- Стукачи - писатели! Вы думаете, что вы самые умные!
Из-за таких, как вы, всегда проблемы!
Неожиданно раздался ужасный шум и грохот падающих стен дома на краю площади, где была мясная лавка. Стена двухэтажного дома с фасадом и балконом упала плашмя на асфальт площади и замерла. За ней медленно, как карточные домики, сложилась вся сторона домов, которые смотрели на городскую площадь.
Форма заметил, как из обломков и кучи мусора появилась огромная рука с роялем. Ещё один Великан забавлялся в руинах города, лёжа на спине и любуясь интересной находкой.
Он резко встал и посмотрел куда-то вдаль, бездушно уронив рояль в кучу мусора. Брошенный рояль встрепенулся фальшивым аккордом и замер.
Великан согнулся и начал собирать стены домов, как картон, и складывать в огромную кучу. Он схватил провод, который свисал с согнутого столба и резко дёрнул на себя. Столб, как ракета, пролетел мимо Формы и оторвался от проводов в воздухе, улетев куда-то вдаль.
Великан скрутил кучу бывших стен домов проводами и забросил себе на плечо. Его кто-то окликнул нечеловеческим голосом. Он повернулся и безразлично сплюнул в растоптанный фонтан, в одинокую струю воды, которая била из него. Насвистывая плавную мелодию, Великан медленно пошёл в сторону городского парка.
Форма в оцепенении смотрел, как рушится всё, что у него было, и воспалённо мыслил. Впервые в этой своей новой жизни он не мог объяснить простых вещей, очевидцем которых являлся. Тупая и страшная мысль летала вокруг разрушенной площади, уже готовая материализоваться в нечто более ужасное и леденящее, чем здесь уже произошло.
Эта мысль уже проявлялась нечётким текстом на радуге фонтана, который неожиданно стал мощным и высоким. Уже весь город сиял в искрах вечного движения цветной распыленной воды. Форму охватило блаженство - пусть будет, что будет, мне всё равно.
Из пелены бриллиантовой радуги медленно выходили жители города и выстраивались перед балконом Формы. Они безмятежно показывали указательными пальцами на него и молчали. Последним появился маленький мальчик в синих шортах, белой рубашке и, как плащ, алом огромном пионерском галстуке.
Он подошёл сквозь оцепление жителей ближе всех к Форме и смотрел на него долго и недоверчиво. У его ног появился ягуар из городского зоопарка. Дикий охотник покорно взглянул на мальчика и натренированно лёг у его ног, свернувшись кольцом. На его шее сверкал драгоценными камнями золотой браслет, толстая золотая цепь терялась между ног уже изменившихся до неузнаваемости городских жителей.
Их лица сморщились и высохли, как поздние осенние листья, которые исполнили свой высочайший долг и превратились в бесформенные безликие предметы. Множество маленьких дверей раскрылось на их скрюченной поверхности, демонстрируя внутреннюю пустоту своих хозяев. Перекошенные дверцы беспомощно висели, жалобно поскрипывая. Толпа, ещё живая и трепетная минуту назад, сжималась и переворачивалась под воздействием невидимой силы. Мальчик что-то сказал ягуару, тот поднял свой хищный взгляд на Форму и сразу запрыгнул на балкон.
Форма замер в гипнозе страха и почувствовал здоровое дыхание гармоничного хищника на своём затылке. Усы дикой кошки щекотали щеку Формы.
Форма видел, как внизу вокруг мальчика бывшие жители осыпались к его ногам, как сгоревшая бумага. Лёгкий ветерок уносил пепел по площади по незатейливой траектории. Мальчик наступил на золотую цепь на асфальте и лёгким движением ноги втоптал её вглубь расступившейся земли. Асфальт сомкнулся вместе со щёлчком браслета на шее Формы.
Ягуар тотчас спрыгнул с балкона и сел возле ног мальчика. Форма почувствовал тяжесть цепи и взял её в руки. Затем его пальцы трусливо заскользили к шее и нащупали выпуклые грани бриллиантов, вмонтированных в золотой браслет.
Мальчик иронично улыбался и смотрел на Форму:
- Ты намеренно предал наше дело?
Гордый Пионер и ягуар медленно пошли по пустой площади в переулок и скрылись из вида.
Форма сразу не поверил, но затем опять открыл глаза - через пустую площадь, подняв полы платья, к нему бежала Роза. На мгновение она остановилась и оторвала нижний край фиолетовой юбки. Теперь её целеустремлённое существо приближалось быстрее, что-то очень важное было в этом смертельном путешествии через этот полуразрушенный мир.
Брызги, бриллиантовая пыль, пролетающие птицы на мгновение замерли, как на фотографии, и Форма увидел отчётливые буквы. Они медленно поплыли над застывшей чужой гармонией мимо него бегущей строкой: "Виновен, виновен..."
И только теперь он впервые понял, что здесь происходит.
