— Ты моя вторая Разрушительница и имя тебе Авина, — повторяет он и вверх взымает еще один предмет, наталкивается на тень и выгибает ее, выбивая из нее струйку света. — Ты всегда была излишне сентиментальна Авина, — со смешком укоряет мужчина, пока тень извивается, содрогаясь от боли.
— Ты моя третья Разрушительница и имя тебе Агеронна, — нарекает он третью тень, а я не могу отвести глаз от лежащих возле тел сердец, что еще пульсируют, в предсмертных сокращениях.
— Ты моя четвертая Разрушительница и имя тебе Айленсия.
Отвожу взгляд от этого ужасного зрелища, надеясь отыскать покой в небольшом окошечке звездного неба. И не нахожу огромного голубого спутника. Лишь одиноко сияет неожиданно посветлевшая в рассеянном дымчатом ареоле Каиа.
— Ты моя Губительница и имя тебе Билэси, — звучит последнее имя и пять теней, темных как сама бездонная тьма парят возле него. — А я теперь Владыка мира, — торжествующе ликует мужчина и все пять теней вливаются в него.
Картинка сменяется, как кадр в старом фильме, и я вижу, как люди несокрушимым смерчем проносятся по этому миру, так саранча налетает на поле и за одно мгновение уничтожает посевы. Вижу, как взятые под ментальный контроль драконы, выжигают целые города ирлингов и нагов, а потом натравлено кидаются один на другого, вижу, как одного за другим истребляют вампиров и только небольшая горстка выживших прячется на острове, вижу, как демоны, надеясь избежать уничтожения, возводят купол.
— Так вот про что все забыли, — шепчу я, понимая всю реальность произошедшей подмены. — Вот что была за война Забвения.
— Нет, она пришла позже. Как бы ни было, а первородные оказались сильнее и чуть не уничтожили людей, — из окружающей меня пустоты возникла призрачная охваченная ярким светом фигура и я отвернулась — смотреть на нее было до невозможного больно.
— Но эти сказки. Зачем? — удивилась, вспоминая то, как винили себя в плохом обращении с людьми мои мужья, хотя ни один из них даже не был рожден в то время.
— Я не хотела, чтобы мои старшие дети помнили и ненавидели младших. Я допустила ошибку — создала людей слабыми.
— Слабыми? Кто слабый? Они? — ткнула я на горстку мужчин в черных плащах, вздымающих в бой драконов и делающих … ставки?
— Слабые. Я не дала им ничего из того, что дала своим первым детям: ни силы, ни самоисцеления, ни бессмертия, ни сокрушительной магии, ни второй ипостаси. А когда привела в этот мир, они ощутили себя ущербными, и взмолились о силе…
— И ты дала им ментальную магию, — пробормотала я, закрывая глаза, не в силах смотреть на очередное жестокое убийство.
— Им показалось этого недостаточно, — пожала плечами богиня.
— И они, завидуя, решили уничтожить мир? Достичь величия? — попытка переварить информацию оказалась неудачной. У меня просто в голове не укладывались подобные события.
А Богиня этого мира и мать всего сущего, отвечать не спешила.
— Чего ты хочешь от меня? — устало спросила я, понимая, что вот сейчас я наконец-то узнаю причины своего появления в этом мире.
— Немногого. Ты должна выполнить свое предназначение и стать Владычицей.
Если чтобы стать Владычицей мне нужно пройти через показанный только что ритуал, то на эту роль однозначно ей придется поискать кого-то другого.
— Зачем мне это?
— Равновесие нарушено. Разрушительницы и Губительница тянут все соки из этого мира, питая Стрезола. Подтачивают его основу, прорывают границы, — нехотя призналась Ахлес.
— И если я откажусь…? — настойчиво потребовала ответа.
— Несколько десятилетий и мир будет полностью уничтожен. Ты видела, что произойдет уже завтра.
— Ты для этого притащила меня в этот мир? Чтобы я создала тебе пятерых Хранителей?
— Четверых Хранителей и Оберегающего, — подтвердила Ахлес, а меня пробрало ознобом страха от этих ее слов.
— Почему именно я? — задала я давно мучающий меня вопрос.
— Ты единственная душа, которую они могли безоговорочно полюбить. Все пятеро.
