возле гаражей. Андрей подошел к нему и без зазрения совести воткнул скальпель прямиком в грудную клетку. Парень умер на месте.
Андрей достал из кармана блокнот и вычеркнул одно имя.
– Много у меня сегодня работы, – сказал он вслух.
Действительно. За всю ночь он смог избавиться от половины людей в списке Коломова. Остальная часть преступников не «работала» по ночам. Они были куда изощреннее остальных мелких сошек.
Андрей вернулся домой под утро, весь в крови. Мысли плодились в его голове. Он скинул пальто, оставил шляпу на вешалке и принял душ. Зачем он все это делает? Может жизнь – это проклятье? И сейчас он раб этого проклятья. Раб, которым его сделала девчушка, даже не по своей воле.
Кровь стекала с его тела, превращая прозрачную воду в багровые реки. Он посмотрел на свои руки. Когда-то они прижимали к себе желанную жену, любимых детей, родителей, друзей. А теперь он совсем один в обшарпанном доме. Он даже не может поговорить с детьми, которые до недавнего времени населяли дом.
Для него остался один выход – закончить все. Умереть снова и навсегда. Но он не знает, как работает способность Софии. Его не мучает голод, температура для него ничего не значит. Будь то мороз или дикая жара – ему все равно. Значит ли это, что он мертв и бессмертен одновременно?
Андрей смысл с себя кровь, вытерся и сразу пошел в гостиную, по дороге накинув на себя футболку. На небольшой тумбочке рядом с диваном лежал скальпель. Мужчина взял его в руки и засмотрелся на серебряный отблеск от лезвия. Когда-то он скальпелем лечил людей, а сейчас только калечит и убивает.
Странно, но он раньше никогда так не рассуждал. Может, София своим прикосновением излечила не только его дыру в голове? Да, он сумасшедший, но сейчас он думает не так, как думал раньше, когда снимал с детей кожу.
– Пора, – сказал он себе и резким движением скальпеля разрезал шею от уха до уха. Кровь ручьем хлынула из свежей раны. Андрей упал на пол. Его конечности затанцевали в судорогах. Он на автомате закрыл руками порез, но кровь лилась до тех пор, пока мужчина не почувствовал, как кожа сантиметр за сантиметром срастается на его дряблой шее. Андрей рвал кожу пальцами, только бы порез не исчез. Ему не суждено умереть здесь, на грязном полу его трухлявого дома. Порез затянулся, а его чистые вещи пропитались кровью. Теперь ему опять нужно в душ.
Андрей встал с пола и с дуру перевернул стол. Он ненавидел Софию, ненавидел Лешу. Мечта умереть, чтобы снова встретиться с детьми и любимой женой, не покидала его. Но нет, теперь он будет ходить по грязному, тошнотворному миру среди жалких и ненавистных ему людей. Вечно!
Глава 8
Утро майор встретил в отвратительном настроении. С шести утра ему посыпались звонки. Девять трупов за одну ночь! Все люди, которых называли работники полиции, тесно связаны с его документами. Виктор Грабов – его доносчик. Он поставлял ему в отдел наркоманов, хотя сам был дилером по всему Советскому району. Убит. Колотая рана в район груди. Следом Глеб Востриков – проводил махинации с букмекерскими конторами – убит. Тоже колотый удар в сердце. И таких случаев еще семь. Не может просто так с ничего в Сизовграде умереть девять человек, да еще все они проходили через Синицына.
Солнце майор встречал в своем кабинете с кружкой свежесваренного кофе. Он сидел и думал о девяти трупах, когда в кабинет зашел Скалов. Он аккуратно сел напротив Синицына и положил на стол синюю папку.
– Привет, Вить, – сказал Синицын.
– Привет, майор. Я к тебе с очень интересными новостями.
– Что расскажешь? – заинтересовался Синицын.
– Пальчики пришли из морга, – сказал Скалов, и его лицо немного осунулось. Он был взволнован.
– Давай, показывай, мне очень интересно, – сказал Синицын и отодвинул кружку с кофе.
– Тебе не понравится, что я нашел, – говорил Скалов. – Ты уверен, что хочешь заглянуть в папку?
– Да, уверен, – с нетерпением говорил Синицын.
Скалов пододвинул ему папку, и Синицын, словно орел, хватающий свою жертву, взял папку в руки. Как только его глаза прошлись по последней строчке, Синицын кинул заключение на стол и закурил.
– Майор, разве тебе можно курить в кабинете?
– Мой кабинет. Я тут назначаю правила.
Долгое молчание воцарилось в кабинете Синицына.
– Эти документы никуда дальше не пойдут, понимаешь?
– Понимаю, – говорил Синицын и следом закурил еще одну сигарету.
– Тебе не о чем сейчас переживать. Тем более трупы не ходят. Поговори с ним начистоту, как отец с сыном. Вы все вернете на место, и никто об этом не узнает. Даже я уже забываю, что произошло в морге, – намек был прозрачен и понятен.
– Спасибо тебе, Вить. Большое спасибо, – Синицын пожал руку Скалова, и тот пошел в сторону двери.
– Ах да, еще. Экземпляр всего один. Тот, что на твоем столе. В базе ничего нет. Сам решай, как поступать, – сказал Скалов и закрыл за собой дверь.
– Спасибо друг, спасибо, – тихо сказал Синицын и потянулся к документам. – Что же ты Леша удумал?.. Не понимаю ничего.
***
Звонок телефона разбудил Софию. Она еле открыла глаза и потянулась к телефону.
– Алло, – сказала София грубым томным голосом.
– Привет, Соф. Извини, что я тебе так рано звоню. Помнишь, мы с тобой разговаривали на похоронах, и ты мне сказала одну фразу: «Если тебе станет очень плохо – звони». Так вот, сейчас мне очень плохо. Еще раз извини, что так рано.
– Даш, подожди. Давай мы с тобой встретимся через два часа в кофейне рядом со школой и обо всем поговорим. Согласна? Я тебя выслушаю, – говорила София, поднимаясь с кровати. Ее глаза снова были закрыты, волосы болтались перед лицом, а одна лямка майки упала с плеча.
– Хорошо, Соф, спасибо большое тебе, – искренне сказала Даша и повесила трубку.
София еще пятнадцать минут сидела на кровати, пытаясь прийти в себя. Она снова взяла в руки телефон и посмотрела на время. Пятнадцать минут седьмого. Неудивительно, что ей так хочется спать. Что же такое случилось с Дашей, что она позвонила в такую рань?
Девушка наконец встала с кровати и начала приводить себя в порядок. Все в доме спали, кроме ее любимого кота. Он так же, как и всегда, отстраненно ходил по дому. Почему бы не использовать его по назначению?
– Пушистик, принеси тапки.
Кот сразу же притащил в зубах один тапок, а следом второй. Самое забавное, что тапки были разные. Один ее, а второй матери.
Софа их надела и спустилась на первый этаж. Кое-как она побрела по спящему дому в душ. Ее внимание привлекло зеркало. Она пристально засмотрелась на свое лицо. Что-то в нем изменилось. Она вспомнила,
