В дальнем углу царило оживление: наверное, убивали крысу. Крысы теперь интересные: крупные, с кота, агрессивные и все в густейшей шерсти, включая хвост. Два пожилых дубоцефала из вчерашнего пополнения молча дрались, не поделив термокостюма. Третий претендент, выбывший из борьбы в полуфинале, с хныканьем размазывал по лицу розовые слюни. К дерущимся придвигались болельщики. Кто-то давал полезные советы. Кто-то, опустив в банку лицо, отчетливо чавкал.
Я пробрался к дяде Коле и с сомнением посмотрел на дрова:
— Прямо здесь разжигать и будешь?
Дядя Коля разогнулся, повернулся ко мне всей своей набыченной громадой («Аки монстра», — пришло мне на ум. — Кого так обзывали? Ромодановского, кажется. Или нет? Шут с ним, с князь-кесарем, куда ему, те бояре дядю Колю не видели…) — и легко, как камышину, расщепил пальцами доску от ящика. Как всегда, это выглядело внушительно.
— Не задохнемся, — он ткнул щепкой в потолок. — Тут вентиляция.
— А тяга есть?
— Если нет тяги, тогда это уже не вентиляция, — пробурчал дядя Коля.
— Резонно. А если кофе все-таки подвезут?
— А если не подвезут?
Что ж, могут и не подвезти. Честно говоря, горячая вода пригодится в любом случае, не на питье, так на бритье. Хорошо бы и то и другое… хм, размечтался. Когда это мы брились в последний раз? Не без некоторой гадливости я провел ладонью по щеке и обнаружил то, что ожидал: превращение щетины в дикого вида бороду состоялось — пока еще низкорослую, колючую, но уже более чем грязную. Н-да… Все мы здесь аки монстры. Впрочем, вшивость в отряде, как ни странно, все еще нулевая…
— Ладно, — сказал я, проходя мимо, — ты все-таки погоди пока нас травить, договорились?
Вацек сидел на корточках и следил за экраном. Одновременно он успевал строгать ножом хлеб и бережно складывал на сгиб локтя хлипкие ресторанные ломтики. Аккуратист. Ди орднунг юбер аллес… Интересно, на какой я сейчас позиции в его табели о рангах? Не на первой, это точно. Должно быть, опять на второй, только уже не после Сельсина, а после Сашки.
Черт бы его побрал: этот цивилизатор был даже брит!
Если человек, имеющий право питаться лучше других и не пачкать руки тавотом, тем не менее их пачкает да еще стоит за едой в общей очереди, уважения к нему это, разумеется, не прибавит. Зато не вызовет и ненависти, а о том, что важнее, говорить не приходится. Я присел рядом, взял сразу два ломтика, запихнул в рот и учинил первой банке харакири. На вид говядина была вроде ничего, обыкновенная. Съедобная. Пряная. Обрыдлая давно и всем. Некоторое разнообразие меню случалось иногда добыть в покинутых квартирах — но банки стратегической говядины доставлялись регулярно, дважды в сутки. Дата выработки консервов скрывалась в неизвестности, пока на прошлой неделе дотошный Гарька Айвакян, вообще привычный к хорошей пище, не обнаружил на своей банке исключение: 05.98, после чего ходил голодный и злой до визга, отказавшись «в пользу самоубийц» от своей доли. Если он наивно полагал, что забитые в прошлом столетии крупнорогатые стратегические скоты не вызовут в массах энтузиазма, то здорово ошибся: «самоубийц» нашлось более чем достаточно. Теперь-то Гарька все жрет, только подноси, зато нудно бубнит, что уничтожать исторические реликвии — вандализм, и не устает вдохновенно описывать бесценные сокровища национальных кухонь, намекая, какую правильную еду имел бы отряд, если бы он, Гарька, а не кто-то другой занимался снабжением… «Плох тот солдат, который не хочет стать интендантом», — бессердечно комментирует Наташа; — «Молчи, гад, убью!» — в гневе ревет дядя Коля, глотая пустую слюну, и Гарька снова срывается на визг…
Я наложил волокнистого мяса на ресторанный ломтик и ткнул им в Гарьку:
— Куси, интендант…
Бутерброд Гарька взял, но и только. Он был занят, а когда он занят делом, с ним вполне можно общаться, есть у него такое ценное свойство. Сейчас он даже вспотел. На грубом экране армейского монитора картинка по-прежнему стояла неподвижно. Мертво. Ни души в ней не было, ни движения. Пустота. Мощный бетонный забор полузатонул в сугробах. Проволочные ряды на заборе уныло провисли. И уже знакомая тонкая ровная строчка извещала: «Анализирую обстановку. Решение о дальнейших действиях не принято.» За то время, пока я ходил за говядиной, надпись не изменилась ни в одной букве.
