Поезд набирал скорость, Георгий устроился поудобней и взял в руки увесистую папку. Внутри было множество документов, фотографических карточек, бумажек, рапортов, карт и записок. Слова брата про язычество и мистику никак не вязались с представлением Георгия о Японии, хотя какие-то знания из прослушанного во время учебы курса истории мировых религий всплывали.
Первая подборка документов была посвящена подробному описанию синтоизма, государственной религии Японии и пантеона японских богов – ками. Название религии, вспомнил Георгий из учебного курса, заимствовано из Книги Перемен, древнейшего китайского текста.
На этом знания молодого врача о религии Страны восходящего солнца заканчивались. Во всем, что было далеко от близкого душе православия, Родин терялся и не чувствовал себя комфортно. Азиатский мир с его специфическими понятиями о чести, верности и достоинстве человека был для него далек и непонятен.
Тем не менее в справке давалась исчерпывающая информация о термине «синто» – «пути богов», который упоминался для объяснения пути небесных божеств. Обычно он выражался в регулярном чередовании всего, например в смене времен года, а также в том, что совершенно мудрый благодаря знанию «пути богов» в состоянии сохранить порядок в Поднебесной. С этим было все ясно. И Георгий взял в руки следующий документ.
Речь шла о реставрации Мэйдзи.
Об этом Георгий не знал ровным счетом ничего и, сосредоточившись, принялся вчитываться в справку. В ней упоминался период после провозглашения в 1868 году курса на восстановление древнего японского государства. Тогда правительство решило сделать местное язычество синто государственной религией. Несмотря на тысячелетнюю традицию гармоничного существования синто и буддизма, языческие святилища и буддистские монастыри были разграничены, а тысячи буддистских храмов ликвидированы. В первые же годы реставрации Мэйдзи был выпущен указ об отделении буддизма от синтоизма и создан Департамент синтоизма. В 1870 году император Мэйдзи принес присягу перед пантеоном ками, и синтоизм стал официальной религией Японии.
Затем шел детальный доклад о посещении императора Муцухито святилищ, которые он лично инспектировал. В одном из них, как и говорил Борис, в ходе ритуальной трапезы завербованный российской разведкой жрец подмешал императору снадобье, вызвавшее у Муцухито сильнейшую галлюцинацию – любовную связь с Богиней Осаждающегося Песка, в то время как помощница жреца, также завербованная разведкой, совершила половой акт с императором и понесла от него.
Как было отмечено в документе, каннуси, то есть жрец, был потомком айнов, древних жителей Сахалина, которых японцы планомерно уничтожали, а жрица, то есть мико, только что потеряла мужа после рейда правительственных отрядов. Так что оба были заинтересованы как в успешном исходе операции, так и в падении режима микадо.
Такого поворота событий Родин ожидал меньше всего. Он глубоко вздохнул и отложил документ. Вся информация была настолько далека от его привычного мира, что его не покидало ощущение нереальности происходящего. Захотелось себя ущипнуть и очнуться, как после кошмарного сна. Он на секунду закрыл глаза, затем встал, походил по купе, встряхнув головой, сел и продолжил чтение.
Мальчик так и не обрел дара речи, что сразу отметили как прикосновение божественных ками: немота, как известно, – золото. Итак, в течение семи лет мальчик воспитывался при святилище и проходил обучение у местных воинов, поэтов, мудрецов и философов, создававших из него местного пророка. Постепенно он стал тем, кого в Японии называют камикагари. Обладая божественной одержимостью Богини Осаждающегося Песка, он мог прорицать, к чему в мистически настроенной Японии прислушивались. Стоит ли говорить, откуда брались эти пророчества и кто их искусно вкладывал в уши мальчика.
