В «Морнинг Ньюз» была помещена подробная контурная карта Аравии с крестиками в соответствующем месте.
Грант лежал и смотрел на нее.
Так, значит, именно это видел Билл Кенрик.
Он выбрался из взбесившегося сердца урагана, из бушующего песка, из темноты и увидел зеленую обитаемую долину, лежащую между скал. Нечего удивляться, что после возвращения он выглядел, как «потрясенный», как если бы он «все еще был там». Он сам до конца в это не верил. Он возвращался на поиски, чтобы найти, а потом, чтобы посмотреть на это место, которого не было ни на одной карте. Это… это… было его Раем.
Об этом он написал на полях дневной газеты.
Именно поэтому он приехал в Англию, чтобы…
К Хирону Ллойду, чтобы…
К Хирону Ллойду!
Он отбросил газету и выпрыгнул из постели.
— Тинк! — крикнул он, открывая воду в ванной. — К черту завтрак! Дай мне немного кофе.
— Но вы не можете выходить с самого утра всего лишь после чашки…
— Не возражай! Дай мне немного кофе!
Вода гудела в ванной. Лжец. Проклятый, лощеный, безжалостный, подлый лжец! Тщеславный, подлый убийца и лжец. Как он это сделал?
Ей-Богу, его повесят за это!
— На основании каких доказательств? — любезно спросил его внутренний голос.
— Заткнись! Я найду доказательства, даже если бы мне пришлось открыть с этой целью целый новый континент! «Бедняга, бедняга!» — так говорил этот подонок Ллойд о несчастном Кенрике. Боже милостивый, я, наверное, сам повешусь, если не смогу как-нибудь убить его.
— Спокойно, спокойно. Это не совсем подходящее настроение для допроса подозреваемого.
— Я не буду допрашивать никакого подозреваемого, пошел ты к черту со своей полицейской башкой. Я пойду сказать Хирону Ллойду то, что я о нем думаю. А потом я могу уже и не быть офицером полиции.
— Ты не можешь избить шестидесятилетнего человека.
— Я не собираюсь его избивать. Я собираюсь почти что его убить. Правила избиения или неизбиения здесь ни при чем.
— Быть может, он достоин, чтобы его повесили, но он недостоин того, чтобы из-за него тебе пришлось подавать рапорт об отставке.
— Он сказал: «я решил, что он замечателен», — любезно и покровительственно. Подонок. Лощеный, тщеславный подонок-убийца. Этот…
Из глубин своего опыта он извлекал необходимые слова, но бешенство все еще пожирало его, как огонь.
Он выскочил из дома, съев три гренки и выпив три глотка кофе. Почти бегом он ворвался в гараж. Было слишком рано, чтобы рассчитывать на такси: будет быстрее всего, если он поедет на собственной машине.
Прочитал ли уже Ллойд газеты?
Если он, как правило, выходит из дому до одиннадцати, то завтракает он наверняка не раньше, чем в девять. Грант очень хотел бы быть на Бритт Лейн 5 до того, как Ллойд откроет утреннюю газету. Это было бы наслаждение, утешающее наслаждение, приятное наслаждение — наблюдать, как Ллойд получает это известие. Он убил, чтобы придержать тайну для себя, чтобы быть уверенным, что слава будет принадлежать ему, а теперь эта тайна была известием с первой полосы, а слава досталась его сопернику. О Боже милосердный, не позволь, чтобы он это уже прочитал.
Он дважды звонил в дверь дома на Бритт Лейн 5, прежде чем ему открыли. Но открыл ему не симпатичный Махмуд, а полная женщина в войлочных туфлях.
— Господин Ллойд дома? — спросил он.
— Ох, господин Ллойд уехал в графство Камберленд на пару дней.
— В Камберленд! Когда он уехал?
— В четверг после полудня.
— Когда вы ожидаете его возвращения?
— Они поехали только на пару дней.
— Поехали? И Махмуд тоже?
— Разумеется, что и Махмуд тоже. Господин Ллойд никуда не ездит без Махмуда.
— Понимаю. Не могли бы вы дать мне его адрес?
— Я бы охотно его дала, если бы он у меня был. Но они не нуждаются в пересылке почты, когда уезжают всего лишь на пару дней. Может быть, от вас что-нибудь передать? Или, может быть, вы придете еще?
Нет, ничего не надо передавать. Он еще сюда вернется. Его фамилия не имеет значения.
Он чувствовал себя, как некто, слишком резко затормозивший и слетевший с трассы. Когда он шел к машине, то вспомнил, что через несколько минут Тэд Каллен прочитает об этой истории. Если только уже не прочитал. Он вернулся в свою квартиру и в прихожей был с облегчением встречен госпожой Тинкер.
— Слава Богу, что вы уже вернулись. Этот американский паренек висит на телефоне и намеревается сделать что-то ужасное. Я не могу понять ничего из того, что он хочет сказать. Он совершенно спятил. Я говорю: господин Грант вам позвонит, как только придет, но он не хочет оставить трубку в покое. Он просто кладет ее и сразу же поднимает. Я бегаю туда и обратно между кухонной раковиной и телефоном, как… — зазвонил телефон. — Вот видите! Это опять он!