— Не пойму, — сказал Гарька, с отвращением поднося ко рту бутерброд. — И тогда не понимал, и теперь не понимаю: почему он, собственно говоря, встал?
Я пожал плечами. Мне это тоже казалось странным. Более чем.
— Забор… — высказал банальное предположение Вацек.
— Дурак, — Гарька даже не счел нужным повернуть голову и обращался к экрану. — Что ему этот забор? — забормотал он жуя. — Стенка как стенка, прошел бы и не заметил… Может, за забором что-то было, он ведь чувствует… он ведь не мы, он был умный… Или токовая защита… проволоку видишь?
— Обыкновенная сигнализация, — возразил я, раскуривая от бычка новую сигарету. — Мухи не убьет. Кстати, тот район неделю как обесточен.
— Ха! — встрепенулся Гарька. — А ты уверен? Сам обесточивал?
— Присутствовал. Разве что автономный источник…
— Автономный бред, — кусая губы, сказал Гарька. — Откуда там автономный источник? Не нравится мне все это, тишина эта скотская… Заметь, уже второй случай: как гоняли его по нашей территории, так ничего, а как полезли на чужую, так сразу с ним какая-нибудь лажа, а адаптантов и не видно. Анализирует он, видите ли… что тут анализировать? Анализатор какой… Стейниц! Вот тут-то я и перешел на ручное: чего, думаю, он стоит… Стоп! Ага, пошел! Глянь: пошел, зар-раза!..
— На ручном управлении отчего не пойти, — заметил я, затягиваясь.
Изображение на экране дрогнуло и поплыло вбок. Этот фрагмент я помнил. Словно бы именно сейчас в двух километрах от нас вдруг задышало теплое железо, мягко провернулись обрезиненные катки, взревел двигатель, выбрасывая в небо горячую углекислоту и соляровую копоть, ударили о лед траки, крутой дрожью завибрировали выдвижные бронелисты, закачался антенный прутик — и наш потрепанный «ведьмак», безбашенный танк-робот для уличных боев, лицензионный русифицированный вариант известного в Европах «эцитона», с лязгом развернувшись на правой гусенице, взял осторожный разгон вдоль стены. По экрану побежали бетонные сегменты. Все было в точности как три дня назад — тогда у отряда еще был «ведьмак»… Последние минуты был. Только Гарькины руки тогда лежали на пульте.
— Ускорь, — попросил я. — Здесь ничего интересного.
Бетонные сегменты слились в серую рябь. Улица метнулась под брюхо машины. Спереди набежала тень и крякнула под гусеницей, брызнув осколками, — «ведьмак» раздавил опрокинутый автомобиль. На долю секунды картинку смазал разворот. Надвинулась и скрылась, как выстрелила в лицо, характерная для такого забора парадная вывеска фирмы — не то «Квазар», не то «Фонон», не то еще какой-то бзик из репертуара березово-силиконовых долин. Птицей вспорхнул огромный лист — танк снес стальные ворота. Взлетело и опало облако снега.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
