— Надо и все. — Дан уже шел по улице, а Лерка семенила за ним следом, как сердобольная мамаша.
— Ты можешь мне объяснить, что случилось, или нет?
— Нет.
Они немного прошли в молчании.
— Куда ты идешь?
— Одного человека надо найти.
— Какого?
— Не твое дело.
— Я буду искать с тобой.
— Иди домой.
— Не пойду. Почему ты меня гонишь? Ты че меня совсем не любишь?
— Не люблю.
— Но ты же говорил!
— Ну и что?
— Ты жестокий человек.
— Знаю.
— Но я тебя все равно люблю.
— Знаю.
— Невыносимый!
— Пошла ты…
Лерка остановилась и заплакала, а он пошел дальше, даже не обернувшись больше ни разу.
«А счастье было так возможно…» — крутилось в голове у Дана, но он ничего с собой не мог поделать. Затихший ненадолго эфир, тот самый, что обладает разумом, снова ожил и снова тянул Дана куда-то в неведомое…
…Дверь открылась. На пороге стоял профессор.
— Здравствуете, молодой человек, у вас какие-то проблемы или вы ошиблись адресом?
— Да, у меня проблема, «доктор», очень серьезная проблема: я хочу снова стать нормальным человеком.
— У вас проблемы с психикой?
— Да, что-то в этом роде…
— Вы обратились не по адресу. Вам, молодой человек, нужен психиатр. Могу порекомендовать вам моего друга… — с этими словами профессор потянулся рукой к внутреннему карману своего пиджака.
— А, так этот Володя у вас на должности психиатра.
— Да, очень хороший специалист…
— Не сомневаюсь, профессор, в том, что ваш друг хороший психиатр, не сомневаюсь в том, что вы оба хорошие, просто гениальные теоретики. Однако глубоко сомневаюсь в том, что вы, господин профессор, хороший практик. Сомневаюсь, что вы отдаете себе отчет в том, что вы натворили, когда копались у меня в голове.
Профессор вел себя как-то странно. У Дана возникло такое ощущение, как будто профессор его не слышит, а если слышит, то не воспринимает всерьез. Взгляд у него был совершенно отсутствующий. Руки врача с тех пор, как Дан ушел из больничной палаты, так и висели плетьми. Профессор был похож на лунатика, который ходил, ходил по комнате, потом, подошел случайно к двери, открыл ее и вдруг проснулся, но еще не осознал, что с ним происходит. «Может быть, он до сих пор, как выразилась Влада, находится в трансе, а может быть, он только недавно узнал о ее смерти и окончательно расклеился. Да, трудно будет с ним общаться в таком состоянии»
— Может быть, вы все-таки разрешите мне войти? Обещаю, что не буду громко ругаться и топать ногами. Мне нужно просто выяснить кое-какие детали и все, потом я сразу уйду. Алле-е-е, вы меня слышите?
Профессор был в такой растерянности, что, казалось, вот-вот заплачет. Немного поколебавшись, он слегка развел руки в стороны и снова опустил.
— Проходите, — вздохнул он обречено и отступил в сторону, — я, правда… не понимаю чем и в чем могу быть вам полезен… но, тем не менее…
У Дана сложилось такое впечатление, что профессор, прежде чем сказать слово, обращается внутрь себя к какому-то суфлеру, спрашивая у него, что говорить дальше. Все это жутко не нравилось Дану, но уходить уже было глупо. «Столько времени и сил пришлось потратить на то, чтобы разыскать этого ученого лунатика, а теперь развернуться и уйти? Нет уж, дудки. Я выжму из него все»
— А где вы оперируете своих жертв, профессор, я не вижу инструментов, тампонов, где хирургический стол?
На что профессор ответил следующее:
— Может быть, молодой человек, вы желаете попить чаю или кофе?
«Ничего не пойму, кто из нас дурак в данной ситуации? Или он гениально прикидывается, но тогда непонятно, зачем это ему нужно? Или он действительно серьезно не в себе, тогда на счет подробностей я действительно обломлюсь»
— Давайте уж чаю, кофе, что угодно. — Дан махнул рукой и сел в кресло напротив шторок.
Профессор ушел на кухню, а Дан ушел в себя. На экране шторок творился какой-то невероятный хаос. Понятно было, что это фильм-катастрофа, но непонятно, в чем суть происходящего. Люди бегут кто куда, но ничего не рушится, ничего не падает.
— Странные вещи происходят у нас в городе, — сказал профессор, заходя в кабинет с двумя чашками кофе, — люди сходят с ума, буквально звереют, ломают все на своем пути, убивают друг друга. Я пока еще не понял в чем закавыка. Думаю, надо позвонить Володе…
— Так это не кино! — Дан в ужасе уставился на то, что происходило на экране. Прямо на оператора, снимающего в режиме прямого эфира, бежала обезумевшая незнакомая девушка. У нее были все признаки бешенства, так хорошо уже знакомые Дану.
— Но при чем здесь эта девочка! Я ее ни разу не видел. Профессор, вы делали операцию кому-нибудь еще?
— Нет, конечно, ведь…
Но тут с профессором стало что-то происходить. Он пристально смотрел на экран. С экрана на него кровавыми глазами смотрела девочка. И… глаза у профессора тоже стали наливаться кровью, вены вздулись, руки затряслись. Дан, не дожидаясь продолжения, схватил стрелку и со всей силы вогнал ее прямо в глаз профессору. Профессор начал крутиться вокруг своей оси как волчок, издавая неистовый звериный вой. Тогда Дан схватил кресло, поднял его вверх и, разбежавшись, со всего маху опустил его на голову зарождающегося монстра.
Профессор бился под креслом в судорогах еще минут десять, потом жизнь наконец-то покинула его. Только после этого Дан вновь приобрел способность соображать. «Совершенно очевидно — это не вирус. Точнее это гипновирус. Он передается людям как внушение, как гипнотический приказ. Те люди, которым я внушил вирус бешенства, тоже приобретают способность внушать его другим!»
Поняв масштабы катастрофы, Дан сел на пол и обхватил голову руками. «Чертов гипнотизер Распутин, пришло время нам снова встретиться в эфире…
Кто убил Олесю?
— Привет, избранный богом человек, посмотри мне в глаза и угадай в очередной раз, зачем я вышел с тобой на связь?
— Ой-ой-ой, да у тебя вся голова белая! Я вижу, жизнь твоя бьет ключом… да все по голове. А что это там за кучка дерьма валяется рядом с тобой под креслом, неужели это наш многоуважаемый профессор откинул копытца. Ой-ой-ой, да ты, я вижу, ему помог…
— Откуда ты знаешь профессора?
— Я знаю все! Я знаю каждый твой шаг. Я даже знаю, о чем ты думал вчера вечером, когда трахал свою крупногабаритную подружку…
— Кто ты?
— Я? — Распутин не спеша, закинул ногу на ногу, погладил пальцами свою козлиную бородку и, скорчив ехидную гримасу, сказал, — я композитор, я сценарист, я режиссер, я тот, кто дергает за ниточки.
— Ты хочешь сказать, что весь этот кошмар… — Дан начал беспорядочно махать руками, — у меня не поворачивается язык, как назвать то, что произошло со мной за последнее время, это все дело твоих рук… это твоя игра?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
