— И что же?
— Тогда — запомни это — среди белого дня, неожиданно, я увидел, как коридор осветился светом более ослепительным, чем солнечный, проникавшим в комнату через балкон, и почувствовал шелест материй и шорох шагов… Я испугался! Я принялся кричать: «Нет! Нет! Довольно!» — закрыв глаза руками. Я дрожал, как ребенок, покрылся холодным потом.
— Эта женщина, — заметил я, — рассчитывала на твое воображение; она возбудила его странным видом своих обрядов…
— Ты ошибаешься! — возразил он. — Я сам сначала подумал так, но потом, хорошенько обдумав… Вдвоем мы будем храбрее. Хочешь попробовать?
— Попробуем!
Доктор Маджиоли остановился и посмотрел вокруг. Все находящиеся в гостиной дамы слушали его с явным ужасом.
— Вы хотите лишить нас сна в эту ночь! — сказала баронесса Лопари.
— Вот именно, я хотел узнать, следует ли мне продолжать.
— Что касается меня… — сказала баронесса. — Да, наконец, вы же сказали, что опыт не удался.
— Не помню сейчас, — сказал доктор, — кто написал: «Если бы ко мне пришли и сказали, что такой-то унес Колизей, я, прежде чем ответить: “Это невозможно”, — пошел бы убедиться своими глазами». Я думаю также, что и ученые должны были бы поступать так Я был пунктуально точен; пришел в назначенный час; женщина прибыла немного позже. В бедно убранной комнате моего приятеля было два балкона; один выходил на восток, другой на юг, и широкая полоса солнечного света наполняла отсюда комнату. «Я едва получила разрешение», — сказала колдунья. «От кого? — спросил я. «От моих властителей», — просто ответила она. «Этот господин неверующий, — прибавила она, обращаясь к моему приятелю. — А духи неохотно являются тому, кто не верит в них».
— Хотел бы верить, — сказал я. — Для того я и здесь.
Она — замечал я между тем — протягивает руки вперед. И я внимательно наблюдал за тем, как она собиралась перенести за занавеску горшок с маслом, зажженную свечку и блюдце с солью. Никакого признака хитрости на этом лице, но сильное утомление, усталость от постоянной бедности…
— А кто научил вас? — спросил я.
— Моя мать, — ответила она. — Будьте внимательны. Духи не войдут сюда; они пройдут по коридору мимо двери, — и скрылась за занавеской.
Она говорила с такой уверенностью, что я подумал — может быть, я увижу чудо!
Мой приятель и я, мы были у самой двери. Вдруг приятель схватывает меня за руку и начинает сильно сжимать ее. Но хотя я и понял, что он испугался, это не отвлекло моих взоров от коридора. Я чувствовал себя вполне спокойным, без хвастовства говорю… десять минут ожидания… и женщина вышла из-за занавески.
— Видели? — спросила она.
— Нет.
— Ты их не видел? — воскликнул мой приятель, едва выговаривая слова.
Он был бледен, как мертвец.
— Семь, — добавил он. — Я сосчитал их: четыре женщины и трое мужчин… они были словно сделаны из облака, в длинных белых туниках… Они прошли медленно… Я тебе крепко сжал руку в ужасный момент. А этот яркий свет?
— Я ничего не видел!
— Не верит! — сказала женщина. — Чтобы видеть, нужно получить милость.
Может быть, это и так: нужно получить милость, как выразилась она, то есть значительное расположение, особую способность. Что мы знаем об этом? А мой друг остался настолько убежденным в том, что не был жертвой галлюцинации, что до самой смерти подозревал меня в недобросовестности. Он думал, что я отрицал виденное из упорства врача-материалиста. А между тем, это не так.
Бюрен-Ган
НЕОБЪЯСНИМОЕ
Эскиз
На церковной башне маленького города медленно и звонко пробило четыре часа, когда Герд Классен вышел из двери своего дока. Засунув рука в карманы, с трубкой в зубах, он взглянул испытующим взглядом на легкие облака, покрывающие небо. Волнения предстоящего дня не давали ему спать всю ночь и, чтобы овладеть собой, он встал и вышел на улицу.
С моря дул свежий ветер. Солнце поднималось все выше, и вскоре над землей, покрытой еще алмазными росинками, расстилалась бездонная синева небесного свода. На загоревшем лице молодого человека мелькнула радостная улыбка. Он вынул из рта трубку, сплюнул и вытер губы рукой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
У Герда Классена это было выражением высшего удовольствия. И действительно, было чему радоваться: лучшего дня нельзя было желать. Надвинув глубже свою большую шляпу, он сильно затянулся и направился к верфи своего друга, видневшейся в некотором отдалении. Несмотря на раннее утро, работа была уже в полном ходу: прилежные руки были заняты украшением большого трехмачтового корабля пестрыми флажками и венками из цветов. Вся верфь приводилась в торжественный видь.
