Затем гуру пропел слабым голосом:
Джнянамртам самарасам
Гаганопамохам
- Этой грамматике я тебя и учу. Времени осталось мало, поэтому я обучаю тебя сейчас словам Гуру Даттатрейя, ставшими моими словами. Когда-нибудь они станут принадлежать и тебе тоже.
Я - свод небес,
который, пребывая в совершенном покое,
и есть амрита, знание о бессмертии.
- В произносимых тобою звуках сокрыты знаки, которые отражены в этом "своде небес".
Йоги не различают разницу между вокальным сводом и сводом небес, поэтому они способны со здавать, поддерживать и разрушать Вселенную.
Имей в виду, что разрушение Вселенной это вовсе не акт насилия, сопровождающийся огнем и взрывами, а просто исчезновение паутины иллюзий.
В хатха-йоге тело принимает различные позы, называемые "асанами". Верно? Мы можем делать подобные асаны губами, используя дыхание и язык. В результате получатся звуки мантры. Яма-нияма-асана! - громко сказал учитель, и я про себя перевел сказанное, как "дисцилина, предписание и сидение". - Четвертым, конечно же, является пранаяма, которая учит тебя производить звук вместе с дыханием.
- Важно не то, что ты делаешь, но что ты говоришь, - прошептал Хари Пури. - Исходящее изо рта нельзя изменить или вернуть обратно. Твоим инструментом познания является язык, потому что его границы создают возможности мира.
- Как мне это практиковать? - спросил я. Сотни вопросов бурлили у меня в голове, но мой утомленный гуру уже погрузился в сон. Я почувствовал себя так, будто учитель только что доверил мне бесценную жемчужину, поэтому тихонько вышел из больницы и направился к дхармасале, чтобы доверить эти знания страницам дневника.
На следующий день я приготовил яблочное пюре, отжав очищенные от кожуры кусочки яблок сквозь ткань, но Хари Пури сказал, что капельницы с глюкозой ему вполне хватает. Я настаивал на обратном и в конце концов заставил съесть его немного пюре. Я кормил Гуру Джи ложкой, вспоминая о том моменте во время моей инициации в ученики, когда мы кормили друг друга коричневым сахаром. Теперь он кормил мой ум, а я кормил его тело. После целого раунда переговоров Хари Пури согласился принять аюрведических средств Амара Пури, но он хотел знать каждый ингридиент и в каждом находил какой-нибудь недостаток.
- Неужели ты думаешь, что я хочу тебя отравить? - спрашивал его в этом случае Амар Пури. Новость о чудесном возвращении Хари Пури в сознание быстро распространилась, и его стали навещать последователи, садху, йогины, политики и даже члены королевской семьи. Туберкулезное отделение доктора Ратора было переполнено цветами больше, чем бомбейский цветочный рынок. Бледно-зеленые стены больницы стали фоном для ярких оранжевых, желтых и красных ноготков и роз.
- Раздайте розы тем, кто болен, - сказал Харри Пури. - И оставьте только желтые цветы!
В изножье кровати Хари Пури поставили скамейку для Амара Пури и прочих важных садху, посещавших гуру. Менестрели окружили кровать Хари Пури, звоня в колокольчики и распевая хвалы ему, Амару Пури и баба былых времен. Надо сказать, что хвалебные песни часто были подозрительно похожи на песни из популярных индийских кинофильмов. Последователи Хари Пури покрыли пол палаты коврами от стены до стены, густой дым от чилимов наполнял комнату и проникал в коридоры и на лестницы.
- Вы должны думать обо мне, как о бестелесном демоне! - сказал однажды Хари Пури доктору Ратору, который во время обхода тщетно пытался не замечать творившегося в палате беспредела. На щеках молодого врача заиграли желваки, а затем он постарался превратить нахмуренную гримасу в улыбку. Доктор Ратор был очень умным и добрым молодым человеком. Он мечтал превратить больницу в некую модель современной медицины, но проходил один день, за ним другой, а выполнение мечты все отдалялось.
- Это больница! - выговорил он наконец, заполнив очередную страницу в истории болезни Хари Пури. - А не... Не храм! - Бедный врач понимал, что полностью потерял контроль над ситуацией.
Толпы посетителей не оставляли нам много свободного времени, но два часа перед каждым восходом солнца были посвящены учению. Большего, наверно, мои мозги не смогли бы выдержать. Гуру старался научить меня непознаваемому, и многое из сказанного влетало мне в одно ухо, а в другое тут же вылетало.
Мы удалялись в пещеру, сооруженную из оранжевого дхоти, и там Хари Пури учил меня основным асанам. Он прошептал в мои уши мантру, которая, по его утверждению, содержала в себе всю Вселенную:
Ом какхагагханга
Цацхаджаджхана
Татхададхана
Татхададхана
Папхабабхама
Яралаващашасаха!
- Но я уже это знаю, Гуру Джи! - обиженно запротестовал я. - Неужели? - удивился он. Понять не могу, неужели учитель снова шутит?
- Это индийский алфавит... - начал я, но Хари Пури перебил меня:
- Альфа, бета, гамма и а, бе, ве это совсем другое. Они всего лишь названия знаков, называемых "буквами", которые используются для письма. Эти знаки примерно представляют звуки, которые обозначают, но мы-то занимаемся асанами. Каждый слог точно описывает месторасположение позы. Мы двигаемся по дуге, начиная от звука "у-у-
Ух", который находится глубоко в груди до звука "у", который формируется губами. Или от звука "ка" в горле до звука "ма", производимого движением губ. Эта дуга отражает свод небес. Это и есть священная география.
Услышанное заставило меня понять, что звук действительно привязан к конкретному месту, и что практика мантр является не столько повторением формул, сколько йогой произношения.
Когда Хари Пури ощутил себя готовым провести мою инициацию в Махешвара сутру, в больницу пришел пандит и перед восходом солнца выполнил священный ритуал пуджи. Он повязал вокруг моего запястья и запястья Гуру Джи по красному шнурку.
Шива Натарадж, проявленный как Господин Танца, танцует под ритмичные удары собственного барабана. Танец не похож на ходьбу или бег, потому что, двигаясь в танце, ты никуда не приходишь, и в конце оказываешься там же, где был в начале. Шива никуда не идет и ничего не создает. Он не поддерживает ни в чем жизнь и ничего не разрушает. Разрушение Вселенной это всего лишь гибель иллюзии. Танец Шивы это чистое движение, игра сознания, но из звуков его барабана рождаются семена языка, начинающиеся с пятислоговой мантры:
Ом наша шивайя!
Именно из этих слогов берет начало Махешвара сутра мантра Шивы. Все знание человечества проистекает из нее. Так сказал мне учитель, а потом прошептал мне священные слоги.
Из самого первого звука ребенка, пробного и несформированного "а", похожего на тот, который звучит в слове "раз", происходят все звуки его последующей жизни. Я снова стал ребенком, но теперь, вместо того, чтобы подражать маме, я произносил нечто несвязное, пытаясь разобраться с новым миром, где звук был еще и конкретным местом. Хари Пури провел меня сквозь дугу небес (или все же эта была моя вокальная дуга?), останавливаясь на всех станциях, изучая название каждой из них и слушая звук, исходящий из моего рта.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
