Зимним вечером, в самом начале февраля, в кабинете Феликса Леви раздался звонок с коммутатора. Мисс Янус сообщила, что пришёл пакет на его имя, причём довольно необычным способом - он был подложен под дверь.
Камера засекла прыткого мальчишку, подбросившего его на крыльцо и поспешно сбежавшего. Вот и всё. По тяжести там вряд ли могла находиться бомба, но, как пояснила Элизабет, лучше быть крайне осторожным.
Она внесла этот пакет держа его брезгливо в двух пальцах, и уходить не торопилась. Феликс уже привык к её параноидальному любопытству, и относил его на счёт безусловных рефлексов. Бороться с этим явлением он считал делом неблагодарным и даже вредным. Но так как любая необычность вызывала у Феликса воспоминания о деле, которое уже как год считается нераскрытым, он не мог отнестись к пакету несерьёзно.
И действительно, сначала пропала его дочь, Рената, вслед за ней, бесследно канул в лету частный детектив, Отто Макс. При этом, перед самым исчезновением, он встретился с Феликсом, и дал ему надежду. Всё. Больше его никто не видел. А двумя неделями позже исчез и его компаньон, Шульц.
- Вы не могли бы оставить, на какое-то время, нас с пакетом одних?
- Пожалуйста, - она явно была расстроена. - Я волнуюсь за вас. Знаете, в разведывательных службах враждебных нам государств, сейчас принято использовать яд на письмах и конвертах.
- Вы совершенно зря волнуетесь, дорогая мисс Янус, - он усмехнулся. - У меня есть для этой цели кевларовые перчатки.
- Ну тогда ладно. Я буду у себя, - незнакомое название явно произвело на неё впечатление, и она удалилась, не подозревая подвоха.
Язвительно улыбнувшись ей вслед, Феликс расковырял послание. Содержимое пакета оказалось ни ядом, ни бомбой. Это был картонный подстаканник из бара неподалёку с его фирменной маркой. На обратной стороне ручкой были нацарапаны три буквы: «NOW» (сейчас)
Ёкнувшим нутром Феликс ощутил, как долго тянулось ожидание такого послания. И он, окутанный волнительной паникой, стал собираться.
***
- Я не умею уходить от слежки… не моё это, - Феликс выглядел сконфуженно.
Он сидел в баре перед Отто, и весь его понурый вид говорил, что человек этот запутался. Вот только что, например, детектив ему сообщил, что понадобилось много усилий, чтобы убрать слежку.
Это видимо оттого хвост вырос, что Феликс забыл на своём письменном столе картонку с посланием. Естественно, она была прочитана любопытствующей крыской, в двуличности которой теперь никто не сомневался. И вот теперь он совсем запутался.
- Как вы узнали о слежке? И как вы сняли хвост?
- Ну, это тонкости специфики моего ремесла, - Отто потеребил ус. - Я кое-что должен вам рассказать, хотя мог бы этого и не делать. Ведь, по моему мнению, безопасность вашей дочери напрямую зависит от вашей профессиональной деятельности.
- И не напоминайте, я сам всё понимаю. И чем глубже вникаю в ситуацию, тем больше сгущается туман, - он оглядел довольно людный бар и шёпотом спросил:
- А почему вы так уверены, что здесь за нами не следят? И почему вы не проверили меня на наличие, как вы однажды выразились, «насекомых» ?
- Что же, отвечу по порядку. Здесь за нами не следят потому, что крыска не смогла позвонить шефу, - он сделал жест рукой, чтобы его не перебивали. - А если бы и следили, то я бы уже знал об этом. А насекомые на вас, извините за красочный оборот, почили в бозе. Их осталось только стряхнуть, а это я вам предоставлю сделать дома. Теперь вопросы.
- Вы хотите сказать, что Лиз… крыска работает, так сказать, не только на меня?
- Угадали. Браво.
- А безопасность разговора вы обеспечили, потому, что вы здесь не один?
- Браво.
- И мы можем поговорить начистоту?
- Почему нет? - Отто продолжал теребить ус и пилить взглядом Феликса.
- Ну вы же половину уже знаете… Знаете, что мой банк финансирует… разные программы…
- Бандитизм, - поправил его Отто. - На самом высоком уровне.
- Как вам угодно. Я так полагаю вы прячете где-то Ренату, и ждёте от меня каких-то действий. Так?
- Браво.