Грант поднял трубку. Это действительно был Тэд и действительно вне себя от ярости.
— Он же врал! — кричал он. — Этот тип врал. Разумеется, Билл ему все это сказал!
— Разумеется, он лгал. Послушай, Тэд… Послушай. Нет, ты не можешь пойти и сделать из него желе… Да, ты, разумеется, можешь пойти к нему домой, я в этом не сомневаюсь, но… Послушай, Тэд!.. Я был у него… Да, и даже только что. Я читаю газеты раньше, чем ты… Нет, я не прибил его. Я не мог… Нет, не потому, что я трус, а потому, что он в Камберленде… Да, с четверга… Не знаю. Я должен об этом подумать. Дай мне время до ленча. Ты мне доверяешь? Ну, тогда ты должен доверять мне и сейчас. Мне нужно время для размышления… Чтобы придумать какое-то обоснование… Таковы правила… Разумеется, я расскажу всю историю в Скотленд-Ярде, не бойся, мне поверят. Я имею в виду историю о визите Билла к Ллойду и о том, как Ллойд мне солгал. Однако доказать, что Шарль Мартэн — это был Билл Кенрик, это совершенно другое дело. До ленча я буду писать донесение в Ярд. Приходи около часа, поедим вместе. После полудня я должен все это дело передать властям.
Эта мысль была для него невыносима. Это была его личная борьба. С самого начала это была его личная борьба. С той минуты, когда он посмотрел через открытую дверь купе на мертвое лицо незнакомого парня. Со времени встречи с Ллойдом борьба была в тысячу раз более личной.
Он уже начал писать, когда вспомнил, что не получил документы от Картрайта. Он поднял трубку, набрал номер и попросил добавочный. Не мог бы Картрайт найти какого-нибудь посыльного и прислать ему эти документы? Он, Грант, ужасно занят. Сейчас суббота, так что он приводит в порядок свои дела перед тем, как пойти на работу в понедельник. Он будет очень благодарен.
Он вернулся к своей работе, и это так его поглотило, что он лишь туманно уловил то, что госпожа Тинкер принесла вторую почту: дневную. И когда он оторвал глаза от бумаги, мысленно подыскивая подходящее слово, его взгляд упал на конверт, лежащий возле него на столе. Это был элегантный конверт, толстый от содержимого, надписанный узким, наклоненным, неразборчивым почерком, который был одновременно щегольским и узорчатым.
Грант никогда не видел почерка Хирона Ллойда, но узнал его тотчас же.
Он отложил перо осторожно, будто незнакомое письмо было бомбой и каждое неосторожное движение могло вызвать взрыв.
Он вытер руки о штанины жестом, вспомнившимся со времен детства, жестом маленького мальчика, который принимает вызов судьбы. Он положил руку на конверт.
Письмо было послано из Лондона в четверг утром.
Глава XIV
«Дорогой господин Грант!
Или, может быть, я должен говорить «инспектор»? О да, я знаю об этом. Мне не понадобилось много времени, чтобы это открыть. Мой великолепный Махмуд как детектив превосходит любого из ваших многообещающих любителей с Эмбэнкмент. Однако я не буду обращаться к вам официально, ибо это частное письмо. Я пишу вам, как некто исключительный другому исключительному человеку, равно достойному внимания. По правде говоря, я предоставляю эти факты вам, а не прессе, ибо вы являетесь единственным англичанином, который на какое-то время привел меня в восхищение.
И, разумеется, потому, что я уверен в вашей заинтересованности.
Сегодня утром я получил письмо от моего коллеги Пола Кинси-Хеуита, извещающее о его открытии в Аравии. Письмо было послано из редакции «Морнинг Ньюз» по его просьбе. Оно должно было предшествовать публикации этого известия в завтрашнем выпуске. Жест вежливости, за который я ему благодарен. По иронии судьбы молодой Кенрик намеревался рассказать о существовании долины также и ему. Я часто виделся с молодым Кенриком во время его пребывания в Лондоне и не мог увидеть в нем чего-либо, предвещающего столь великое будущее. Он был очень заурядным молодым человеком. Он проводил дни в бездумных полетах на механическом приспособлении над пустынями, которые люди покоряли исключительно дорогой мужества и мучений. Голова у него была полна планов: я должен был обеспечить ему транспорт, а он бы повел меня к этой своей находке. Разумеется, это был абсурд. Я прожил жизнь и стяжал славу в пустыне не для того, чтобы меня вел к открытию какой-то наблюдатель за приборами родом из плимутских переулков, которому я вдобавок должен был обеспечить транспорт и нанимать верблюдов. Этот юнец, который благодаря капризу климата, благодаря географической случайности наткнулся на одно из величайших открытий в мире, не должен был питать иллюзий насчет того, что он увенчает себя лаврами за счет тех людей, которые посвятили исследованиям свою жизнь.