— А любовь обязательное условие ритуала, — хмыкнула, вспоминая мужчину спрашивающего про любовь. — Что с ними будет, если я соглашусь?
— Они будут счастливы, всегда с тобой и всегда будут любить тебя. В мире восстановится равновесие. Исчезнут Прорывы, чаще станут рождаться девочки, все расы научаться сосуществовать…
— Сплошное благоденствие, — скептически фыркнула я, не пребывая в восторге от услышанного.
— Если откажешься, то исполниться все увиденное тобой. Люди уничтожат драконов, и первым станет твой Рейдеран — он сейчас представляет собой самую большую угрозу, а подчинить Сарджа они уже один раз смогли. Потом драконы уничтожат ирлингов, выжигая целые города и даже те немногие, что уцелеют, спрятавшись под куполом у демонов, долго не продержаться. И то поле усеянное мертвыми телами окажется не единственным. Но хуже всего, что победители тоже проиграют, потому что, открыв очередной Прорыв, выпустят в этот мир сущность, что уничтожит все живое.
— И кого ты больше хочешь спасти? Первородных или людей?
— Они все мои дети…, - уклончиво ответила Богиня, а я еле сдержала рвущийся с языка упрек за такую однобокую любовь, ведь не вспоминала же она об этом возможном уничтожении мира, пока люди убивали первородных. — Тебе решать, девочка, и тебе выбирать — пять жизней или миллион, величие и бессмертие или бесславная смерть. Но помни, времени осталось очень мало…
Глава 46
Меня выкинуло из сна так резко, что я села на кровати, недоуменно оглядываясь по сторонам. На сердце было муторно от увиденных картин, но еще хуже было от слов богини. Вот тебе и созидательница. Вот тебе и любящая мать. Ее ошибка, за которую расплачиваться пришлось всем и не одно столетие.
Осторожно выбралась из объятий спящих мужчин — демон и дракон. Новоиспеченные мужья вальяжно развалились чуть в стороне. На этой огромной кровати потеряться можно запросто. И когда Рей успел ее приобрести? Улыбнулась приятным воспоминаниям. Убрала упавшую на лоб дракона прядь волос, с неимоверным усилием воли отгоняя картинки недавних смертей. Чуть не споткнулась о ноги дремавшего в кресле Ксая — вот точно неправильный вампир, они же вроде спят днем и в гробу. С трудом сдержалась от очередного желания поцеловать.
В голове всплыло утверждение психологов: «Нельзя любить двоих. Они либо дополняют друг друга, либо ты инфантильно не можешь выбрать и никого не любишь. Представь, что один едет в Антарктиду, а второй в Африку. С кем полетишь?» Закрыла глаза, представляя себя в круге этой звездочки. Ни с кем, сяду посередине и буду реветь, ждать, разрывая сердце на кусочки. Не помогает. Не работает это со мной. Не могу выбрать. Инфантильная я.
А насчет дополняют — вообще чушь. Они разные, но в них, если снять наносную шелуху жизненного опыта, один стержень, одна основа. Словно материал, из которого отлили их души, был в единственном экземпляре и только им достался. Им и Итону.
Воспоминание о первом муже заставило вспомнить и тот факт, что в моем мире у меня проблемы с выбором не было никакой. Был Итон, заменяющий мне весь мир, и был мир неспособный мне заменить Итона. Я даже не смотрела ни на кого другого. И никто другой не был нужен. И вот сейчас вернись ко мне первый муж, и я бы тоже стояла и растерянно вздыхала не в силах выбрать. Умерла бы, но так и не смогла бы решить.
Или решила бы? Что Итон прошлое, к которому не стоит возвращаться?
Как с рукой. Если ты родился и у тебя один палец и у всех окружающих один, то ты учишься с этим жить, справляешься, привыкаешь. И не смотришь на других, даже когда эти другие добавляют себе еще и еще пальцы и им становиться от этого только лучше, потому что у тебя есть он — свой, единственный и родной. А потом вдруг твоя рука попадает под пилу жизни и обрубок кисти кровоточит нещадно. И вот когда ты уже привык жить с обрубком, кто-то сверху решает нацепить тебе пять пальцев. И ты привыкаешь. Медленно, но верно учишься с ними жить, мириться, любить, чувствовать. Ощущаешь их дополнением к себе, частью себя и уже не представляешь жизни без них.
