Боль резанула плечо, Малыш взревел, словно раненый носорог, и, мгновенно развернувшись, успел опередить воина, уже вскидывающего шипастую дубину для второго удара. Один из ножей Малыша ужалил воина в подмышечную впадину поднятой с дубиной руки, второй, зажатый поврежденной ударом дубины рукой, ткнул в живот. Для полноты эффекта Малыш ударил воина в лицо головой. Это, скорее всего, было излишним, но Майкл просто опасался падающей дубины и таким ударом отбросил ее обладателя прочь. Чувствуя, как безвольно обвисает правая рука, Малыш повернулся, ожидая нового нападения. Но вокруг лишь тяжело дышали победившие…
– У них даже мысли не возникло сдаться, – прохрипел рядом Упырь, который в этом коротком бою в полной мере оправдал свой нечеловеческий позывной. – Вот уроды!
Малыш почувствовал, как, несмотря на усталость и боль в плече, радостная улыбка неудержимо лезет на его лицо.
– Зато согрелись, – заметил он, переводя взгляд туда, где стояли спасенные обороняющиеся.
Из малой горстки отбивающихся сейчас и вовсе осталось только двое человек. Они тяжело дышали, стоя плечо к плечу, и не опускали пока своего оружия. Только сейчас, когда до спасенных оставалось не более пяти шагов, Малыш рассмотрел, насколько необычно они выглядят. И ладно бы, это касалось только одежды и вооружения, как будто позаимствованных в одном из фильмов о жизни после глобальной катастрофы. Кожаные и стальные части доспехов сочетались со вполне современной одеждой, а тот который подавал команды в бою, был, ко всему прочему, обут в подобие современных армейских ботинок, лишь немногим отличающихся от тех, что носил сейчас Малыш. Довольно длинные мечи своим качеством и формой заставляли усомниться в ковке силами средневековой кузницы. Одним словом, эти воины пришлись бы впору в одном из досуговых клубов, где взрослые мужики играются в викингов, гномов, эльфов и черт знает кого еще. Но вокруг валялась целая гора изрубленных тел, диссонирующая с этим игровым видом проведения свободного времени. Малыш перевел взгляд на лица спасенных, и все мысли об их одежде и оружии бесследно вылетели из его головы. У обоих на лицах присутствовали татуировки, похожие на древние орнаменты кельтов, притом лицо командира скрывалось этими татуировками полностью, совершенно не оставляя свободного места. Но вовсе не татуировки на лицах так поразили Малыша. Там, на татуированных лицах рассматривали своих спасителей глаза… Глаза, не разделенные на радужку и белок. Большие и похожие формой на человеческие, они целиком состояли из одной только радужной оболочки. Ярко-золотистые у командира, глаза были золотисто-зеленоватыми у второго выжившего воина. Подвижный зрачок то превращался в тонкую прорезь, то становился круглым, то вытягивался поперек – в зависимости от того, что и как пытались рассмотреть его обладатели.
– Мы друзья! – громко и отчетливо произнес сержант Макфлай. – Мы прибыли с миром!
Воины перевели взгляды на сержанта, зрачки вдруг расширились, превращаясь в черные бездонные колодцы. Пару мгновений воины рассматривали человека, затем зрачки сузились, и их командир заговорил на совершенно непонятном гортанном языке. Второй воин бросил несколько слов своему командиру, и тон его речи показался Малышу предостерегающим. Но золотоглазый только отмахнулся.
Сержант, понимая, что ничего не понимает, поднял руки, пытаясь объясниться жестами, ткнул себя в грудь, сжал руки, словно в рукопожатии. Исчерпав на этом идеи бессловесного общения, он задумался над тем, что изобразить дальше. Золотоглазый воин вскинул руку, останавливая пантомиму человека, и, что-то отрывисто выкрикнув, сделал приглашающий жест.
– Хорошо. Вы приглашаете нас идти за вами? Хорошо. Мы готовы. Только нам надо задержаться, чтобы осмотреть наших людей, – ответил сержант, указывая жестом на висящую плетью руку Малыша.
Золотоглазый несколько секунд переводил взгляд с Макфлая на Никсона, а затем совершенно по-человечески кивнул. Диверсанты немедленно занялись своими ранеными, а татуированные воины собирали оружие и перетаскивали своих убитых в сторону, где складывали их в ряд. За время скоротечного боя раненых оказалось на удивление мало – у Майкла была явно сломана рука, Иву Бертону отрубили полтора пальца, а Алекс Николас получил неглубокую рубленую рану внешней стороны бедра. Гилберт споро оказывал необходимую помощь, и ему помогали в этом Лилит и Самум.
