Ольга читала журналы, вытянув свои длинные (американские) ноги на откидных сиденьях сзади. Эта большая машина была куплена для практических целей, не для показухи. Это была колесница, телега, куда можно было погрузить и мебель и велосипед. Сейчас там сзади была почти что комната, корзинка с ленчем и фруктами, банки с содовой.
Этот «форд» был моей третьей машиной (с 1968 года). Темно-зеленый «пасторский седан» пропутешествовал со мной в Аризону и в Висконсин. Я предложила этот автомобиль моему пасынку, но он отверг «старомодную телегу». Ему хотелось иметь модный «ситроен» — и мы купили ему желаемое. Таким путем «старомодная телега» вернулась ко мне и служила мне моральной поддержкой в Талиесине в 1971-72 году.
Мы ездили тогда вместе — Ольга в своей корзиночке на переднем сиденье, — по прелестным сельским дорогам Висконсина, останавливаясь собрать полевые цветы, столь изобильные здесь, в то время как магнитофон в машине продолжал звучать: мы обе любили музыку. Или же я отправлялась в Доджевилль на мойку машины. Или останавливалась возле туристской площадки для пикников возле реки Висконсин — и глядела на катящиеся воды могучей реки, розовой в вечернем закате…
В Аризоне я также брала Ольгу с собою, в корзиночке на переднем сиденье, пока она не подросла для детского автомобильного сиденья. Мы останавливались на пустынной дороге среди кактусов — савоар и чойия — и съедали наши бутерброды в машине, так как на земле повсюду были скорпионы и змеи. Я жевала мексиканскую тако, глядя на мой «додж», весь пыльный и покрытый песком пустыни.
Потом старый «додж» вернулся с нами в Принстон, чтобы снова припарковаться к нашему дому № 50 по улице Вильсона. Я любила эту машину и держала бы ее дольше, но теперь Ольга сидела на переднем сиденье в своем специальном детском стульчике и все время пыталась открыть дверь или потрогать руль. Чтобы избежать этой опасности, я обменяла старого друга на новый «додж» — двухдверную спортивную модель 1974 года, с люком на крыше и куда более приятного светлого цвета. А потом наступила пора для «вагона» — большой семейной машины: мне нравилось, как американские домохозяйки загружали свои колесницы детьми, велосипедами, корзинками белья, пакетами из супермаркета, — всему хватало места. Наш вагон — «форд» — появился в 1979 году, настоящая синяя птица больших дорог, и мы обожали ее.
Мы часто отправлялись с Ольгой на нашей синей птице на юг Нью-Джерси к океанскому берегу, в двух часах езды от Принстона. Там мы проводили вдвоем несколько веселых часов, купаясь возле городка по имени Дно Корабля, или на пляжах возле маяка Барнегат. Лодки рыболовов мелькали на заливе, а мы бродили по песчаным берегам. Прямые, как стрела, дороги Океанского округа Нью-Джерси были проложены через молодые сосновые и дубовые рощи. Чудесно было здесь, и я часто подумывала — не переехать ли из безумно дорогого Принстона? Но мы должны были всегда оставаться возле хороших школ.
Самой длинной поездкой вместе с Ольгой в машине было наше путешествие в Северную Каролину. Еще один маяк, этот на мысе Гаттерас, еще одна полоса песчаных пляжей с закатами, с песчаными бурями и с несравненными дарами моря. Сидя на берегу океана — я часто вспоминала песчаные пляжи на Москва-реке, к западу от Москвы, куда я бывало увозила своих сына и дочь с ее маленькой рыженькой подружкой… Или пляжи с горячей галькой возле несравненного, незабвенного Черного моря; или дороги Восточного Крыма, куда я не раз ездила машиной из Москвы. Я сидела на песке, накрыв голову соломенной шляпой, слушая бормотание прилива, голоса купающихся детей, забывая, где я…
Земля, несомненно, кругла, и откуда начал идти — туда и придешь снова, делая то же самое: растя своих детей. Процесс, без всякого сомнения, одинаковый повсюду на земле… Мир политических границ и идеологий полон жестокости, но иногда удается обрести минутку покоя и почувствовать Вечность. Такие минуты часто случаются именно на берегу океана или моря.
Я дремала на припеке, думая, каким благословением был для меня этот поздний ребенок, моя Ольга. Как полна моя жизнь благодаря ее присутствию. Как много счастья мы обрели в совместной простой ежедневной жизни. И в такие благословенные моменты я чувствовала, что я не должна никогда жаловаться. А просто плыть по течению широкой реки Жизни, которая знает, куда ведут ее потоки.
* * *
Теперь, после первых беззаботных лет в Америке, после неудавшегося замужества, снова в Принстоне, одна с моей маленькой дочкой я была куда более в ее руках, нежели она была в моих. Вся моя жизнь теперь вращалась вокруг ее воспитания.
Теперь я встречалась не с издателями и редакторами, а с детскими врачами и бебиситтерами. Потом — с ее учителями и с родителями ее одноклассниц. Она поистине стала центром всего земного вращения для меня. Странным, непредвиденным образом, я вновь переживала столь хорошо мне известный образ существования в России, где я растила моих двух детей одна, в разводе.
Вместо «русских специалистов», профессоров русского языка и знатоков «советских дел» теперь я находилась среди более нормальных людей, безусловно отдаленных от политики, а также непохожих на «экстравагантные характеры» Талиесина. Все было теперь проще, обычнее и легче.
Вэс приезжал в Принстон четыре раза повидать дочь, когда она была еще совсем маленькая. Потом исчез с нашего горизонта на долгих шесть лет, без всяких объяснений. От его сестры я знала, что он жив и здоров. А потом он вдруг появился снова, когда Ольге было уже 10 лет, и они были оба молчаливы и застенчивы, как чужие. Вэс — не тип родителя по натуре, он никогда не знал, что делать с детьми, и сам признавался в этом. И, несмотря на артистизм Ольги, — она хорошо танцевала, пела, играла, рисовала — они не могли найти общего языка.
Мы жили, опять в моем старом белом доме на улице Вильсона, который, к несчастью, подвергся «улучшениям» за время моего недолгого отсутствия. Молодая пара, купившая мой дом (а позже, продавшая его мне же), пристроила гараж на две машины, и огромный балкон с сетками вместо окон — американский традиционный «порч». Все пропорции маленького дома были нарушены этими огромными добавлениями: но таковы были потребности молодой богатой семьи. В гараже они держали также большую моторную лодку, а над гаражом намеревались сделать «гостевые комнаты».
Когда я увидела все пристройки и «улучшения», возвратившись в Принстон (они были упомянуты в соглашении о купле, но я-то думала о своем старом доме), я ужаснулась: как легко, оказалось, можно испортить дом за столь короткое время! Мне так не терпелось возвратиться в мой «маленький милый дом», что я не спрашивала о деталях — почему так возросли налоги и цена?..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
