лишь успела посмотреть на человека, которого узнавала еще меньше, чем Настю, как тот строгим, похожим на отцовский, мрачным тоном сказал:
— Стой справа и жди команды.
В его глазах Рода увидела праведное стремление к справедливости, отчего ей даже захотелось спросить у Насти насчет него, но увидела солидарность с его нравом. Позади нее была Ингрид, лишь успевшая сказать Роде:
— Спасибо. Я рада, что ты с нами.
А дальше Ингрид потеряла всю связь с ними, ибо увидела, как с опустившегося трапа медленно сошел тот, кого ей обозначили как Петю. Эта двух с половиной метровая массивная броня с закрытым лицом медленно сделала три шага от звездолета и остановилась. Все замерли в ожидании. Настя вызывающе стояла в центре, Оскар чуть левее нее, Рода и Ингрид — справа позади. Люба же, приготовившись снять перчатку с левой руки, продолжала аккуратно стоять за Настей, словно родитель, взирающий на работу дочери. Возрастающее напряжение лишь усиливалось в этой тишине, позволяя Роде ощутить блеклое единство с коллективом. А вот Настя и Оскар забыли о существовании всего, полностью отдавшись моменту личной претензии в адрес этого человека и того, кто наверняка ждет внутри звездолета.
Петя медленно поднял голову вверх, наблюдая за покидающим орбиту планеты грузовым звездолетом, спасшим последних людей Монолита. Потом он опустил голову и заговорил близким к безразличию тоном, словно проговаривает заранее заученный, набивший от бесконечного повторения оскомину текст.
— Отдайте то, что может убить хищников. Эвакуация прошла успешно. Спасать людей уже не надо. Я прошу мирно. Но я заберу его в любом случае.
— Вы работаете на Ковака? — Рода чуть выступила вперед, собирая в голове неприятную картину событий.
— Ковак мертв. Твой отец врал нам. От группы в Топи оставались в живых Леша и Саша. Я убил их. Базы больше нет. Мы забрали корабль. Заберем и оружие.
Ингрид медленно сменила Роду, та сразу же отступила назад, переглянувшись лишь с Оскаром, — Настя же вцепилась в Петю глазами животной злобы, слишком хорошо знакомой ей. Ингрид подошла к Пете ближе всех, но он остановил ее в трех метрах, сказав простое:
— Стой.
— Покажи свое лицо. Я хочу посмотреть в твои глаза, Петр! — Ингрид была охвачена смятением. — Во что ты превратил себя? Зачем ты все это делаешь? Мне сказали, что ты пошел против Техгруппы и лично виноват в появлении этих существ. Я видела своими глазами, что они делают с людьми. Я была там! Прямо там, где упавший блок убил всех, кого я пыталась спасти! Кого я спасала, пока за мной не пришла Настя, чтобы я… Чтобы я попыталась достучаться до тебя! Я не понимала ее, но теперь все вижу… Ты закрылся этой броней… Зачем? Пожалуйста, ответь! Я оставила там своих друзей, свой народ, который погиб! Весь! Менард и Томас отдали свои жизни, чтобы я могла здесь оказаться! И вот я тут, вопреки всему я тут. И я спрашиваю тебя, Петр, мужчина, которого я люблю, которого всегда уважала… Я спрашиваю: зачем ты это делаешь?
Петя молчал. Причем так, как не должен молчать человек. Перед ними возвышалась скульптура, может быть, лишь просто робот, но не человек в привычном понимании.
— Если ты так решил отомстить, то я понимаю. Мы потеряли дочь, все от нас отвернулись. Мы сами отвернулись друг от друга. Но убить сотни тысяч людей… Все эти монстры не различали хороших и плохих, взрослых и детей, слабых и сильных…они лишь жадно ели. И сейчас, когда наконец-то получилось создать оружие против этих монстров, ты решил отнять его у нас? Петя, послушай внимательно, мы еще не проиграли лишь потому, что живы. Не отнимай остатки…
— Я не отнимаю. Люди спасены, эвакуация закончена. Опус предупрежден. Нам оно нужно, чтобы защитить себя от угрозы.
— Так помоги нам. Хватит распрей. Раз мы хотим одного и того же, то самое время…
— Это не так. Мы хотим не одного и того же.
Ингрид молчала, ожидая новых откровений мужа. Минута за минутой ей казалось, что вот-вот — и этот человек раскроется, покажет свое истинное, знакомое ей, человеческое лицо, но он не двигался. Она безуспешно пыталась увидеть его лицо через непроницаемую цельную маску, что-то придумать, пробиться к его доброте… Но чем больше пыталась, тем трудней становилось разглядеть в этом смысл.
— Я весь этот год думала, почему же наша дочь погибла, а я нет. Почему? Почему тот, кто достоин жить, умирает, а кто заслуживает смерть — продолжает жить? Отвечай! За что ты так со мной? Если ты хотел мне отомстить, то у тебя получилось! Пожалуйста, хватит молчать, скажи что-нибудь! — Ингрид стала бить костюм руками, тратя последние силы вместе с волей к жизни. Когда истерика закончилась, яростные крики стихли вместе с упрямством, то с каким-то пугающим смирением заговорила иначе:
— Возможно, я выжила ради этого момента. Потому что все погибли, Петя… все. Так что если это не так, если я выжила случайно и мои слова не имеют смысла, то лучше бы я осталась там и умерла вместе с людьми, которым была важна, которых лечила, которые…
— Да. — Слово это испугало всех до дрожи не просто так. Его тяжесть и глубина оказались не менее искренними, чем удар правой рукой по Ингрид. Неожиданно быстро большая железная рука сделала дугу, в мгновение размолов кости Ингрид, чье уже мертвое тело упало с крыши. Смерть наступила мгновенно, тело упало за стеной. Никто не шевелился, все были в ужасе.
— Чтобы исполнить предначертанное, я должен смотреть поверх жизней людей. Я должен быть готовым к смерти. Мне нельзя отвлекаться ни на что. Мне нельзя верить во второй шанс. Мне нельзя получить прощение. Я убийца. Ее смерть позволит убить другого.
Трепещущий страх перед этим существом подтолкнул саму Любу на вовлечение в это странное противостояние посредством единственного способа нейтрализовать этот механизм по аналогии с тем, как она разобралась с Безликими. Но нужно было подойти поближе, чего сделать не удалось по причине внезапного появления человека за спиной Пети. Он начал выходить неспешно, но не успел и слова сказать, ибо разъяренный Оскар открыл огонь на опережение, успевая уловить траекторию того, кого заведомо заклеймил Бэккером. Все произошло быстро, громко и жестоко. Рода уже хотела сама присоединиться к этой казни, но Оскар успел ладонью пресечь это решение. Уже когда тело упало, все увидели не Бэккера — Юста.
Тот хотел выйти и поговорить, привнести что-то разумное в тупиковый разговор, но сделал все поспешно, не учел переменных. Две пули из шести
