«Когда была у нас в России зима, то тут все деревья уже были зеленые».
«И вспомнился праздник Пасхи там, на Родине. Звучат колокола, люди со свертками в руках идут в церковь. Полночь…»
Более взрослые пишут:
«Живем воспоминаниями, хотя и тяжелыми, но все про милую Родину».
«Приехали в Варну; я, гуляя по набережной, думал о России».
«Есть на свете счастливые дети, которые помнят Россию. Я же ее вижу как в тумане, потому что уехала из России маленькой, но не забуду ее до конца своей жизни».
«Жалкие воспоминания о России. Хотя не хорошо, но все-таки помню, как сладко мне было жить у моих родителей, я тогда не знала, что такое труд и горе, что такое быть голодным. И так прошло несколько лет моей беспечной жизни. Все стали говорить о какой-то революции… Хоть Россию я почти не помню, но стремления к ней никогда не угаснут в моей душе».
«И теперь здесь, пройдя школу жизни в Галлиполи, потом беженская жизнь в Болгарии укрепила во мне юношескую любовь к родине, которую привили мне мои дорогие родители».
На последние слова следовало бы обратить внимание многим русским родителям за рубежом.
Закончим эти выписки следующей цитатой, с такой непосредственностью и трогательной нежностью обращающейся к родине:
«Родная, милая, далекая Россия! Слышишь ли ты, что здесь есть люди, которые жаждут Тебя и молятся за Твое спасение?»
В этой цитате кроме ее содержания обращает на себя внимание и форма, а именно что слово «Тебя», «Твое» написано с большой буквы. Может быть, читатель заметил, что в большинстве цитат слово «Родина» написано также с большой буквы.
Это свидетельствует как бы об обоготворении, о некоторой канонизации родины юными людьми, ее лишенными.
Много они претерпели горя, лишений и страданий. Многие из них пострадали физически и несут следы недуга, ранений и контузий. Но у огромного большинства молодежи жив дух, и верят они в возрождение родины и жаждут поработать для ее возрождения, а пока что упорно для этого учатся. Об этом свидетельствуют много сотен сочинений, написанных зачастую вследствие убожества беженской школы карандашом на обрывках сероватой бумаги. И эта вера в возрождение родины и надежда самим еще вернуться в нее и поработать для нее поддерживают их по большей части безрадостное беженское существование. Вот как это выражают два юноши-восьмиклассника.
«Только твердая вера в Россию и русский народ удерживала нас от отчаяния».
«Одна есть у нас надежда, скрытая под спудом сомнений, горечи и отрицаний. Эта надежда – вера в воскресение к былому величию и славе дорогой нашей Родины. Если бы не было у нас этой веры, стыдно и преступно было бы нам называть себя русскими людьми, сынами земли, нас вскормившей».
И таких заявлений множество.
Общее впечатление, производимое лежащими перед нами тетрадками, свидетельствует о том, что подрастающее на чужбине молодое поколение, особенно старший возраст, представляет очень благодарный и интересный материал. В некоторых отношениях, а именно по вдумчивости и напряженности мысли и воли, определенности и выстраданности мировоззрения, оно выше детей нормального времени. Есть, конечно, и недостатки, и вывихи, объясняемые пережитыми ужасами. Ответственная и благодарная задача школы, к которой тянутся эти молодые души и из-за жажды знания, и из-за стремления найти в ней родной уголок, – должным образом справиться с этим чутким материалом, заменить им хотя бы отчасти семью и родину, пригреть осиротелых и заброшенных молодых людей, несколько лет воевавших или зарабатывавших себе хлеб в тяжелых беженских условиях. В таких обстоятельствах сугубо приходится стремиться к достижениям новейшей педагогики: не задаваться безнадежной целью дать ученикам возможно более знаний по всем отраслям, а умело выбрать, насколько это позволяют учебные планы, самое существенное и развивающее, поддерживать и развивать в детях самостоятельное стремление к знанию и самодеятельности, влиять на образование характера. В этом стремлении к гармоническому развитию человека школа должна руководствоваться древнегреческим идеалом человека: καlὸς καὶ ἀγαθὸς[63]. Что же касается мировоззрения юношества, и в частности отношения его к родине, то из всего вышеприведенного явствует, что младший возраст учеников следует заражать чувством родины, а в старшем главным образом наблюдать, чтобы это чувство не приняло нежелательного направления, а заняло бы должное место в гармоническом и как бы концентрическом развитии его мировоззрения: человеческая личность, семья, родина, человечество.
А. Л. Бем
Наблюдения и выводы
«Тяжело, когда вспоминаешь о тех временах, и не верится, что я, мальчишка, все это мог перенести».
Из воспоминаний мальчика 4-го кл.
1
«Дальше я описывать не буду. Мне очень не хочется больше вспоминать о милой родине и о покойном папе», – так пишет девочка 1-го класса. И так переживает свое прошлое большинство наших детей. Между родиной и страданием установилась неразрывная связь.
В этом постоянно повторяющемся «не хочу больше вспоминать» – отзвук своеобразного психологического закона детской души. Известно, с каким порою кажущимся эгоизмом дети стараются пропустить мимо сознания все, что может тяжелым грузом лечь на их детскую душу. Это не «жестокость», не «черствость», как часто упрекают неразумные матери своих детей, а здоровый закон самосохранения. Ребенок накопляет силы для будущего, когда уже мимо страдания не пройти, где его надо как-то пережить и преодолеть.
Когда я читал одну за другой жуткие страницы недетских переживаний наших детей, я часто ловил себя на мысли, скорее на чувстве: зачем вызвали у них из глубоких душевных недр снова наружу, в психически осознанное, прошлое, от которого они сами старались уйти, «забыться». Зачем так жестоко поступили мы, взрослые, с детьми? Кто дал нам на это право? Как пытаются дети в своих сочинениях-воспоминаниях защитить себя от этого насилия! Многие так и не подпустили к себе, запрятали свое прошлое глубоко-глубоко в себе и не дали ему вылиться в тот крик горя и страданий, какой слышится в большинстве воспоминаний. «Воспоминания эти настолько неприятны, что писать о них нет никакой охоты», – пишет один; «Все мои переживания с начала революции так тяжелы и так ужасны, что я не в силах, мне страшно пережить их на бумаге», – пишет другая (6-й кл.); «Ничего не помню», – говорят многие, явно не желая ничего вспомнить. И только один умел обобщить это настроение, нашел слова возмущения против вторжения чужой воли в его внутренний мир: «Вы хотите, чтобы я описал… мои душевные состояния… Никому не дано права заглядывать мне в душу».