Герд перепрыгнул через попавшуюся на дороге балку и очутился перед стоим знакомым кораблестроителем Кришаном Холеном.
Герд снял шляпу и блестящими глазами смотрел на кузов корабля, стоявшего перед ним во всей своей гордой красоте.
— Доброе утро, Кришан, — сказал Классен, — такой чудесный день!
Он нежно провел рукой по борту судна.
— Да, Герд, отличный день для нас с тобой. С вечера нельзя было сказать, что будет. Взгляни на корабль, не правда ли, хорош?
— Да, Кришан, поднимай голову выше. Ночью я не мог спать от беспокойства, но теперь мой страх прошел. Посмотри, как чудесно! Это хорошее предзнаменование. Все будет хорошо!
Герд Классен возвращался домой в прекрасном настроения. Сегодня он достигнет цели и займет известное положение в городке. Добиться этого в С. — дело нешуточное. Хотя он и сын простого корабельщика, но сегодня он станет зятем одного из наиболее уважаемых и богатых капитанов, и через несколько часов его собственный корабль будет спущен с верфи.
Но особенно счастливым он чувствовал себя при мысли, что назовет, наконец, своей женой Анжелу. Впрочем, ничего необыкновенного в этом не было, ведь Герд был красив, к тому же капитан собственного корабля и домовладелец. Герд Классен — завидная партия! Спуск с верфи собственного парохода был для него важнее свадьбы. Корабль был построен по собственным его указаниям, окрашен в любимый цвет, а на носу, золотыми буквами, красовалось имя его невесты — «Анжела». Он был его миром. Ему он доверить свою молодую жену, на нем они пустятся в далекий-далекий путь. Как она изумится, его Анжела, не переступавшая никогда границ маленького городка. Для нее будет нелегко расстаться с родителями, сестрами, братьями; но так должно быть: жена принадлежит мужу, и он не мог представить себе путешествия на собственном корабле без Анжелы!
Погруженный в такие размышления, Герд вернулся домой и, чего никогда не бывало, не заметил, как потухла его трубка. В другое время эта случайность могла бы испортить его настроение.
На пороге Герда ждала мать, в большой тревоге: она боялась, что он забудет поехать в церковь.
Старушка в последний раз снаряжала своего единственного сына. Завтра другая возьмет на себя заботы о нем. Когда оба, мать и сын, сидели друг против друга за чисто накрытым столом, Герд едва мог уделить должное внимание любимым блюдам. Он был в грустном настроении, какого никогда еще не испытывал. Старуха-мать заботилась о нем более тридцати лет, берегла его. Теперь она смотрела на сына с такой печалью во взоре. Ему стало жаль ее. Как тяжело, должно быть, ей уступать свои права другой! Он сделал над собой усилие, чтобы скрыть грусть, встал, поцеловал ее дрожащие руки и поехал в церковь.
* * *
Было три часа пополудни. На верфи Кришана Холена царило оживление. Вблизи корабля теснились сотни детей; сегодня было что посмотреть!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
В четыре часа «Анжелу» спустят с верфи. Пастор, строитель корабля, Герд Классен с молодой женой и часть свадебных гостей собрались на корабле. Рабочие уже стояли с топорами в руках, чтобы разрубить канаты, удерживавшие судно. Настала торжественная минута. На площади воцарилась глубокая тишина. Во время чтения молитвы пастором, все опустились на колени. Рабочие взмахнули топорами и одним ударом перерезали канаты. Медленно и величественно соскользнул корабль со своей высоты, но, не достигнув воды, остановился на полдороге. Пришлось употребить новое усилие, чтобы сдвинуть его с места. Когда, наконец, он тяжело нырнул в воду, сотни голосов закричали «ура», и каждый спешил пожать руку счастливого обладателя. Но тот стоял у руля с мертвенно-бледным лицом и безумными глазами всматривался в сверкавшее и пенившееся море. Какое-то предчувствие говорило ему, что корабль принесет ему несчастье… Царившее кругом оживление не рассеяло его мрачного настроения и, когда огненный шар солнца опустился в море и окрасил волны ярким заревом, Герду Классену показалось, что это зрелище он видит на родном берегу в последний раз…
