– «Галерея» или «First» тоже сокровенные и тайные места, – настаивала на своем Нинон, – даром что находятся в центре Москвы. Главное, правильно организованный фейс-контроль.
– Знаешь, иногда мне хочется надеть тебе на голову мешок из-под картошки.
– Лучше надень себе на задницу штаны, которые тебе идут, вместо этого ужаса, – огрызнулась она, имея в виду мой новый тренировочный костюм.
– В отличие от тебя я не отношусь к жизни, как к подиуму.
– Ну и зря. Может быть, в противном случае твои мужчины не женились бы на трехдолларовых проститутках.
Десять – ноль, полный нокаут, противник уничтожен и раздавлен, и пока жестокая публика качает на руках победителя, он будет тихо выплевывать из окровавленного рта выбитые зубы.
– Ладно, извини. – Нинон и сама поняла, что перегнула палку.
– Да что уж там…
Остаток пути шли молча. Узкая тропинка змеилась между деревьев. Августовский лес пряно пах прелой листвой, под ногами хрустели артритные суставы веток, теплый сквозняк шуршал кронами берез, звонко перекликивались птицы. Нинон шла немного впереди, а я, как завороженная, рассматривала ее подвижный компактный задик.
Почему так получается – современные каноны красоты вертятся вокруг ЖОПЫ? Одухотворенное лицо, шелковая роскошь волос, изящные кисти рук, гордый поворот головы, лебединая шея, королевская осанка, яркий румянец – все это обесценивается, если задница не помещается в джинсы максимум сорок четвертого с половиной размера. Женщину, фигура которой словно создана для материнства, с тяжелыми литыми бедрами, плавными боками и аппетитным круглым животом, никто не сочтет истинной красавицей. Усыпанную переливающимися стразами корону наденут на гладко причесанную башку очередной креветочной принцессы с синюшными бедрышками и Марианской впадиной вместо живота. Что уж там говорить, если в Голливуде божественную Кейт Уинслет считают толстухой. Зато все оргазмируют от похожей на мумию миссис Виктории Бэкхем – она даже пишет книжки с рецептами красоты!
ЖОПА – вот мерило женского успеха. Посмотреть хотя бы на профессиональных моделей. У некоторых из них крысиные лица, неправильный прикус, жидкие волосы, маленькие глаза и короткие пальцы рук – но все это не мешает им блистать на подиуме, при условии, если нижняя половина их тела соответствует канонам времени. Можно часами пропадать у косметолога, подкрашивать брови, завивать волосы и отбеливать зубы, все равно ты не приблизишься к Эстетическому Абсолюту, если обхват твоей ЖОПЫ зашкаливает за сто сантиметров.
– Ну ничего себе… – возглас Нинон вывел меня из дурманного состояния задумчивости, – здорово они тут устроились. Я-то думала, мы идем к какой-то ветхой избушке…
Я подняла глаза.
Если бы я не знала, что мы идем в эзотерический храм, то наверняка решила бы, что за высокими воротами находится загородная резиденция какого-нибудь нелюдимого мажора. Даже странно было видеть среди глухого леса эту степенную роскошь. За высоким чугунным забором виднелись остроконечные башенки солидного дома, больше похожего на средневековый замок. Прямо на нас смотрел равнодушный глаз телекамеры.
– Что-то мне расхотелось туда идти, – поежилась Нинон, – ты уверена, что это не ловушка? Вдруг там притон, и нас сначала обколют героином, а потом отправят в багажном отделении в стамбульский бордель?
– Глупости не говори! – нахмурилась я. Мне хотелось казаться уверенной, но почему-то я не чувствовала себя в безопасности. – А ты кому-нибудь сказала, куда мы едем?
– Представляю, как бы отреагировали на эту информацию мои знакомые. – Нинон закатила глаза и тонким голосом передразнила саму себя: – Привет, милый, ты знаешь, я в субботу не смогу поиграть с тобой в теннис, потому что у меня собеседование… Нет, не в модельном агентстве и не в компании Газпром. В секте дыханцев… Да-да, ты не ослышался, а я не объелась мухоморов. Я и правда решила научиться жить без еды… Как, больше тебе не звонить?.. Ну ладно.
Понаблюдав за этой довольно бездарно разыгранной пантомимой, я ткнула ее локтем в бок:
– Хватит паясничать. Ладно, я готова рискнуть. Ты со мной?
Нинон пожала плечами:
– Глупо, наверное, возвращаться, когда я уже столько прошла и уничтожила новые туфли.
Я надавила на металлическую кнопку звонка. Какое-то время мы стояли, прислушиваясь, но из-за забора не доносилось ни звука. Я уже готова была поверить в глупый розыгрыш, когда дверь вдруг распахнулась – резко и широко.
Перед нами стояла молодая женщина в черном, по-старушечьи повязанном платке, длинной цветастой юбке и белой льняной рубахе. Ее лицо было изможденным, под глазами залегли серые тени. В первый момент мне показалось, что ей никак не может быть меньше сорока, но, приглядевшись, я поняла, что мы ровесницы. Смотрела она на нас молча и неприветливо.
– Здравствуйте… – улыбнулась я.
Ни один мускул не дрогнул на ее лице.
– Меня зовут Вера… А это Нина, моя подруга. Мы пришли побеседовать с матушкой Серафимой, мы договаривались.
Она еще какое-то время смотрела на нас испытующе, у меня возникло желание поводить перед ее лицом ладонью, чтобы понять, не слепая ли она.
– Я знакомая Людочки, – сделала я еще один заход, – меня зовут Вера, а это…
– Я не глухая и понимаю с первого раза, – она надменно вздернула острый подбородок, – матушка Серафима на дневной медитации. Вы можете подождать ее в трапезной. Идите за мной.
Не дождавшись ответа и не оборачиваясь, она зашуршала многослойными юбками в сторону замка. Переглянувшись (Нинон сложила губки наподобие утиной гузки, раздраженно причмокнула и возвела глаза к небу), мы последовали за ней. Слово «трапезная» звучало обнадеживающе, ведь мой завтрак свелся к чашке обжигающего бергамотового чая и наспех проглоченному бутерброду с сыром. С другой стороны, как могут трапезничать люди, которым запрещено принимать пищу? Может быть, у них есть мини-кухонька для заглянувших на огонек усталых путников?
Внутри храм дыханцев оказался еще более роскошным, чем снаружи. Проповедующие кулинарную аскезу, они зачем-то окружили себя пышной роскошью в быту. Золоченые колонны, разветвленная мраморная лестница, просторный холл с витражными окнами, старинный восточный ковер, картины в витиеватых бронзовых рамах…
– Невероятно… – прошептала Нинон, – их что, Дональд Трамп спонсирует?
Шедшая на несколько шагов впереди нелюдимая «монахиня» обернулась и недовольно нахмурилась. Казалось, ее коробило, что две неизвестно откуда взявшиеся девицы с нарумяненными щеками и брильянтовыми сережками смеют вот так по-свойски обсуждать святое для нее место:
– Наши желудки не знают наслаждения, но никто не запрещает нам ублажать глаза. Без искусства жизнь теряет смысл.
