Если бы меня тогда кто‑нибудь увидел, то сказал бы: «Все ясно. Этот монах сошел с ума».
И действительно, Божественная любовь — это не–кое безумие, которое, охватывая человека, изменяет его душу и тело. Ты согласен со мной?
— Конечно, Геронда, раз Вы так говорите, я с Вами согласен.
— То, что я тебе говорю, я испытал на самом себе.
От любви ко Христу моя душа изменилась. Мой внешний вид, мое лицо тоже стали другими. Однажды, когда я, охваченный Божественной ревностью, бежал исполнять порученное мне послушание, то ненароком взглянул на свое отражение в стекле. Я поразился! Какой даже внешней красотой украсила меня жизнь во Христе, которую я вел на Святой Горе. Об этом говорится и в Священном Писании: Веселое сердце делает и лице веселым[120].
И ты, чадо мое, возлюби Христа. Тогда ты почувствуешь, что внутри тебя стали происходить изменения. Отдай Господу свое сердце, а все остальное Он Сам за тебя сделает».
— Однажды случилось так, что у нас в келье не оказалось ни одного из старцев. В это время я заметил птичку, которая, сидя на виноградной лозе, склевывала ягоды. Я немедленно взял дощечку, резец и вырезал эту картину. Получилось просто замечательно. Птичка была как живая, с распущенными крылышками, и виноград выглядел как настоящий. Когда пришел один из старцев, я с радостью показал ему свою работу. «Что это такое? Кто благословил?» — спросил
он меня. И тут же разломил мою дощечку на две половинки.
— Ну надо же! И Вы не расстроились, Геронда?
— Нет, не расстроился. Я понял, что всегда, прежде чем что‑то сделать, надо спросить и получить благословение. Да, там я жил как в Раю, потому что ничего сам не делал. Всегда спрашивал.
Хотеть и иметь реальные шансы стать настоящим монахом — это разные вещи
— Ты знаешь, — говорил мне отец Порфирий, — что монашеская жизнь — это не свобода, безмолвие и успокоение, но теснота, смирение и подчинение. Хотеть стать настоящим монахом и иметь для этого реальные шансы — это разные вещи. В основание монашеского подвига должна быть положена горячая любовь ко Христу. Любовь, одна только любовь. Если этого не будет, то человек может даже сойти с ума. Ты понимаешь, о чем я тебе говорю?
— Да, Геронда. Думаю, что понимаю.
— Человек в самом начале своего существования жил дико и одиноко. Он делал все, что хотел. Корни этой дикости и сейчас находятся внутри нас. Многие, особенно это касается женщин, стремятся найти покойное место с единственной целью — чтобы выйти из подчинения родителям. Чтобы жить так, как они хотят. Но такая жизнь далека от монашества. Некоторые, с этой своей дикостью первобытного человека, поступают в монастырь. Однако как только они получат выговор, как только услышат о послушании и покорности, сразу же приходят в негодование. Они говорят: «Меня здесь никто не понимает» — и уходят из монастыря. В конце концов они остаются одни, наедине со своими желаниями. Такое случается очень часто, особенно с женщинами.
С постригом в рясофор Христос примет тебя в свои объятия
Когда я сказал отцу Порфирию, что я уже точно ухожу в монастырь и через несколько дней меня постригут в рясофор, он очень обрадовался. Сколько мы с ним в тот день говорили, каких только советов он мне не давал. Наконец, когда мы прощались, он взял мою руку и поцеловал ее. Это было совершенно естественно. А я, пребывая в атмосфере таинственности, которой он меня окружил, спрашивал сам себя, что бы это могло означать? Тогда он спросил меня:
— Ну, что я сейчас сделал?
— Вы поцеловали мне руку. Мне, окаянному и недостойному.
— Итак, ты должен знать, что с постригом тебя в рясофор Христос примет тебя в Свои объятия, расцелует, ты станешь для Него близким человеком. И Он станет близким для тебя.
Христос сделает твою душу Своей невестой навсегда, в вечности.
Знай, что я буду молиться за тебя, потому что я тебя очень люблю. У тебя тонкая душа и хорошие задатки для того, чтобы крепко возлюбить Христа, так, как Его и должно любить. Христос желает, чтобы такие души были Его невестами.
Если ты от всего сердца возлюбишь Христа, — закончил он, — то у тебя в жизни не будет никаких трудностей. Полюби также послушание и смирение. Тогда ты без всякого понуждения себя, естественно, Христовой любовью будешь любить и всех братьев. Ведь уже не ты будешь их любить, но Сам Христос, живущий в твоем сердце.
