– Неужели вы не понимаете? – сказал он двенадцати Бендсменам, – эти люди должны быть накормлены!
***
Кадзимни из Изванда был такого же мнения. Часть садов развлечений Нижнего города была отведена для лагерей наемников.
В Гед Дарод пришли и другие отряды извандийцев в поисках пищи и работы. Их окружал целый океан бродяг, все время вторгавшихся в их лагеря. Наемники соблюдали дисциплину, а бродяги – нет. В некоторых садах стояла ужасная вонь. На улицах тоже.
Заведения, которых веками хватало для нормального количества наемников и приходящих на зимовку бродяг, теперь не могли вместить эти орды, которые ели, спали и гадили, где попало. Больницы и детские сады были переполнены, даже в храмах было полно народу. Бендсмены и их слуги делали все, что могли, но в городе и лагерях беженцев под стенами начались эпидемии. Распределение пищи такому множеству людей было медленным и трудным делом. Люди размахивали кулаками, испускали крики.
Вспыхивали небольшие драки, во время которых тележки с продуктами отнимались силой. Порядок трещал по всем швам.
Делая обход со своими людьми для охраны тележек или укладываясь на ночь в своем лагере, окруженном двигающейся, шумящей и воняющей толпой, Кадзимни думал, что город тяжело запутался и эта тяжесть может легко его раздавить. Теперь от понимал, что сделал ошибку, приехав сюда, и Бендсмены тоже промахнулись, отослав звездные корабли. Он задумался, что же будет дальше, когда продукты Бендсменов кончаться. Его взгляд частенько останавливался на белом обрыве Верхнего города.
Далеко на равнине, на восточной дороге, ведущей в Гед Дарод, девушка с безумными глазами, с розовыми и серебрянными полосами на теле танцевала и пела в пыли.
***
Народ Башен остановился в горном ущелье. Их стало меньше, чем было при выходе из Темных Земель. Их количество уменьшали безумные создания, прятавшиеся в мертвых городах севера, а также долгое путешествие и мороз. Причем умирали не всегда самые слабые. Съев всех животных, люди Башен шли пешком. Остатки провианта почти ничего не весили. Тонкие, исхудалые тела были по-прежнему одеты в серое и люди стали еще больше походить на отряд призраков, прыгающих в снежной буре по склонам гор.
Теперь они остановились, сами не зная почему, с оружием в руках. В отверстиях их серых масок виднелись бледные взволнованные глаза.
Большинство масок уже не имело никаких внешних отличительных признаков.
Взрослые и дети ожидали без жалоб и вопросов.
Харгот, Король Жатвы, маска которого носила символические хлебные колосья, повернулся к группе женщин, появившихся из снежных сугробов и преградивших дорогу. Их единственной одеждой было что-то вроде мешка на голове, их худые тела были голыми, кожа напоминала кору старых деревьев.
Их вождь хриплым, скрежещущим голосом кричала, что Старое Солнце умирает, остальные вторили ей, как жалобное эхо. Они поднимали руки к слабому свету и поворачивали лица к слабым лучам Рыжей Звезды, пробивавшимся через тучи.
– Крови! – вопила женщина. – Силы! Огня! В горах не осталось людей, и Старое Солнце голодно!
– Что ты хочешь от нас? – спросил Харгот.
Он прекрасно знал ответ и бросил быстрый взгляд на крутые склоны, где на гребнях притаились фигуры в коричневом одеянии, готовые прыгнуть на отряд. Он сделал пальцами знак, но в этом не было нужды: его жрецы-колдуны стали позади него в ритуальной позе Эюда. Позади них человек в маске с двумя молниями шепотом отдавал приказы носителям дротиков.
Харгот протянул руку. Его жрецы стали полукругом за его спиной, и он был острием стрелы, готовой к полету. Сила всех разумов объединилась с его разумом и начала заполнять его. Он был ее господином.
– Скажи, что ты просишь?
– Жизни, – сказала предводительница, – жизни, чтобы утолить жажду моего господина и брата. Мы – сестры Солнца – служим ему и питаемся силой. Отдай нам жизни, чтобы мы могли его накормить.
– Я тоже почитаю Старое Солнце, – тихо сказал Харгот. Глаза его блестели из-под маски, холодные и бесцветные, как фрагменты зимнего неба. – Я почитаю также и Троицу: нашего господина Мрака, госпожу Лед и их дочь Голод. Они приближаются, сестренка. Разве ты не чувствуешь дыхания, которое несет покой?
Холод стал сильнее. Женщин покрыла изморозь. Хлопья снега падали на них, лед намерзал на лед. Воздух наполнился слабым потрескиванием, как будто он тоже замерз.
Крики и стоны на склонах доказывали, что дротики достигли цели.
Кусок скалы обрушился чуть ли не на головы двух жрецов, которые еле успели отскочить. Полукруг разорвался, также как и мысленная связь, сила которой призывала воров. Однако, достаточно было и одного зова.
Коричневые, бесплотные тела лежали неподвижно или слабо шевелились.
Другие, которые не испытали полной силы Богини, со стонами вернулись в лес.
– Пошли дальше, – сказал Харгот.
Длинная серая цепочка снова молча потянулась по льду и снегу.
Наконец они вышли в долину, где покинутые поля блестели надо льдом, как темные глыбы металла. На возвышенности стоял город, в котором больше ничего не было, ничего кроме пепла. Однако, он еще достаточно сохранился, чтобы быть пригодным для жилья, и климат тут был умеренным. Заговорили, не остановиться ли здесь, но есть было нечего, так что эта мысль быстро исчезла.
Харгот бросил косточки Весеннего Ребенка. Он бросил их три раза и все три раза они показали на восток. Народ Башен продолжал свой путь вдоль горной цепи, неизмеримо более высокой, чем та, через которую они перевалили. Ее пики исчезали в густых облаках.
***
Марш людей Тиры был более медленным. Закованные в железо, они двигались мощными рядами, безжалостно молотя землю. Во главе их развевался Молот Кузницы. Внутри их звучных рядов находились женщины, дети и вьючные животные. Останавливались они только в случае нападения.
Тогда шпаги и железные щиты создавали защитную и смертельную для любого врага стену.
Поскольку они не обладали хитростью, призрачной быстротой народа Башен, то на них нападали гораздо чаше, чем на народ Башен. Они остановились перед Извандом, почувствовав за стенами обильную пищу, но стены оказались слишком крепкими и не поддавались железу тиранцев. Они съели своих последних животных и продолжили свой путь.
Пройдя Бесплодные Земли, они пошли по снегу горных переходов.
Когда они наконец добрались до теплых и зеленых земель юга, то они потеряли почти сто человек, не считая женщин и детей. Ослабевшие от долгого пути, измученные жарой, потея в своих доспехах, они двигались вперед, ища пропитание.
Тропа вывела их на поляну. Там стояло с полдюжины хижин с соломенными крышами. Жители сеяли зерно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
