Мужики вытаращили на меня глаза и молча опустили лопаты. Один из них, молодой на вид, но совершенно седой, спросил:
— Ты не брешешь? — Мотнув головой в сторону полуразрушенного дома, он спросил — Слышь, мужик, а у тебя того, компрессор и отбойные молотки есть? В том доме вход в убежище так завалило, что вовек не откопать вручную, а там люди заперты. Мы ломами дырки пробили, воду им даём и немного еды просунули. Надо бы их вызволить оттуда. Там детей много.
Тут же взяв в руки рацию, я приказал срочно загрузить в одного "крокодила" любой компрессор с дизелем, который в него влезет, во второй посадить спасателей, немедленно лететь в Звенигород и заходить на посадку первыми, после чего прорычал:
— У вас что, бля, во всём городе нет ни одной радиостанции? Мы же каждый день в эфир выходим и предлагаем помощь. — На это мужики только развели руками и я со вздохом сказал им уже примирительным тоном — Ладно, парни, сейчас придёт помощь. У меня не вертолётчики, а настоящие автогонщики. Вот увидите, уже через полчаса они будут здесь, а вы всё равно, чем вот так, без техники, уродоваться, лучше скажите, что помощь уже в пути и пусть народ времени не теряет зря, а собирается в дорогу.
"Крокодилы" примчались уже минут через двадцать. Компрессор они не стали загружать, а прицепили его тросами под брюхо вертолёта и тот даже не стал садиться, а лишь завис над площадкой. Четверо спасателей, спустившись вниз по верёвкам, моментально перерезали своими громадными кусачками тросы и вертолёт взлетел. Из второго выскочило ещё двенадцать спасателей, хотя по нормативам в "Ми-24" положено брать всего восемь пассажиров, так кто же обращает внимание на какие-то нормативы, когда в убежище сдавленно рыдают матери и плачут дети? Народ навалился на компрессор и покатил его к убежищу, построенному между двумя домами. Один из них рухнул и основательно накрыл его обломками. Вскоре заработал дизель компрессора, а ещё через несколько минут загрохотали отбойные молотки. Узнав, что под аналогичными завалами находятся люди и из одного убежища уже не доносится стуков, я приказал, чтобы на "Ми-26", как только этот вертолёт долетит до нашего района, срочно доставили тяжелую технику в Звенигород. Спасатели привезли с собой двух овчарок, натасканных на поиск людей под завалами и один из парней вскоре подбежал ко мне вместе с лохматой немецкой овчаркой чёрной масти и крикнул:
— Батя, порядок! Найда дала знать, что в том убежище, в котором люди замолчали, есть живые. Неделя под землёй, в темноте, это не страшно. Я расспросил людей, они говорят, что делали воздухозаборники, открывающиеся изнутри, значит воздух у них там точно есть. Их же панелями, а не песком или землёй завалило, так что хотя и ослабленные, они точно живы. Найда у меня умница, она живых людей через пять метров бетона чует.
От этих слов седой парень рухнул на колени и зарыдал, но это были уже не слёзы отчаяния, а слёзы надежды. Я достал из внутреннего кармана стальную фляжку с коньяком, присел около парня на корточки и, отвинтив пробку, сказал ему:
— На, браток, хлебни. Кто там у тебя, семья?
Парень кивнул и ответил, взяв фляжку:
— Жена с двумя сыновьями и родители. Я специально пошел в другое убежище, мне этот наш б**дский дом всегда не нравился, сука. Батя, они точно живы? Найда не ошиблась?
Хотя и говорят, что собаки на дух не переносят запах спиртного и тех, кто выпил даже совсем немного, Найда, радостно повизгивая, виляя своим хвостом-поленом, немедленно облизала лицо парня, поседевшего от такого горя и снова побежала к развалинам. Парень поднялся на ноги, вернул мне фляжку, из которой сделал всего глотка три и робко поблагодарил меня:
— Спасибо, Батя, век буду Богу за тебя молиться.
Пряча фляжку в карман, я с улыбкой ответил:
— Одним спасибо не отделаешься, братан. Ты мне за это сыновей такими парнями воспитаешь, чтобы ими не только ты, а вся страна могла гордиться. Ничего, через часа три сюда доставят экскаватор и он мигом расчистит подход к у убежищу, а ты мне вот что скажи, здесь, случайно красивая женщина лет тридцати, не искала свою дочь, Алёнку? Её Валентиной зовут?
Увы, но тут о моей Валюше никто даже и не слышал. Впрочем, Звенигород лежал километрах в шести от той прямой линии, вдоль которой плыл батискаф с Алёнкой на борту. Надо же, как всё-таки странно сложилась моя судьба. Вроде бы уже и не мальчик, а я буквально с первых же минут нашего знакомства влюбился в Валю так, что хотел было даже бросить всё к чёртовой матери и ехать вместе с ней в Невель, но она сказала: — "Серёжа, что же ты будешь за командир, если бросишь своих подчинённых в такое страшное время? Не волнуйся, я хороший инженер, с металлом работаю получше иных мужиков, так что я со своим ребёнком обязательно спасусь от волны. Извини, что говорю тебе это, но сейчас я не смогу приехать к тебе. Это даже опаснее, чем промчаться в батискафе на волне. Ну, а потом, когда волна смоет всех мерзавцев, я обязательно приеду к тебе, мой хороший. Ты только никуда не уезжай из Москвы, жди меня. Мы приедем вместе с моим ребёнком." И вот ведь что удивительно, Валюша так и не сказала мне тогда, что у неё растёт такая чудесная дочь. Да, видно сам Бог послал мне эту женщину, мою вторую и, наверное, самую последнюю любовь. Ну, не сложилось у меня один раз семейного счастья, так это же ещё не причина думать, что все бабы стервы и что мне суждено до гробовой доски жить одному.
Выехав из Звенигорода, я поехал вдоль Москвы-реки и вскоре добрался до того места, откуда продолжил свой путь строго по азимуту. Главное не сбиться, не отклониться в сторону, а если уж и пришлось отклониться от этой прямой линии, как в Звенигороде, то снова вернуться на свой единственный маршрут. Так я и ехал то полем, то лесом. При всей "мягкости" волны-цунами с её кипящим слоем, бедствий она принесла множество, но не смотря ни на что, многие из тех людей, которые уехали из Москвы и других городов, чтобы построить на дачах и в коттеджных посёлках побогаче железобетонные бункеры, выжили. Несколько раз мой путь пролегал мимо них, а уже в сумерках, когда я въехал в небольшой, но очень капитальный, в недавнем прошлом, наверное, роскошный коттеджный посёлок, находящийся уже в смоленской области, неподалёку от Вазуского водохранилища, интеллигентного вида мужчина лет пятидесяти, чуть ли не силком затащил меня в свой дом. Он был бизнесменом из Гагарина и на своём огромном участке построил убежище для себя и сотрудников своей кампании. У них я и заночевал. Город Гагарин, куда он наведывался пару раз, пострадал очень сильно, он, можно сказать, был стёрт с лица Земли, но добрая треть его жителей, если не больше, спаслась как раз именно в таких вот убежищах, построенных на дачах и в коттеджных посёлках. Что же, видно все те люди, которые так спешно покидали Москву, знали что они делают.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
