Распространению марксизма в Грузии способствовали местные особенности капитализма. Поскольку буржуазия в Грузии состояла в основном из лиц негрузинских национальностей, то здесь антикапиталистическая направленность борьбы неизбежно соединялась с движением в защиту грузинского народа, его основной части – крестьянства и городской бедноты. Такое сочетание позволяло также вооружить марксистскими идеями патриотическую оппозицию, которая прежде группировалась вокруг литературных газет и была занята главным образом воспеванием Грузии и ее прошлого. (Правда, сближение марксизма с патриотическими настроениями нередко приводило к тому, что марксистские интернационалистские положения использовались для прикрытия националистических воззрений, направленных против лиц иных национальностей. В последующем Иосиф Джугашвили не раз осуждал различные «националистические уклоны» в социал-демократическом, а затем и коммунистическом движении Грузии.)
В этой быстро менявшейся исторической обстановке ускоренными темпами совершалась эволюция идейных взглядов Иосифа Джугашвили. Свое первое стихотворение, опубликованное в «Иверии» – газете грузинских патриотов «Первой группы», он посвятил цветущей Грузии, которую должны прославить ученики духовной семинарии. Последнее появившееся на страницах «Иверии» стихотворение («Ходил он от дома к дому…») свидетельствует о том, что он утратил веру во влияние поэта на умы людей. Характерно, что следующее по времени стихотворение было опубликовано в народнической газете «Квали» – органе «Второй группы». После того как газета «Квали» стала органом марксистской «Третьей группы», Иосиф перестал писать стихи. Лира казалась теперь юным радикалам слишком слабым орудием для решения великих и сложных задач современности. Поэтому, вероятно, не столько запреты семинарского начальства, сколько восприятие Иосифом окружающей действительности через прозаические категории социальных и политических теорий заставили его оставить поэтическое творчество. Иосиф пожертвовал своим раскрывавшимся поэтическим талантом, чтобы без остатка отдать себя революционному делу.
Есть свидетельства, что Иосиф стал инициатором изучения в кружке семинаристов теории социализма и истории рабочего движения. Вскоре Иосиф прочел работу вождя российского марксизма Г. В. Плеханова «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» и ознакомился с первым томом «Капитала» Карла Маркса (предположительно в изложении). В то же время нет никаких свидетельств того, что Иосиф Джугашвили и другие семинаристы, изучавшие марксизм, публично объявляли себя врагами веры Христовой.
О том, что превращение духовных учебных заведений в очаги революционных идей было закономерным в то время, также свидетельствует идейная эволюция ученика Тифлисской армяно-грегорианской духовной семинарии Анастаса Микояна (это произошло через десять с лишним лет после завершения учебы Иосифа Джугашвили в Тифлисской православной семинарии). В армяно-грегорианской семинарии существовал кружок, в котором подпольно изучали труды Маркса, Каутского, Плеханова, Бебеля.
При всем различии целей и методов у христианской церкви и революционного движения за социальное преобразование общества было немало точек соприкосновения. По этой причине в XX веке было сделано немало попыток соединить коммунистическое учение с христианством. Один из апологетов соединения коммунизма с христианством настоятель Кентерберийского собора Хьюлетт Джонсон был награжден в 1945 году советским орденом Трудового Красного Знамени, а в 1951 году удостоен Международной Сталинской премии «За укрепление мира между народами».
Однако в конце XIX века в России сама мысль о подобном союзе показалась бы чудовищной не только иерархам православной церкви, но и марксистам, убежденным в «классово чуждом» характере христианства и в том, что религия, как сказал Маркс, – это опиум для народа. И все же можно предположить, что христианская вера и углубленное изучение богословских предметов повлияло на представления учеников духовных училищ о мире и формирование их ценностных ориентиров, что позволило им сравнительно легко приобщаться к революционной теории.
Подобно христианам, марксисты обращались к книге как главному источнику веры в правоту своего дела. Правда, если главным источником знаний о Боге для христиан служила Библия, то марксисты в оценке общественных процессов руководствовались сочинениями Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Если православная церковь признавала бесспорными для истолкования веры положения святоотеческой литературы, то для марксистов неоспоримыми авторитетами в истолковании марксизма считались лидеры социал-демократических партий – Карл Каутский, Поль Лафарг, Георгий Плеханов. В своей работе «Анархизм или социализм?», написанной через 10 лет после начала своей деятельности в марксистских кружках, Иосиф Джугашвили назвал «Коммунистический манифест» «евангелием социал-демократии». Воспринятое с детства представление о Небесной Церкви, которая руководит делами «земной церкви», помогало семинаристам легче представить себе роль и место основоположников марксистской теории в революционном движении, соотношение между теорией и практикой. Если по церковным представлениям апостолы Христа «продолжают быть в общении с верующими на земле», то для марксистов основоположники их учения оставались «вечно живыми», а их учение продолжало оказывать мощное «животворное» воздействие на революционную практику.
Не только сочинения основателей коммунистической теории, но даже их образы вызывали почтение у марксистов, схожее с отношением верующих к святым. Позже вспоминая о Ленине, Сталин говорил, что тот «видел ясновидящим взором» грядущие события. Даже в отношении марксистов к портретным изображениям своих руководителей можно усмотреть сходство с отношением верующих к иконам. Первая же маевка, организованная членами «Месаме-даси» под Тифлисом, была украшена портретами Маркса и Энгельса, которые нарисовал местный художник-любитель. Почтительное отношение к изображениям основоположников марксизма было близко семинаристам, которые из богословских сочинений знали, что «честь, воздаваемая иконе, относится к ее первообразу, и поклоняющиеся иконе поклоняются Ипостаси изображенного на ней».
Став правящей партией, большевики начали украшать портретами и скульптурами Маркса, а затем Ленина и других партийных руководителей все официальные учреждения и праздничные мероприятия. При этом, как и при расположении икон в церкви, размещение портретов покойных и живых вождей подчинялось строгому порядку. Словно следуя правилам, установленным VII Вселенским Православным Собором об иконах, изображения основоположников коммунизма и их сподвижников были сделаны «красками, или из мозаичных плиточек, или из какого-либо другого вещества». В отличие же от требований VII Собора они располагались не только «на стенах… в домах и при дорогах», но и в государственных учреждениях, дворцах культуры, на станциях метро.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