Форма неестественно изогнул шею с браслетом и ужаснулся - он был мёртв. Он мёртв с момента пробуждения! Он умер во сне! Миллионная доля секунды отделяла его от настоящей смерти, даже ещё меньше, время замедлило его существование, как бы, вселило в него ещё один последний эпизод. Неведомая заслуженная прихоть! Кто-то дал ему ещё и такой шанс.
Форма по-детски вдруг почему-то решил, что у всех людей так бывает. В мозг поступала забытая фраза, которая беспрепятственно контролировала все захваченное в плен сознание:
- Только здесь страдать - это страдать. Не в том смысле, что те, кто страдает здесь, где-то в другом месте из-за этого страдания будут возвышены, а в том смысле, что то, что именуется в этом мире страданием, в другом мире не изменяется, а только освобождено от своей противоположности - блаженства.
Информация поступала целыми потоками в пульсирующий мозг удивлённым знакомым голосом:
- Как ты мог это забыть, как? Ведь это так очевидно!
Цвет, писака, цвет! Как ты мог пропустить такой намёк? Цвет неспелой сливы! Дип Пёпл - твоя любимая группа! Цвет взрыва ядерной бомбы, болван! Последний цвет радуги! Оглянись вокруг, ты уже видел вспышку, а дальше, ты знаешь, что будет дальше...
Буквы медленно исчезали вдали городского парка, где работали Великаны. Они складывали деревья в мешки и грузили их на огромные тележки. Вереница нагруженных тележек уходила в сторону востока.
Форма стоял, оцепенев от ужаса, на балконе и смотрел на запад, на равномерно исчезающий горизонт. Солнце было в зените. Ещё было время, но уже слово "время" звучало нелепо, пожалуй, бессмысленно, абсурдно, потому что уже всё произошло.
Некто, в тысячи раз больше, чем работающие в парке Великаны, медленно и искусно скручивал небо, как влажный ковёр, по направлению к городу. За скрученным небом царило чёрное безмолвие. На полупрозрачной шее этого немого ужасного и необъяснимо величественного Титана болталась на сверкающих цепях Эйфелева башня.
Фиолетовая Роза уже пересекла городскую площадь и махала руками исчезающему Форме под его балконом, глядя на него своими матовыми чёрными глазами.
Золотой браслет скатился с балкона, и безмятежная Роза поймала его в воздухе, махнув огромными фиолетовыми крыльями.
Она скрылась вдали в тот момент, когда что-то влажное и неизбежное проглотило пустой город Х..
***
21. "ВНУТРИ БОГА"
Однажды Герман ловил рыбу на Минском море со своим другом Трутнем на острове Любви, который находится рядом с гостиницей "Юность". Был июнь месяц - солнце шло вниз, уже касаясь линии горизонта. Небо пылало от удовольствия и клонилось ко сну в безупречной колыбели бесконечности Вселенной. Зеркальная гладь воды признавалась в любви своему дневному Небу и замирала в ожидании неизвестности ночи. Море жизни трепетало в предвкушении поцелуев звёзд от слабых вспышек до долгих страстных поцелуев в засос, которые остаются на коже моря до самого утра. Принцесса утренней зари - Аврора взмахнёт своей волшебной рукой, и далёкие любовницы ночного моря исчезнут, чтобы вернуться снова и снова.
Герман сидел на песке и смотрел немое кино Природы. Каждое мгновение совершенства хотелось унести с собой в памяти, чтобы потом наслаждаться величием и красотой этого мира.
Он даже не заметил, как за его спиной появились неизвестные люди. Они тоже молчали и слушали тишину безмятежности.
Неожиданно из глубины леса зазвучали первые ноты на рояле одной из самых известных песен на свете Битлз "Голден сламберс". Звуки зазвучали громче и заполнили собой всё, что окружало Германа до краёв. Не было места в этой части жизни, где бы ни было этого нечеловеческого вмешательства.
Германа сковала мелкая дрожь, и он медленно повернулся, чтобы посмотреть в лес, откуда звучала музыка.
И увидел, что совсем рядом с ним стоит молодая красивая женщина и гладит шелковистые волосы на голове своей пятилетней дочки, которая сидит в инвалидной коляске. Они смотрели через Германа на красоту этого мира на закате и зачарованно отсутствовали. В их взглядах не было ничего от этой жизни, от них самих тоже ничего не осталось - они были где-то далеко-далеко...
Музыка взлетела на припеве на край Вселенной, и Герман беспричинно заплакал. Слёзы капали беззвучно и плавно падали в рыжий песок и на его загорелые ноги. И Герман вдруг почувствовал себя внутри Бога, где реальность угадывалась лишь по слабым очертаниям, всё было смазано так искусно, что ум не смог уже анализировать - оставалось только ждать. В этой новой тишине где-то угадывалась жизнь через звуки песни, которая намекала на некое единство чего-то неискушённого и взаимосвязанного между собой.
