Я готовилась ко сну. Беспокойство туманило мысли.
— Любимая, если ты еще немного потрешь руки, они могут отвалиться, — сказал Альберт с кровати, поднимая взгляд от кроссворда в руках.
— Ты видел, как она смотрела ему вслед?
Он устало ссутулился.
— Отпусти это. — Он раскрыл объятия, и я придвинулась ближе к нему.
Я плюхнулась на кровать и положила голову ему на грудь.
— Что тебя так беспокоит в них, Кэти? Это не может быть просто из-за интенсивности их связи.
Я посмотрела на него, ничего не сказав.
— Мы всегда говорили, что это хорошо, что у нее будет кто-то, кто будет любить ее так сильно и никогда не причинит ей боль. Так в чем же дело?
— Я не знаю, — уклонилась я. — Ей всего тринадцать, Альберт.
— А в следующем году она будет немного мудрее и на год старше.
— В этом-то у меня и проблема, — сказала я. — Она станет старше, и он не всегда будет видеть в ней свою младшую сестру.
— И твоя проблема с этим в том, что…? Ты забываешь, что мы познакомились примерно в том же возрасте, Кэти.
— Это было двести лет назад, Ал. Черт возьми, тогда женщины выходили замуж в возрасте четырнадцати лет. Теперь все по-другому, — горячо возразила я. — Не то же самое.
Он рассмеялся. Это был смех, который я ненавидела, тот, который заставлял меня чувствовать себя глупой и маленькой. Я встала в гневе.
Он снова притянул меня в объятия и прижался губами к моему виску.
— Я не это имел в виду. Просто… ты беспокоишься о вещах, которые мы абсолютно не контролируем. И если ты будешь давить слишком сильно, боюсь, она будет презирать тебя. Отпусти ее. Дай ей веревку и посмотри, что она с ней сделает, дорогая. Прошло двенадцать лет. Тебе нужно забыть об этом.
Я вздохнула. Это было тяжело. Так тяжело.
— Итак, дать ей больше пространства, больше ответственности и веревку, чтобы повеситься, — пошутила я.
Он рассмеялся. На этот раз это был смех, который я всегда любила. Я присоединилась к нему.
— Она не повесится, — заверил он меня. — И ты знаешь почему?
— О, скажи мне?
— Потому что у нее самая потрясающая мать, о которой только может мечтать девочка. — Он поцеловал меня в кончик носа.
ЕЛЕНА
В первый месяц Блейк писал почти каждый день, а потом ворон стало меньше… примерно два раза в неделю. Его письма становились все короче и реже. Ему было весело. Так продолжалось до Рождества.
Мы проводили каждое Рождество с Лифами. Один год — у них, следующий — у нас. В этом году мы отправились в наш летний домик в Соверене. Маме нравился летний домик, раскинувшийся в два этажа, и водопад на заднем дворе. Всякий раз, когда мы отправлялись туда, то ловили рыбу голыми руками. Какая-то часть меня всегда догадывалась, что я наполовину дракон, потому что я могла делать то, что могли они, за исключением полетов, конечно.
Моя семья приехала в дом первой вместе с некоторыми сотрудниками. В течение двух дней мы украшали дом праздничными безделушками и огромной рождественской елкой. Украшения с драконами были моими любимыми. Они были вылеплены так, чтобы выглядеть как члены семьи, которые собирались присоединиться к нам. Там был Ночной Злодей, изображавший сэра Роберта, Ласточкокрылый — тетя Изабель, Огнехвост — Сэмми, а на верхушке елки был подарок, который Блейк сделал мне на мой тринадцатый день рождения: Рубикон на звезде.
Я умоляла маму поставить его сверху, только на этот год.
— Пожалуйста, мам, — умоляла я. — Пожалуйста.
Она вздохнула.
— Ладно, хорошо. Иди и сделай это.
Я побежала в свою комнату, которую мне предстояло делить с Сэмми. Я достала его из черной деревянной коробки, которую тоже сделал Блейк, и отнесла вниз.
Она просто рассмеялась, глядя на него, а потом забралась на лестницу и установила его прямо на верхушку дерева.
Дерево было идеальным.