- Да поймите же! Уволиться я не могу. Это будет дорога на кладбище… Но если вы хотите раскаяние - оно ваше… Да, я сожалею, что так всё повернулось. Я много думал последнее время… Мне даже сны приходили, - достал платок, и вытер лоб. - Знаете, весы. Большие такие. С чашами. Из одной выглядывает Рената, улыбается и машет рукой. А в другой сидим мы все с женой, Лиз, домами и машинами. А потом жена переходит в чашу к Ренате… А Лиз превращается в монстра, который перевешивает нас, и мы падаем. И никак нам не вылезти из этой чаши. Слишком глубока, и стенки какие-то склизкие…
- Оставим чаши. Как далеко бы вы пошли, если бы я протянул руку? Вы бы смогли отказаться от всех этих яхт, самолётов и прочего?
- Я думал об этом. Представлял себе доброго волшебника, который протягивает мне руку… Я бы всё отдал за Ренату, семью, а главное за честь. Поймите, я ведь правильные книжки в детстве читал! Я знаю, что такое благородство… Но увы, вопрос так не стоит. И нет доброго волшебника. Есть только злые. Те, что шепчут мне угрозами. Намекают… дескать прошёл ты свою точку возврата. Всё.
- Ну, насчёт точки возврата, это вы погорячились. Это точно. Возврат есть, и если вы правильно себя поведёте, то я вам смогу помочь. Ждите. И не прекращайте этих размышлений. Они вам помогут, и поверьте, очень скоро. А пока я откланиваюсь. Через полчасика и вы идите. И не бойтесь ничего и никого.
***
С этими словами детектив встал и вышел на улицу. А Феликс, как опустил голову, так и сидел понурый и несчастный. Он не видел, как Отто сел в машину напротив бара. Также он не видел двух блестящих глаз в заднем окне, которые следили за их беседой с самого её начала. Он видел перед собой лишь картонку с пивным ободком от стакана, и думал о том, как однажды в детстве, уже пробовал быть бунтарём. И что из этого получилось.
Вернувшись домой он не мог найти себе места. Всё здесь было не так, и как будто уже чужое. Особенно неприятным было появление крыски Лиз.
- Тут приходил интернет мастер. Очень подозрительный. Сказал, что вы его вызвали. Это так? Интернет вроде не отключали…
Феликс насторожился. Кто это мог быть? Свой или чужой? Кто бы ни был, он решил не усугублять крыскину паранойю:
- Это было необходимо для безопасности. Поэтому я вам и не сказал…
- Вы мне больше не доверяете? - Лиз Янус изобразила беспокойство. - Я считаю себя вашим лучшим другом в любой беде, и готова на всё.
- Я вам доверяю… Я не доверяю вашим компьютерным знаниям. Не обижайтесь, - произнёс он, с трудом натягивая добродушную улыбку на лицо.
Дождавшись её ухода, он разбудил свой рабочий компьютер и ввёл пароль. И сразу перед его удивлёнными глазами, ещё до заставки десктопа, чудовищного коллажа из банкнот, возникло письмо.
«Дорогой папочка! Прости, прости, прости. Я знаю, как виновата перед вами с мамой, но ты должен знать - я люблю вас по прежнему, и сделаю всё возможное, чтобы помочь. Да, я бежала. Да, это было больно. Но ответь себе - что было бы хуже, узнать о моей смерти или просто бесследно исчезнуть? Поверь, у меня не было выбора. Кто-то мне помогал всё время, а сейчас я ещё и окружена друзьями, с которыми обязательно вас познакомлю. Одного ты уже знаешь - это наш, теперь семейный, детектив Отто Макс. Я ему полностью доверяю, тем более, он теперь тоже на мушке у этих «бесов».
Прошу тебя, не предпринимай сейчас ничего, и наберись терпения. Мы знаем, что делать.
Ещё раз простите. Обнимаю вас с мамой и крепко целую.
До скорой, скорой встречи,
Ваша единственная дочь Рената Леви»
Он прочитал письмо несколько раз, пока наконец, не понял, что именно не отпускает его. Это был обрывок «кто-то помогает мне». Какая-то мистика во всем этом.
Феликс не считал себя ни атеистом, ни верующим, как бы не настраивали его с детства. Он, как и подавляющее большинство своего поколения, придерживался удобной точки зрения: мол, что-то там есть, но лучше об этом не задумываться. Да и зачем? Всё устроено, всё стабильно. Жизненная ниточка вьётся сама собой, и так складно. А душа, если она есть, сидит тихо и не высовывается. Ни с чем неопознанным он не сталкивался. «Паранормальности» обходили его стороной. Да и не искал он ничего подобного. Зачем?
Теперь же он стал задумываться. Какой-то, пока не объяснимый, ряд случайностей выстроился перед ним, как будто предлагая ребус. Он вспомнил и своего отца. И те секреты, которыми была окружена родня. Но чувство «особости» его так и не посетило. Родовой знак на него не перешёл. Он знал одно - он изгой. Белая ворона. И за это он сейчас терпит наказание. Наказание от тех, кто должен был стать его семьёй.
***
