Когда они подъезжали к поселку, совсем стемнело.
— Я лягу на пол, а ты загонишь машину в гараж, — предложил Ранет. — Если тебя слушают, то могли и наружку установить. Остальное я тебе, Длинный, потом растолкую.
— Как прикажешь, господин конспиратор.
— С кем поведешься…
Ранет, кряхтя и чертыхаясь, улегся на пол.
— Жаль, подушечку не прихватили. — Фризе с улыбкой взглянул на приятеля, но Ранет на шутку не отозвался. Лицо у него было хмурое, отрешенное.
Он оживился только в гараже, когда разложил на верстаке свои прибор!
— Я сейчас все проверю, а ты двигай в дом. Шуми, греми. Веди себя естественно.
Фризе вспомнил, какой спектакль они устроили с Юлей на даче несколько дней назад.
— Включай телевизор, готовь ужин. Но сначала займись. — Ранет передал Фризе большой лист миллиметровки. — Сумеешь план местности изобразить? Метров на четыреста — пятьсот в округе. Домики, сарайчики…
— Этому нас еще на юрфаке учили.
— Действуй! И не запирай дверь. Я появлюсь минут через двадцать. Расставим наши ловушки и будем брать злодеев. — Он пытливо взглянув на Владимира. — Или не будем?
…Со стороны приборы Ранета напомнили Фризе большие круглые торты, разрезанные на двадцать четыре кусочка. Он даже вспомнил название: «Прага». Каждый кусочек-сегмент представлял собой направленную антенну, похожую на антенну спутникового телевидения. Таких «тортов» было два. Ранет установил их вокруг двух жучков. Тонкие проводки тянулись от антенн к приборам, вмонтированным в кейсе.
Потом он разложил на столе миллиметровку, отметил положение жучков и наколол на них заранее изготовленные схемы «торта».
Когда все было готово, Костя щелкнул тумблером и быстро пробежал глазами по шкалам приборов. Тончайшие — не толще конского волоса — стрелки на двух из них дрожали. Если бы точно такие же стрелки на остальных приборах не замерли как вкопанные, Фризе решил, что рядом проехал автомобиль и старый дом дрогнул.
Ранет многозначительно взглянул на Владимира и сделал карандашом несколько отметок на миллиметровке. Две на одном «торте» и две — на другом. Потом приложил к миллиметровке линейку и провел две линии, исходящие из центра каждого «торта» — от жучков — и пересекающие точки на внутреннем и внешнем экранах.
Линии сошлись там, где Фризе нарисовал дом шоумена Романа Савельева.
НА РАСПУТЬЕ
Застыв соляным столбом над листом миллиметровки, Фризе тупо глядел на линии, пересекшиеся в таком неожиданном месте. Благодушное, улыбающееся лицо Романа стояло перед его мысленным взором. Вспомнилось, как он торопливо выхватил из шкафа ружье, готовый вместе с Фризе броситься в погоню за неожиданным ночным «гостем».
«Черт, это какая-то ошибка! Чудовищное недоразумение!»
На лице Ранета, заметившего состояние друга, застыл немой вопрос.
Владимир развел руками. Хорошо еще, что сейчас нельзя разговаривать. Ему не хотелось пускаться в длинные объяснения.
Ранет понял намерение друга по-своему. Он сделал жест, будто чиркнул спичкой о коробок, и поднес ее к плану.
Фризе написал: «Савельев». Потом добавил — «Роман».
Константин пожал плечами. Это имя было ему незнакомо. Он скомкал бумагу и сжег над газовой плитой.
Потом Константин аккуратно сложил антенны, собрал проводки — красный к красному, синий к синему — уложил в кейс. Похлопал себя по животу. Никакие обстоятельства не могли заставить его позабыть о еде.
Ужинали они в полном молчании. Владимир достал коньяк, но Ранет, налив себе рюмку, бутылку убрал. Значит, хотел, чтобы Владимир увез его в Москву.
— Этот Савельев — твой приятель? — спросил Костя, когда они вышли в сад.
— Знакомый. Иногда купаемся вместе, зимой ходим на лыжах. Жарим шашлыки.
— Чекист?
— Ты что, Костя?! Популярный шоумен! Богат как Крез.
— Не слыхал! Если он такой богатый, зачем впутался в это дело? Или здесь замешана женщина?
Фризе опять вспомнил, как они резвились с Юлей в спальне, а где-то рядом магнитофон писал каждый вздох, каждый шорох. Он почувствовал, что щеки и уши у него запылали, словно в этот жаркий вечер кто-то натер их снегом.
— Никаких женщин, Кулибин! Твои мигалки и моргалки не наврали?
— Исключено! — отмахнулся Ранет. И, нахмурившись, сказал: — Знаешь, и у меня нелады… — И тут же оборвал фразу.
— Ты сильно грустил, когда мы встретились. Я даже подумал — уж не иссяк ли твой технический гений?
Они остановились у забора, за которым начинались поля. И сразу вдохнули запахи ночной земли — свежескошенной травы, сена, лекарственной ромашки.
— Тебе, Длинный, не кажется, что у каждого запаха своя температура? У сена — потеплее. У ромашки — прохладней. Странно?
— Странно, что я впервые услышал от тебя о Боге.
— О Боге? — удивился Константин. — Я упомянул Бога? Честное слово, не заметил. Ты знаешь, утром я всегда гуляю по Бульварам. Вот и вчера отправился. Спускаюсь с Трубной площади, задумался и налетел на мужика. Здоровый оболтус! Чуть не упал от неожиданности. А он смеется. Спрашивает: «Не ушиблись, Константин Иванович?» Можешь себе представить? Никогда, даже мельком, я этого «быка» не видал.
Владимир усмехнулся. За то время, что они не виделись, словарный запас Ранета основательно пополнился.
И в темноте Константин заметил улыбку.
— Старик! Я же газеты читаю. Телик тогда смотрю. Радуюсь полноте жизни.
Эти слова, сказанные с иронией, были сущей правдой. Ранет все и всегда делал с удовольствием. Среди друзей и знакомых Фризе не было человека, который бы с таким удовольствием работал, ел, смеялся, встречали с людьми. Не только с друзьями. Со случайным попутчиком в электричке, в метро, в трамвае. И вдруг — непривычная грусть.
— Бугай говорит: «Константин Иванович! Присядем?» А на скамейке такой же охламон дожидается. Сели. А куда денешься, Длинный? Их двое. Да и любопытно— что скажут? Вот они и сказали… — произнес Ранет задумчиво. И замолк. Не торопился выкладывать свои огорчения. Как будто прикидывал, стоит ли?
Они постояли у забора, вслушиваясь в ночные звуки — перестук далекой электрички, сонное покрякивание уток на реке, противное завывание сработавшей на автомобиле противоугонной сигнализации. Потом не спеша пошли по саду в сторону дома.
— Ты, Длинный, выводи свою тачку. Вернемся в город. По дороге поплачусь тебе в жилетку. Все расскажу как на духу. — Он невесело рассмеялся. — Вот прижали, оболтусы!
Рядом с гаражом у Фризе была оборудована простенькая спортивная площадка — турник, конь, шведская стенка, мешок с песком для отрабатывания ударов. В неярком свете уличного фонаря скромный спортивные инвентарь выглядел фантастически.