Благословите, Геронда
— На Святой Горе, как я тебе уже не раз говорил, я жил как в Раю. Я был очень подвижным юношей, непоседой. Не мог простоять на месте ни минуты. Я любил трудиться и все время находил себе работу. Но все делал с благословения старцев.
Один старец говорил:
— Копай здесь.
Я начинал копать. Затем приходил другой и спрашивал:
— Почему ты копаешь здесь?
— Мне так велел отец Иоанникий.
— Не здесь. Иди вон туда и копай там.
— Благословите, Геронда, — отвечал я и шел копать в другое место.
Снова приходил отец Иоанникий:
— Ну что я тебе говорил?! Я тебя сюда послал? Разве я тебе не сказал, чтобы ты копал вон там?
— Сказали, но отец Пантелеймон благословил меня копать здесь.
— Ну хорошо, тогда продолжай.
Многие считали моих старцев строгими. Мало кто мог с ними жить. Что же касается меня, то я всегда с готовностью исполнял все их послушания и считал их очень добрыми.
Сейчас, вспоминая то время, я понимаю, что они действительно были строги.
Я всегда, и летом и зимой, ходил босым.
У нас в келье не было ни мяса, ни яиц, ни сыра. Мы хранили строгое воздержание. С двенадцати до девятнадцати лет здоровье у меня было просто несокрушимым.
Даже когда тебя обвиняют несправедливо, не возражай
Один монах приехал к отцу Порфирию. Не успел он переступить за порог его кельи, как Старец поприветствовал его такими словами:
— Ну где же ты был, благословенный? Я ждал тебя!
Надо заметить, что этот монах никому не говорил
о том, что собирается посетить отца Порфирия. Поприветствовав брата, Старец стал утешать его, хотя тот еще ничего не успел ему рассказать о своей проблеме. По благодати Божией отцу Порфирию была известна та трудная ситуация, в которой оказался приехавший монах.
— Даже когда тебя обвиняют несправедливо, — наставлял Старец, — не возражай и не расстраивайся. Молчи и терпи, предпочитая, чтобы Бог Сам известил о тебе твоих обвинителей. Только так, а не став собственным «адвокатом» и защищая самого себя, ты выйдешь победителем.
Советы отца Порфирия монахам
Ты можешь и должен стать одним из опорных монахов в своем монастыре. Как? Горячей молитвой за всех. Ты и сам не поймешь, как это произойдет.
Открывай свое сердце Господу просто, свободно, без понуждения.
Не замыкайся в себе, оставь свою подавленность и перестань терзаться сомнениями о том, что же будет дальше. Все свои недоумения прежде всего открывай Господу. Перед тем как идти к своему старцу, соверши теплую молитву…
Один простой монах, один молитвенник может своей молитвой уладить все трудности, с которыми сталкивается его монастырь.
Будь радостен. Возлюби безмолвие, потому что тогда твое сердце будет беседовать со Христом. Однако когда говоришь с кем‑либо, делай это с радостью, с любовью, чтобы ваши сердца соединялись в одно сердце[121].
Когда тебя спросят, отвечай немногословно, но кратко и содержательно. Возьми за правило говорить «спасибо» и «пожалуйста» в смысле «Благодарю Бога, что Он послал тебя, своего ангела, чтобы ты мне помог»[122].
Как я тебе говорил, я приехал на Святую Гору, когда мне было 12–14 лет, безграмотным, невежественным ребенком. Но мое сердце преисполнилось Божественной любви. Я с готовностью делал все, что мне говорили, и даже еще больше.
Никогда мне не давали никаких наставлений, никогда мне не говорили «молодец», как теперь часто говорят детям. Сейчас только и слышишь «молодец», «умница»… Бедные дети растут, и их просто распирает от эгоизма. Это большое зло.
Мои старцы только советовали мне читать Псалтирь и жития святых. Кроме этого я от них не слышал ни одного совета, ни одного наставления.
Я летал как на крыльях и жил как в Раю. Да и заболел я не из‑за чрезмерной работы, а скорее всего из‑за своего эгоизма. Из‑за того, что хотел в дождь собрать как можно больше улиток. Мокрый мешок в течение трех часов висел у меня за спиной.
Ты должен полюбить телесный труд и усталость. Они доставляют пользу как телу, так и душе.
Я хочу, чтобы ты был похож на меня, дитя мое. Потому что я тебя люблю и очень хочу, чтобы ты стал таким же, как я.
Ты делаешь поклоны? Сколько? Ну‑ка, сделай поклон, я посмотрю.
Я положил один–два поклона.
— Ты неправильно делаешь, — сказал отец Порфирий. Тогда он был уже совершенно слепым, однако его слова прозвучали так, как будто он меня хорошо видел. Затем он позвонил в свой колокольчик и пригласил в келью одного монаха.
