никогда больше не будут озвучены и умрут в забвении. Со временем он обзавелся мобильным телефоном, но многие годы ему и в голову не приходила мысль ознакомить коллег со своим телефонным номером.
До моей работы в отделе Living я знал Фрэнка только по его подписи под статьями, но были и редкие случаи, когда мне удавалось изловить его для разговора за обедом. Под маской простецкого и проказливого обывателя скрывался один из самых интеллигентных, образованных и проницательных людей в Times. Он принадлежал к числу моих самых любимых авторов газеты (как я уже упоминал во время собеседования с Алланом Сигалом в 1984 году) и почти всегда умел пробить личину напыщенности и самодовольства тех, кто относился к вину слишком уж серьезно. Он был культурен, но тверд, остроумен, но не злобен, едок, но никогда не банален.
Важнее всего то, что Фрэнк был человеком исключительной честности, никогда не забывающим о своих читателях. Любого автора, пишущего о вине, преследует множество соблазнов. Мир вина умоляет вас окунуться в него с головой. Состоятельные люди отчаянно желают оплатить вам первоклассный перелет и проживание в уникальных уголках мира. Они жаждут кормить вас, отправлять вам изысканные, дорогущие вина и развлекать по полной программе. В обмен на все это они лишь просят учитывать их интересы при написании статьи. Серьезные журналисты избегают таких бартеров, но и им не чужды соблазны. Это, вероятно, очень сильное искушение – почувствовать себя богачом, заказать бутылку в дорогом ресторане, насладиться полетом в салоне первого класса самолета или вступить в элитный клуб. Это может оказаться рискованным с профессиональной точки зрения, а с учетом журналистской зарплаты и вовсе разорительным. Честность и здравый смысл Фрэнка никто никогда не поставил бы под сомнение.
Когда в 1972 году он начал писать о вине, многие авторы, работающие с той же тематикой, нередко занимались винной торговлей. По большому счету некоторые лучшие американские книги о вине были написаны продавцами вроде Фрэнка Шунмейкера, Кермита Линча, Нила Розенталя, Терри Тейза и Серджио Эспозито. Более того, многие авторы, пишущие о вине, видели свою задачу в продвижении интересов американской винной индустрии. Аналогично многие авторы того периода, освещающие тему еды, демонстрировали лояльность в большей степени по отношению к ресторанам, нежели к своей газете и читателям. Но Фрэнк упорно отстаивал свою независимость. Никогда не забывал, что он в первую очередь журналист и должен хранить верность читателям и газете, но не винной торговле. Именно поэтому он оставался важной ролевой моделью не только для меня, но и для пишущих о вине коллег, следовавших его примеру.
При этом Фрэнк был на удивление равнодушен по отношению к своим литературным творениям. Что-то в его манере поведения наводило на мысль о том, что он не считает такую тему, как вино, серьезным занятием. По его словам, он пытался вернуться к работе, которую называл значимой, – работе иностранного корреспондента, чтобы освещать громкие судебные процессы, перебрасываться вместе с войсками через Хайберский проход… но главные редакторы Times не позволили бы ему оставить вино больше чем на год или два. Вот и вышло, что он застрял на этой девчачьей работе.
Естественно, все это наводило меня на определенные мысли. Поскольку я только начал узнавать Фрэнка и он делился со мной своими идеями, мне показалось, что у меня есть решение, которое могло бы помочь нам обоим. Однажды в 1989 или 1990 году я загнал его в угол и озвучил то, что засело у меня в голове. Суть была в следующем. Если уж ему действительно настолько не нравится писать о вине, как он о том говорит, может быть, я похожу за ним хвостом с полгодика или около того. Он познакомит меня с людьми, работающими в этом бизнесе, обучит всему важному, а когда будет такая необходимость, я займу его место, чтобы он мог заниматься тем, что душе угодно. «Да, да», – ответил тот (тогда я еще не догадывался, что это был его отказ в форме согласия) и удалился. После этого мы не возвращались к этой теме около трех месяцев. Неужели моя идея так его испугала? Я терялся в догадках и в конце концов пришел к выводу, что, невзирая на маску грубоватого безразличия, он по-настоящему трепетно относится к теме вина. Тем не менее это не помешало мне ходить за ним хвостом и учиться. До момента его выхода на пенсию и моего вступления в должность прошло не шесть месяцев, а пятнадцать лет.
За эти годы наблюдений я узнал от Фрэнка о необходимости переломить свои представления о вине, за которые я продолжал цепляться. Например, моим основным источником познаний о вине на то время служили Wine Spectator и Роберт Паркер, младший. Тогда мне еще не приходило в голову, что существуют и другие, лучшие способы обсуждать вино и более интересные темы для разговоров, чем мутные ароматы и таблицы винтажей, дегустирование и великие бутылки. Вряд ли Фрэнка можно было назвать настоящим учителем, он не был педантичным, скорее, показывал все на собственном примере.
– Фрэнк, в следующем месяце Wine Spectator устраивает огромную дегустацию на Манхэттене: 350 виноделен, 20 тысяч бутылок! – сообщал я по телефону, предполагая, что он захочет об этом написать.
– Да, да, – ответил тот, опуская мое воодушевление на уровень плинтуса.
Или:
– Фрэнк, тебе нужно обновить свою таблицу винтажей, люди ею руководствуются!
– Да, да.
В конце концов он написал статью «Кому нужны таблицы винтажей?», где объяснял их бесполезность.
Со временем я осознал, что связанные с вином предрассудки вроде таблицы винтажей есть не что иное, как обреченные на провал попытки контроля. Нам кажется, что можно уберечься от плохих вин, покупая только великие винтажи. В результате мы упускаем множество хороших вин, собирая огромные запасы бутылок, которые могут обеспечить удовольствие только спустя годы (поскольку великие винтажи не только долго живут, но и зачастую раскрываются во всей красе только по прошествии длительного времени). Более того, покупка по винтажам не дает гарантий, что вы не приобретете некачественную продукцию, в то время как хорошие производители могут делать интересные вина даже в посредственный винтаж. Наконец, великий винтаж у одного критика оказывается провальным у другого. Знать характеристики того или иного винтажа, несомненно, важно, но их следует рассматривать в контексте. Использование винтажа в качестве быстрой подсказки при выборе вин может обернуться катастрофической ошибкой.
Разумеется, если ваша цель – приобретение вина в качестве инвестиций, а не напитка, тогда винтаж, провозглашаемый богами-критиками великим, является решающим для ценности вашей бутылки, которая
