Он подумал о том, что существо, напавшее на него, не производило никакого шума. Оно могло подстерегать его, свернувшись кольцами на другой стороне пещеры. Все пространство было погружено во мрак, вокруг была холодная вода и плавающие в ней кости. И чем дольше он медлил, тем ужаснее становилось от одной мысли о том, что придется умереть в подобном месте. Он различал слабое свечение воды там, где по его представлениям должна была быть река, и, сделав глубокий вдох, нырнул в воду, стараясь изо всех сил придерживаться этого направления, где в воде был виден свет. Неожиданно в этом месте его пальцы наткнулись на что-то мягкое и липкое, и он тут же успокоил себя тем, что это была всего лишь обычная грязь. Но в следующий момент он ощутил присутствие там странных твердых предметов, которые явно напоминали остатки скелетов, рассыпанных по дну. Кое-где его рука ощущала даже отверстия глазниц на сохранившихся черепах. Он с содроганием отшвырнул их прочь, мучительно стараясь отыскать выход из пещеры и увидеть спасительные корни.
Вдруг что-то зацепилось за него, и он в отчаянии начал бороться, не видя ничего перед собой и лишь стараясь сопротивляться, когда неожиданно понял, что это был всего-навсего мокрый и испуганный мальчик.
— Боже мой! — закричал он изо всех сил, хватаясь за корень ивы, пытаясь удержаться в таком положении и одновременно дотянуться до Саши, который задыхаясь и шлепая по воде, старался подать ему руку, размахивая в воздухе другой, сжимавшей меч.
— А я думал, что ты уже погиб! — воскликнул он.
— И что же ты собирался делать в таком случае? — пронзительно закричал Петр, подталкивая мальчика вверх, на сколько это было возможно, чтобы он смог ухватиться за ветки ивы.
Саша вскарабкался наверх, швырнул меч на твердую землю, и начал подтягиваться сам, удерживая при этом рукой Петра за кафтан, чтобы помочь и ему забраться на относительно высокий берег.
— Дурак! — закричал он на мальчика, потряхивая его, хотя сам все еще дрожал от недавнего испуга.
Но постепенно он прозрел, глядя на Сашу, который был без кафтана, с бледным лицом и с мечом, который он изо всех сил старался не выронить из руки. Все увиденное так подействовало на него, что Петр уселся на землю, все еще не выпуская из сжатого кулака мокрой рубашки мальчика, а тот смотрел на него, будто ожидая быть тут же убитым, и не мог двинуться с места. Но Петр лишь закашлялся и отпустил Сашу.
— Не смей больше делать ничего подобного! — сказал Петр, когда смог вновь обрести дыхание. — Ради Бога, прошу тебя, малый.
Саша лишь молча смотрел на него, постукивая зубами, а его губы при этом имели синеватый оттенок. Петр обхватил его подрагивающими руками и слегка подтолкнул туда, где на берегу лежал его кафтан.
— Укутывайся, — сказал он, все еще вздрагивая. — И пойдем. Ты еще успеешь умереть…
Он подобрал меч и здесь же, на берегу, отыскал и ножны. Его кафтан насквозь промок, побывав в воде, холодной, какую как раз и любила дочь колдуна…
Он все-таки обернулся и взглянул на куст ивы, единственное живое дерево среди этого леса, и почему-то вспомнил о костях, которые ему попались в глубине пещеры.
Саша подхватил его руку и сказал, лязгая зубами:
— Идем.
Петр оторвался от своих мыслей и заспешил вверх по холму, насколько быстро позволяли его силы.
Ууламетс все еще не загасил свой костер. Он взглянул на них с явным удивлением, и Петр подумал, что возможной причиной было то, что он увидел их вдвоем. А еще он подумал о том, что было бы неплохо прямо сейчас свернуть ему шею, но, видимо, эти мысли очень хорошо понял дворовик, который тут же начал лаять и шипеть, когда они, дрожащие и промокшие с головы до ног, спотыкаясь, подходили к подножью холма.
— Пошел прочь отсюда! — прорычал Петр и попытался с силой ударить его мечом. — Пошел!
Тот плюнул в него и зашипел, но тем не менее держался на расстоянии все время, пока они не подошли к Ууламетсу.
— Я доставил этот твой чертов горшок, — сказал Петр. — И еще, я думаю, что мы нашли ее дерево. Оно находится здесь, за холмом. Я думаю, что тебе должна понравится та компания, которая его охраняет.
Ууламетс встревожено посмотрел на него, затем быстро встал, забыв про свои горшки, про мешок, про все на свете и, захватив лишь один посох, устремился к гребню холма. Черный шар отправился следом за ним. Саша смотрел на них с явным участием, но Петр обнял его за плечи и повел к огню.
— Побереги его, — сказал он мальчику, бросая ему меч, а сам подошел к краю ямы, лег на землю и вытащил наверх сухие ветки.