Другой документ. Отношение микадо к предстоящему конфликту. Докладчик писал, что, судя по творчеству императора Муцухито, он и сам не особо желал войны, но, увы, короля играла свита. Автор текста настаивал, что пророчество сына императорской крови, да еще и камикагари, призывающее к отсрочке начала военных действий, может изменить результаты будущей войны. Всего полгода нужно Российской империи, чтобы поставить флот и войска к театру военных действий на самом Дальнем Востоке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Георгий почувствовал, как у него вспотели ладони и сильнее забилось сердце от предвкушения того, что он втянулся во что-то опасное, с непонятным исходом.
Он отложил доклад и взял отчет об операции сотрудника разведки.
В нем описывалось, как мальчика решили доставить на Сахалин особым образом, чтобы придать его появлению мистический эффект.
Операцию проводили два опытнейших агента Чугун и Влас. Они привезли мальчика в Александровск и разместились в заброшенном доме на отшибе. Там он должен был пройти последние тренировки и после инструктажа явить главное пророчество в японской общине на традиционном празднике Урожая. Разбившуюся лодку по плану должны были обнаружить рыбаки.
Последним документом был рапорт. Пробежав его глазами, Георгий шумно выдохнул, отбросил бумаги и бессмысленно уставился в окно.
Рапорт
Настоящим довожу до вашего сведения, что агенты Чугун и Влас не выходят на связь с 10 числа сего месяца.
Глава 7
Поезд тем временем уносил молодого врача все дальше и дальше, через Центральную Сибирь к восточным границам его огромной родины, истинные размеры которой можно понять только так – увидев ее из окна вагона. Состав миновал Тюмень, вековые таежные ели потихоньку сменялись унылыми степными пейзажами, мокрый, полуобнаженный осенними ветрами подлесок уступил место ковылю, проступили из мглы величественные мрачные горы Саяны, осталась позади башенка иркутского вокзала. Дни сливались для Родина в один бесконечный день, заполненный убаюкивающим, монотонным стуком колес.
Менялись соседи по вагону, лица случайных попутчиков пробегали мимо размытым хороводом и сразу же забывались, как отрывки сна; сопротивляясь вагонной качке, акробатически изгибались официанты, разнося чай и закуски, проводник откашливался и поправлял фуражку, все было одинаково изо дня в день. Георгий проводил время за книгами, обдумывая предстоящее задание и стараясь побольше узнать об ожидающем его неприветливом острове, окутанном дурной и мрачной славой. Среди прочего, Родина заинтересовал «Остров Сахалин», написанный его коллегой, доктором Антоном Чеховым. Нельзя было не поразиться скрупулезности и точности этого труда, во всех подробностях и мелочах описывавшего нелегкий быт и окружение Сахалинской каторги. Не раз Георгий откладывал книгу и подолгу глядел в окно, раздумывая, как непросто ему придется в этом диком месте, где жестоко все – и природа, и человеческие сердца.
После того как состав миновал Иркутск, в виде небольшого оживления монотонной дороги предстояла паромная переправа через прозрачный ледяной Байкал, серебристым серпом залегший среди гор. За ним, и дальше, за дымящей заводами Читой, начиналась Китайско-Восточная железная дорога, открытая всего несколько месяцев назад.
Теперь поезд постукивал через дымчатые просторы Маньчжурии. Однообразие холмов, изредка попадавшиеся неподвижные силуэты верблюдов, безлунные ночи, когда за окном подолгу не было видно ни единого огонька, – все это нагоняло грусть, и Родин с тоской вспоминал золотистые клены и прозрачные вечера старокузнецкой осени, которую он так недавно покинул. Но вот вскоре поезд миновал Харбин, оставил позади Владивосток и медленно пополз на север. Георгий приободрился – следующей остановкой был Хабаровск, где предстояло покинуть опостылевший вагон и продолжить путешествие другим способом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Путь лежал дальше на север, не доезжая Николаевска, в залив Де-Кастри. Пароход «Байкал» должен был доставить его через бурный Татарский пролив к мрачным берегам острова-тюрьмы. Следовало поторапливаться. В Хабаровске Родин продемонстрировал офицеру фельдъегерской службы свои бумаги и письмо с просьбой о всяческом содействии, подписанное лично Борисом.
