поужинали, Полин, ты есть хочешь?
Она даже не знала, найдется ли в ее голове место для таких мыслей, но Кир, не дожидаясь ответа, достал из холодильника жареную курицу и рис.
— Богато, — вслух восхитилась Полина.
— А вы, девушка, готовить умеете? — не унималась язвительность Ярика.
— Ещё пара таких реплик, и я тебя пну, — пригрозил Кир.
— Ладно. Приятного. Всего.
Двусмысленно подмигнув, Ярик сполоснул чашку в раковине и ушел.
Кир и Полина остались вдвоём на кухне.
— И чего не ешь? — спросил Кир, наблюдая, как Полина вилкой ковырялась в предложенном ужине. — Я не бог кулинарии, конечно, но мы с Яриком ели это и все ещё живы.
— Нет, ты что, я совершенно не сомневаюсь, что это вкусно.
— Тогда в чем дело? Опять загналась? Жалеешь уже, что пошла со мной?
— Нет.
— Не понимаю я тебя, — вздохнул Кир.
— И я себя тоже, — Полина все-таки набрала на вилку несколько зёрнышек риса и попробовала. — Вкусно, правда. Кир, я не жалею, я наоборот говорю, жаль, что раньше так не сделала. Но ты прав, я не была готова.
— А сейчас ты действительно готова или испугалась, что я больше никогда не появлюсь?
— Разве одно обязательно исключает другое?
Теклер задумался и понимающе кивнул. Тут Полина была права: одно не исключало другого.
— Надеюсь, ты понимаешь, насколько это серьезно для меня, — единственное, что он сказал.
Полина отпила глоток чая и отодвинула посуду в сторону.
— Я всегда это понимала, но раньше поверить не могла. Ведь ты меня годами ждал, получается?
— Врать не буду, я пытался замутить с кем-нибудь, но не получилось.
— И у меня. Тоже ведь знакомилась с парнями на первом курсе, на свидания ходила, но чувствовала, что они все не те. Но сравнивала с Маратом…
Она напряглась, ожидая реакции парня, так как сама его просила о Янине не говорить. Но Кир, которому явно не было приятно слышать опять фамилию друга в таком контексте, виду не подал.
— Это логично, он твоя первая любовь, у вас были отношения.
— Ты не ревнуешь?
— Поль, ты мне нравилась ещё тогда, когда вы встречались. Какой смысл ревновать, если третьим был я? И ты уверена, что хочешь сейчас об этом поговорить?
— Если честно, хочу обо всем, — призналась Полина.
— Окей, говори, все что есть.
— Черт. А это сложно. Можно сходить покурить?
— Ты забыла? У меня дома нельзя, — резко ответил Кир.
— Я выйду из подъезда.
— По, тебе реально так сильно это нужно? Пойми, я не воспитываю, ты большая девочка, но разве есть в этом что-то хорошее? Я сам давно бросил и только рад.
— Я так расслабляюсь.
— Лучше б по-другому расслабились, — Теклер жадным взглядом окинул ее фигуру, и Полина поняла намёк.
Не сказать, что боялась вновь быть с ним, но переживала, что спешка только отрицательно скажется на том, что они пытаются построить. Любовь не для того, чтобы забыться, а для того, чтобы стать друг для друга самым ценным, самым дорогим.
— Кир…
— Если очень хочешь, иди и кури, — довольно сухо обратился к ней парень.
Закатанные по локоть рукава рубашки, открывающие татухи и фенечки на запястье. Непослушные густые волосы, которые никак не укладывались. Блеск в глазах, обещавший Полине то, что просто так ее больше не отпустят. Все это не осталось без внимания, когда она в ответ посмотрела на парня, сидящего напротив. И почему-то передумала выходить курить.
— Не пойду.
— Тогда продолжай, что хотела сказать.
— В общем, я ни в кого не влюблялась. Да и вообще, лишенная даже минимального внимания родителей, оставшаяся без подруг, в чужом городе, я чувствовала себя… никем? Нет. Худшей версией себя. Мне казалось, пока я буду такой, я не смогу никому понравиться, подружиться с кем-то. И когда появился ты, я не могла поверить, что ты правда все ещё любишь меня, даже спустя столько времени.
— Сейчас веришь?
— Почему ты любишь? — вместо ответа на вопрос, Полина задала свой.
— Почему? Хочешь честно знать? Я и сам задаю себе этот вопрос. И чем больше ты бегаешь от меня, тем чаще задаю. Но я знаю, что ни с кем больше нет такого, как с тобой. Не знаю, хорошо это или нет, но это точно не зависимость. Просто… просто сильные чувства, наверное. И победить их не может даже чёрный список.
— Ох, Кир…
— Ты доедать будешь? — неожиданно спросил он, уходя от темы. Хотя ещё минуту назад признавался в любви.
— Да, сейчас.
Полина составила тарелки в раковину и молча вымыла их. Кир не стал мешать. Пока она натирала посуду губкой, Теклер сидел полубоком, наблюдая за ней. А когда закончила, так и остался на месте, не вставая. Полина развернулась и долго смотрела на него, подмечая все детали, желая навсегда запомнить.
А потом она обошла Кира и запрыгнула на стол, усаживаясь поудобнее. Коленом специально задевала его плечо, а рукой дотронулась до волос, взъерошила и глубже запустила пальцы в его светлые вихры.
Кир придвинул стул, устраиваясь рядом, и руками сжал бёдра Полины, дёрнув ее ближе к себе. Она наклонилась, и он прижался крепче, губами через ткань свитера касаясь района солнечного сплетения.
— Теклер…
— Нельзя? — одним словом спросил все, что хотел.
— Можно. Конечно, можно.
Наверное, у Кира должно было сорвать стоп-кран, только вот… не сорвало.
Он хотел, хотел до безумия, и проблема была не в друге за стеной, который, к слову, все-таки свалил и показательно хлопнул дверью. Проблема была в самой Полине.
Он слишком ее любил.
Кир мечтал, чтобы его любили в ответ. Видел, как старается Полина, какую огромную работу она проделала над собой с момента встречи в баре, как разложила в своей голове по полочкам прошлое, как открыла себя навстречу будущему, но все казалось каким-то ненастоящим. Пластмассовым. Вымученным. Назвать можно любыми словами, но суть одна — Кир чувствовал, что не все так, как должно быть. Если после этого она снова сбежала бы, он сошел бы с ума.
Каждый заслуживает своего счастья, и каждый заслуживает его в полной мере, а не в половинчатой, когда твой любимый человек не понимает до конца, что делает. Кир был убежден, что Полина еще не понимает.
Поэтому он поднялся, снизил градус интимности, положив руки на плечи Полины, и склонился к ее лицу.
— Можно, но не сейчас, — тихо сказал он.
— Что?
— Ты все поняла. Я не хочу торопить тебя и позволять делать это на эмоциях.
— Теклер, твою мать, ты правда сейчас не продолжишь?
Он молча кивнул, крепче впиваясь пальцами в ее плечи.
— Правда. Я люблю