Все, что он мог наломать и бросить в костер, давало вполне достаточный огонь, чтобы согреться и даже попытаться отжать свою одежду, чтобы освободиться от пропитавшей ее воды и слегка просушить хотя бы рубашку, прежде чем вновь одевать на себя. Он только начал делать то же самое с сашиной рубашкой, как с вершины склона спустился старик, раздраженный и злой. Он с силой ударял по траве своим посохом, а дворовик бежал за ним по пятам, словно собака, принюхиваясь к следу.
Петр хмуро взглянул на Ууламетса, когда тот подошел к костру, готовый изложить ему слово в слово все, что он о нем думал. Но старик был молчалив и, немедленно присев на корточки, начал перебирать свои горшочки. Он был хмур, как грозовая туча.
— Так что же мы будем делать теперь? — спросил его Петр.
— Оставайся здесь и не делай ничего! — прорычал Ууламетс едва слышно, подхватил свой мешок с горшками и исчез, вместе с черным шаром, который суетливо заспешил вслед за ним.
— Тем лучше, — сказал Петр, с ожесточением отжимая сашину рубашку и нанизывая ее на длинную ветку, чтобы было удобнее держать над огнем, тем временем, как Саша стоял в его кафтане. — Снимай штаны и сапоги и подержи вот это.
Петр сходил и принес еще охапку сушняка, стараясь согреться еще и от этой работы. Он проделал это несколько раз, поручив Саше следить за огнем, и вскоре костер разгорелся чуть ли не втрое сильнее.
— А ты не проглядишь, когда вернется Ууламетс? — спросил его Саша, явно обеспокоенный. — Если он вернется…
— Пусть затушит его. — Петр уселся поближе к огню и снял свои промокшие сапоги, выливая воду на траву, где вскоре образовалась целая лужа. Он вдруг громко чихнул, высморкался и надел по-прежнему мокрые штаны.
— Я сейчас даже и не думаю, что где-то есть дом, — сказал Саша. Это была весьма мрачная мысль для такого момента. Неожиданно Петр слегка выставил подбородок в сторону реки. — Река, как любая дорога, показывает нам, где мы находимся. Напряги свои мозги, парень. Ты ничего не добьешься одними лишь желаниями.
Саша покраснел, и Петр вспомнил, как назвал его дураком и едва не утопил, когда выбирался из реки.
— Ты сделал все хорошо, — сказал он, снял его кафтан и положил на траву, посчитав, что пожалуй только рубашка может полностью высохнуть за относительно короткое время. Он отжал ее еще раз, нашел пару хороших веток и разложил ее на них, удерживая над огнем. — Но только, ради Бога, скажи мне, что же все-таки ты собирался делать?
— Я хотел подать тебе меч, — сказал Саша. — Когда это страшилище вылезло из норы. Я знал, что оно вышло, еще до того, как полез в воду. — Он опять начал дрожать, и от этого язык совершенно не слушался его. — Так что же там было?
Петр пристально смотрел на пламя, стараясь держать рубашку на безопасном расстоянии от огненного жара.
— Кости и скелеты. Множество костей. Мне кажется, я знаю, что случилось с его дочерью.
— Ты думаешь, что и он знает это? — Петр пожал плечами, вспоминая хорошенькое лицо, принадлежавшее девушке сашиного возраста. Сейчас перед ним был не призрак, а лишь его собственные воспоминания. — Может быть, — сказал он. — Ведь он знал про водяного. И, скорее всего, он не был удивлен, разве не так?
— Но он говорит, что может вернуть ее назад.
— Костям чертовски трудно придать прежний облик, да еще вернуть все остальное. Удастся ли ему это? — Он припомнил, как Саша говорил на следующее утро после той тяжелой ночи, что Петр умирал, а старик вернул его к жизни…
Но сейчас ему не хотелось вспоминать об этом. Он не хотел знать, что, на самом деле, мог делать старик по другую сторону холма, так же как не хотел вспоминать все, что видел внутри пещеры, тем более вспоминать ощущения, которые вызывало прикосновение скользкого тела водяного и грязь, смешанную с тиной у самого входа в пещеру, где торчали многочисленные кости скелетов.
Наконец он проговорил, нарушив затянувшееся молчание:
— Придет время, и мы выберемся отсюда. Теперь старик должен помочь нам, потому что явно у нас в долгу и ему не удастся сказать, что мы не пытались выполнить его просьбу.
Почему-то путь вдоль берега реки казался ему теперь наиболее безопасным, чем было до этого. По крайней мере, если здесь было такое существо, как водяной, то от него можно было легко отделаться: для этого следовало идти только днем, а ночью разводить яркий костер. Водяной проводил все свою жизнь под водой или в темных пещерах, и яркий свет был для него хуже всякой смерти. Что же касается огня, то они могут получать его таким же образом, как это делал старик Ууламетс, извлекая тлеющие угли из глиняного горшка.