– Видишь, мы совсем не на человеческой колонии, – негромко сказал Малыш, когда Самум вместе с Гилбертом приматывали его руку к сделанной из толстых веток шине и подвязывали все это сооружение к туловищу.
– Зато теперь они постараются нам помочь, потому что обязаны нам жизнью, – ответил Самум, косясь на таскающих трупы воинов. – Ты был совершенно прав.
– Будем надеяться, что я действительно прав и они не посчитают, что лучше всего справиться с этим долгом с помощью хорошего удара мечом, – пожал плечами Малыш и тотчас сморщился от боли в плече.
– Вот это тебе Господь напоминает, что негоже так плохо думать о других, – усмехнулся Мясо, заканчивая перевязку. – Ну вот и все. Ты последний. Так что мы можем идти в гости…
Кто-то прикоснулся к здоровому плечу Малыша, и по глазам Мяса и Самума Майкл, еще до того, как обернулся, понял, кого он там увидит. Действительно перед ним стоял золотоглазый воин с лохматой меховой накидкой в руках. Кивнув на перевязанное плечо Майкла, воин молча протянул накидку, а когда Малыш бросил взгляд на товарищей, золотоглазый также жестом указал на своего единственного уцелевшего товарища. Тот, собрав у убитых меховые и тканые накидки, которыми, похоже, повсеместно тут пользовались, теперь раздавал эту одежду диверсантам.
– Спасибо, – кивнул Малыш, и воин, едва заметно поклонившись, отошел прочь.
– Вот так-то, – с упреком в голосе прошептал Самум. – А ты говоришь – ударом меча.
* * *
Несмотря на хромающего Вора, с проводниками в виде двоих спасенных воинов группа пошла живее. Тем более что идти теперь приходилось уже не по заметенной дороге, а по протоптанной отрядом татуированных воинов тропе. Диверсанты возвращались тем путем, которым пришли к месту боя воины под предводительством золотоглазого. Вряд ли они шли сражаться; скорее всего, отряд, направляющийся по каким-то своим делам, попал в засаду. Но так или иначе, а павшие воины облегчили диверсантам задачу, утоптав снег. К тому же люди заметно повеселели, получив теплую одежду и поняв, что смерть от холода им больше не угрожает.
Не минуло и часа, когда состоящие из леса стены просеки раздались, уходя в стороны, и глазам диверсантов предстала удивительная картина. Белая долина, отороченная темной линией леса, рваные низкие облака, сквозь бреши в которых пробивались лучи холодного зимнего солнца, не добавляя общей картине света, а лишь подчеркивая ее мрачность. В середине долины, отделенный от удивленных диверсантов расстоянием километров в пять, высился город…
– Черт! – не удержался от возгласа Малыш. – Как такое может быть?
Город умирал. На это ясно указывали наполовину обвалившиеся высотные здания, отсутствие видимых дорог, ведущих в город, и тоскливое чувство запустения, которое ощущалось даже на таком расстоянии. Будто шелест песчинок по мертвым бокам египетских пирамид, с которым время отсчитывает свой ход, не замечая, что целых народов уже не стало.
– Город-то совсем не средневековый, – буркнул Макфлай, шагнув следом за золотоглазым, уже бодро шагающим в сторону города. – Неисповедимы пути Господни.
– Ну вот, – усмехнулся наигранно Упырь. – Джокер уже молиться начал. Значит, нас большое мочилово ждет.
– Типун тебе на язык, – ответил Малыш таким же шепотом. – Я. конечно, как и положено героическому солдату Федерации, всегда готов биться с врагами, но лучше бы сейчас все же остаться живыми.
Город приближался, и следы обветшания и разрушений становились все ощутимее. Теперь об умирании города уже не песчинки шелестели, а ураган пел. Многие здания, особенно высокие, обвалились, судя по всему, разрушаясь естественным путем от старости. Вблизи появилось еще одно сооружение, добавляющее нереальности в картину города – крепостная стена, перекрывающая когда-то широкую улицу городской окраины. Дома здесь не отличались большой этажностью и, судя по их внешнему виду, поддерживались в приемлемом состоянии теперешними владельцами. Бетонные стены двух крайних домов и соединяла крепостная стена с небольшими воротами. Сами же дома с наглухо заложенными окнами трех нижних этажей служили импровизированными крепостными башнями. Стена состояла из массивных бетонных блоков, вполне возможно ранее служивших фундаментом или стенами каких-то зданий. Но чем бы эти блоки ни были раньше, а сейчас превратились б мощную крепостную стену высотой не менее пятнадцати метров. По всей видимости, приближение отряда не осталось незамеченным со стен – при их приближении окованные ворота дрогнули и поползли в стороны.