В пятницу, за два дня до Рождества, появились Лифы. Я была в восторге, увидев их очертания в небе.
— Они здесь! — крикнула я из кухни родителям, сидевшим на крыльце. Не дожидаясь, пока они последуют за мной, я побежала и открыла входную дверь как раз в тот момент, когда они приземлились один за другим. Задний двор быстро заполнился неуклюжими, сверкающими фигурами драконов. Они плавно трансформировались в свои человеческие формы и брали мантии, протянутые служащими.
— Счастливого Рождества, Елена. — Тетя Изабель по-матерински обняла меня.
— Счастливого Рождества, — сказала я.
Дракон моего отца, сэр Роберт, мимолетно поцеловал меня.
Сэмми обняла меня с широкой улыбкой. Мы обе ходили в одну и ту же частную школу, которую посещали одаренные дети до шестнадцати лет. Тем не менее, мама настояла на частном репетиторе во второй половине дня, чтобы познакомить меня с предметами в Драконии. Учитель был старым и одним из профессоров, которые раньше давали уроки в Драконии, но из-за его интереса к темным зельям — его восхищения их опасностью — у них не было выбора, кроме как уволить его. Он считал, что я должна знать обо всех запрещенных предметах, заклинаниях и зельях в Пейе.
Блейк был последним. Я крепко обняла его. Я не видела его шесть месяцев. Либо я сошла с ума, либо он стал выше и выглядел намного взрослее, чем раньше. Его мускулы были видны под плоскостями туго накрахмаленной рубашки.
Его мысли, должно быть, отразили мои, потому что он сказал:
— Серьезно, Елена, ты должна перестать расти.
— Ты намного выше меня. Никто не вырастает так сильно за шесть месяцев.
Он улыбнулся.
— Счастливого Рождества, умница.
— Счастливого Рождества.
Мы провели весь день у ручья, ловя рыбу. Пребывание рядом с Блейком расслабило меня. Он был действительно забавным, и я могла говорить с ним о чем угодно.
— Итак, Елена, у тебя еще нет парня? — спросил он.
— Нет, — сказала я. — Фу.
Он рассмеялся.
— У Арианны было, вроде, два в прошлом году.
— Я не Арианна.
— Да уж, — прощебетал он.
— Не лги, Елена, — подзадоривала Сэмми.
Блейк ахнул, подняв глаза. Улыбка тронула его губы.
— Кто? — крикнула я ей.
— О, Лииииииии, — пропела она.
Я покачала головой с притворным отвращением.
— Кто такой Лииии? — Блейк хотел знать.
— Тот, кого Елена до смерти хочет.
— Я не такая. — Рыба выскользнула из рук, когда я отвлеклась, и я нахмурилась.
— Он просто мальчик в моей школе. Его отец владеет крупной транспортной компанией.
— Елена и Ли сидят на дереве.
Я шлепнула его.
— Это не так. Конечно, он симпатичный, но он немного дамский угодник. Девушки всегда кудахчут вокруг него.
Блейк принял позу.
— У нас с Ли есть кое-что общее.
Я снова рассмеялась.
— Да, ладно, неважно, — пропела я.
Ли больше не упоминался.
Некоторое время спустя я энергично потерла руки.
— Пожалуйста, мы можем идти? Здесь чертовски холодно.
— Освежающе. Да ладно, небольшая простуда никогда раньше тебя не беспокоила.
— Не так холодно, — сказала я. — В воде буквально плавают кубики льда.
— Ладно, хорошо. Пойдем, пока ноги Елены не превратились во фруктовое мороженое.
Я хихикнула. Сэмми вышла из воды с извивающейся рыбой в руках.
Слуги приготовили рыбу. За ужином мы слушали истории. Каким-то образом эти собрания всегда заканчивались тем, что мы говорили о Мерике и Купере. Блейк любил эти истории больше всего, но мама всегда становилась такой тихой, действительно странной, и отец обычно обрывал их. Сегодня он переключился на тему, о которой они почти никогда не говорили.
Дядя Горан.
Смех исчез. Его смерть была тяжелой для всех них, особенно для моей матери, даже после всех этих лет. Я в сотый раз задумалась, что на самом деле значил для нее Горан.
