта, но уж отыскать дорогу среди личных страхов он как-нибудь сумеет!
Коридор закончился. Томский должен был войти в квадратную комнату, но увидел видел перед собой освещенный красными сполохами туннель и фигуру Желтого, который держал в руке что-то длинное, похожее на копье. По стенам туннеля метались чудовищные тени. Ожившие обрывки кабелей извивались и дергались, сбрасывая с себя ошметки изоляции. Шпалы и рельсы вибрировали так, словно где-то внизу работал гигантский электродвигатель. Безумие всеобщего движения мешало Томскому рассмотреть странное сооружение, рядом с которым стоял Желтый.
Опыт общения с монстром показывал — сбежать от него нельзя. Если Желтый захотел, то разговаривать придется. Томский двинулся навстречу недругу. По мере приближения он смог различить детали странного сооружения и содрогнулся от ужаса: конструкция оказалось крестом, сваренным из двух рельсов. На нем висел человек.
— В Метро есть свое Писание! — вопил Желтый, прыгая вокруг креста. — Евангелие от Хайда! Возрадуйся, Томский, ибо присутствуешь при историческом событии! Полюбуйся на Метроголгофу!
Томский узнал распятого. Это был Путевой Обходчик. Обнаженный до пояса, он удерживался на кресте за счет кусков ржавой колючей проволоки, обвивавшей запястья и лодыжки. Лицо его блестело от пота, глаза были закрыты, а губы дрожали. Из ран от шипов проволоки по ногам и рукам змеились ручейки крови. Вместо тернового венца на голову Обходчика надели зубчатый обод шестерни. Вертикальный рельс венчала жестяная табличка с грубо выведенными черной краской словами «Анатолий Томский, Царь Войковский».
Как видно, почувствовав близость Толика, Обходчик открыл глаза. Даже попытался улыбнуться, чтобы ободрить друга.
— Это ты, Томский, погубил товарища! Мог бы оставить свою лучшую половину в целости и сохранности. Стоило только загнать этого парня в угол и попросить не рыпаться! — завопил Желтый, прыгая вокруг креста. — Вместо этого ты подталкивал его объединиться, чтобы покончить со мной. Звал на помощь. Спрашивал совета. И вот пробил час расплаты. Скажи, похож я на римского легионера?
— Отпусти его! — закричал Томский. — Не смей…
— Еще как посмею! Ты нарушил наш договор и обрек Обходчика на страдания, — Желтый вскинул свое копье — обрезок арматуры с закрепленным на конце армейским ножом — и воткнул лезвие под ребра распятому. Обходчик уронил голову на грудь. — Боже мой, Боже мой! — ликовал Желтый. — Для чего, Отче, ты оставил меня?!
* * *
От издевательского хохота монстра у Томского потемнело в глазах. Уже знакомое чувство обуяло его. Желание убивать все, что движется. Крушить, ломать, уничтожать. Он бросился на Желтого. Тот, защищаясь, направил копье в грудь Анатолия. Пригнувшись, Томский избежал встречи с окровавленным лезвием и обеими руками вцепился Желтому в горло. Темные кругляши стекол противогаза, болтающийся из стороны в сторону мерзкий хобот, раздвинутые в рычании фиолетовые губы — все смешалось перед глазами. Превратилось в некую аморфную массу. Томский сжимал пальцы все сильнее. Ему даже показалось, что удалось добиться цели. Тело противника обмякло. Озаренный багровыми сполохами туннель и крест с распятым Обходчиком исчезли. Толик остался один на один с врагом.
— Ты сейчас же выведешь меня из лабиринта! — прошипел в лицо монстру. — Или выведешь, или навсегда останешься лишь дурным воспоминанием.
— Мы умрем вместе…
— Отлично. Я готов! А ты?
Томский собирался покончить с Желтым, но вдруг почувствовал под пальцами пустоту. Монстр пропал. Растворился во мраке. Взамен Толик услышал шорох. Деловито пофыркивая, его ботинки обнюхивала Шестера. От счастья Томский был готов расцеловать ласку в умильную мордочку. Он опустился на корточки и вытащил из-за ошейника свернутый вчетверо листок бумаги.
Анатолий не знал почерка Шамана, но прочитав первые слова послания, накарябанного черным восковым мелком, расхохотался. Коронная фраза «При всем должном уважении» была чем-то вроде пароля. Шаман предлагал не умничать, а просто следовать за Шестерой. Толик погладил ласку по спине.
