После полудня создалась угроза прорыва на правом фланге дивизии, где оборонялся 596-й стрелковый полк подполковника Паши Данилова. Ситуация складывалась критическая. Участок прорыва – неубранное кукурузное поле, для немецких танков раздолье, полная свобода маневра. Без противодействия танки могли бы за несколько часов уничтожить обороняющиеся стрелковые полки и создать угрозу всему фронту.
Спасительное решение созрело у одного человека – дивизионного инженера Н. Огаркова, только накануне ставшего подполковником. У наблюдательного пункта стоял всемирно знаменитый военный грузовик – полуторка. Несколько четких команд, и солдаты саперного батальона с комбатом майором Кладовым загрузили в кузов несколько десятков противотанковых мин, устроились рядом с ними, а Огарков сел в кабину. Полуторка устремилась к участку прорыва. Мины бросали по определенной схеме на поле, не маскируя – их хорошо скрывали заросли кукурузы. Лихорадочная, скоротечная работа делалась на расстоянии прямой наводки танковых орудий и пулеметов противника.
Н. Огарков со своей группой возвращается на НП дивизии, и тут танки один за другим начинают подрываться. Используя растерянность немцев, комдив выдвигает на прямую наводку гаубичную артиллерийскую батарею, ибо ничего у него больше в резерве нет. Эффект получился ошеломляющий – многообещающая атака противника на правом фланге дивизии захлебнулась.
Все это произошло на моих глазах. И поскольку я тогда исполнял обязанности начальника штаба дивизии, начал докладывать по радио о кардинальном изменении обстановки комкору генерал-майору П. А. Артюшенко. В то время мы уже не кодировали радиопереговоры, а общались в эфире открытым текстом. Но помехи мешали настроиться.
Дивизионная радиостанция РСБ-Ф размещалась на базе автомобиля, и я со связистами находился внутри. Пытаясь наладить устойчивую связь, я бросил взгляд в окошко станции и увидел метрах в трехстах от НП более десятка движущихся немецких танков. Выскочив наружу, я дал команду свернуть станцию. В тот момент командир дивизии и Н. Огарков заняли места в командирском «виллисе». Комдив дал мне рукой знак «за мной», и «виллис» погнал на восток.
Я сел в кабину станции, и машина устремилась по дороге, ведущей в лес, окружающий наблюдательный пункт. По лесной дороге не разгонишься, а тут еще вдруг опустился густой туман. По обеим сторонам дороги, следом за мной, ведя огонь с ходу, шли немецкие танки. То, что сопровождают меня именно они, я понял по выстрелам справа и слева.
Внезапно впереди показался небольшой овраг, уходящий от дороги в стороны. По грунтовке я преодолел его легко, а танки в тумане замешкались. Через 15 минут гонки я прибыл в назначенное место, где меня ждали комдив, Огарков и комендант штаба дивизии старшина Харьков Павел Васильевич. А перед ними на столе – жареный гусь с картошкой! Запах, разлетевшийся по всему лесу, просто потянул за собой и заставил забыть об отступлении, о близости прорвавшихся немецких танков, о прочей суете жизни.
Тут я вспомнил, что мы целый день ничего не ели. И Николай улыбается так весело, будто мы не на войне, а на пикнике встретились.
Но приступить к трапезе не удалось, так как подъехал адъютант комдива старший лейтенант Лосев и доложил:
– Танки противника в двухстах метрах!
Это были те танки, которые шли параллельно нам вдоль дороги, но которые из-за тумана нас не рассмотрели, да и мы их плохо видели.
Пришлось срочно сворачивать стол и снова уходить на восток. Вот такая забавная ретирада случилась с нами в победном сорок пятом…
Под угрозой быть отрезанным от своих частей командир дивизии принял решение КП отвести в Шерегельеш. Отход КП, к сожалению, из-за отсутствия должных средств передвижения был организован поспешно, однако все через один-два часа целыми и невредимыми собрались в Шерегельеш.
Здесь мы стали разбираться с обстановкой. 420-й, 596-й полки, штаб и один дивизион артполка также отошли к западной окраине Шерегельеш; с 715-м стрелковым полком и приданным ему артдивизионом связи не было, отсутствовала связь и с командиром корпуса. Направленная в тыл колонна раненых была разгромлена, а некоторые легкораненые, вернувшись в медсанбат, доложили, что танки противника находятся где-то юго-восточнее Шерегельеш. К 24.00 19 января вернувшаяся разведка с флангов доложила, что противник обходит нас с севера по южному берегу озера Веленца и что дорога на юг от Шерегельеш перерезана танками противника. Все эти данные показывали, что мы находимся в полуокружении и что единственная дорога свободна в направлении города Адонь на западном берегу реки Дунай. Командир дивизии в этой сложной обстановке принимает решение на ночной выход из окружения и занятие к рассвету рубежа обороны по западной окраине города Адонь.
Первыми начал отход батальон 420-го краснознаменного стрелкового полка, за ним тылы дивизии, затем КП дивизии и, в арьергарде, 546-й стрелковый полк.
К утру 20 января части дивизии закрепились на указанном рубеже.
К сожалению, дивизия понесла тяжелые потери. Особенно пострадал 262-й саперный батальон. Стало известно, что погиб командир батальона майор Кладов, а штаб батальона был раздавлен танками. Отошла только одна саперная рота во главе с командиром роты капитаном Н. В. Гарковым (москвич).
Однако спустя много лет после окончания войны, уже 1985 году, мне рассказали, что майор Кладов остался жив, попал в плен, а затем в феврале – марте 1945 года был освобожден нашими войсками в районе Секешфехервара (рассказал бывший корпусной инженер подполковник Е. И. Майков, сейчас – генерал-лейтенант в отставке).
В течение 20 и 21 января части дивизии совместно с отошедшим в боевых порядках кавалерийским полком корпуса оказывали упорное сопротивление противнику на этом рубеже и к исходу 21 января отошли на север и закрепились на рубеже южнее населенного пункта Эрчи, где совместно с 113-й стрелковой дивизией 46-й армии организовали оборону. Дивизия к этому времени понесла значительные потери, в полках оставалось по 150–200 человек.
Противник беспрерывно атаковал своими танковыми частями, стремясь во что бы то ни стало деблокировать будапештскую группировку немцев и венгерской армии. Однако с каждым днем атаки его становились слабее и первоначальный удар терял свою мощь.
В этой обстановке решением командующего фронтом дивизия получила задачу сдать свой участок фронта 113-й стрелковой дивизии, переправиться через реку Дунай южнее Будапешта, по правому берегу совершить марш, а затем через Дунафельтварскую переправу выйти в район севернее Цеце, где поступить в распоряжение командира 133-го стрелкового корпуса, соединиться с 715-м стрелковым полком и быть в готовности к наступлению в направлении: Шартегардт, Або, Шалонье.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
