О его концепции преемственности египетской философии греками с исчерпывающей полнотой можно судить хотя бы по монографии «Религия Древнего Египта»: «Возьмем аспект чисто космогонический, отвлечемся от теогонии. В космогонии участвуют природные субстанции: вода (Нун), земля (Геб), небо (Нут), воздух (Шу), солнце (Атум, Ра и др.), тьма (Кук и Каукет в Гермополе) — или абстрактные начала: бесконечность (Хух и Хаухет), невидимое (Амон и Ама-унет) в концепции того же Гер-мополя. Организатор этих элементов, демиург, сам — один из элементов природы; он появляется из водяного хаоса, изначального океана Нуна. Здесь напрашивается параллель с греческой натурфилософией. Фалес из города Милета (конец VII — начало VI в. до н. э.) первым из натурфилософов считал, например, началом всего воду. Учение Фалеса о воде как начале всего сущего перекликается с представлением египтян о первобытном океане Нуне. Плутарх… прямо заявляет, что свое учение Фалес заимствовал ¦у египтян. Независимо от того, соответствует это истине или нет, несомненно одно: греки знали учение египтян об океане Нуне, и, разумеется, задолго до Плутарха. Ибо если бы они этого не знали, Плутарх не мог бы об этом написать».
Блестящий парадокс на грани тривиальности.
Однако я привел его не только ради изящнейшего, почти математически строгого доказательства преемственности древнеегипетских идей, лежащих, кстати сказать, в основе теургии. Дело в том, что европейцы — наследники эллинской науки — вкладывают в понятие стихии греческое, натурфилософское содержание, тогда как для египтян это были живые боги, коими они и остались под эллинскими именами в колдовских мистериях. Согласно теургической концепции, соответствующий, например, Хроносу свинец — это не только конкретный металл, но и сам состарившийся бог Хронос, которого следовало, как учили алхимики, «исцелить», превратив в золото, вернуть ему с помощью «философского камня» вечную молодость. В изумрудном кристалле, голубке, в медном кольце и пахучей вербене древние оккультисты видели и реальные вещи, и символ божества, и само божество — прекраснейшую Афродиту — Венеру, которой Парис вручил свое роковое яблоко. К сожалению, видимо, из-за узости исторической перспективы и бездумного следования привычным образцам авторы современных оккультных исследований упускают именно этот аспект теургии, сокровенный, существенный.
«Греки не скопировали египетские воззрения, — признает Коростовцев, — а взяли из них то, что можно было положить в основу натурфилософских учений. Разумеется, это предполагало уровень мышления более высокий, нежели религиозно-мифологический». Уровень мышления — это точка отсчета. Собственно, магия потому и осталась висеть в пустоте, что подобный скачок мог разрушить всю ее предельно запутанную архитектонику. Как всякая вера, она апеллировала не к мышлению, а к первобытным инстинктам. Поэтому не столь важно, откуда греки заимствовали двенадцатичленный зодиак — из Двуречья или же нильской дельты. Религиозно-мифологический уровень обеих культур был практически одинаков. Великий Пифагор, впрочем, согласно распространенной молве, 12 лет (12!) провел в Вавилоне и вполне мог получить астрологические знания, с нумерологическими ВЬ1Кладками заодно, прямо из рук тамошних жрецов. И «отец истории» Геродот ясно указывает на то, что эллины научились астрологическим гаданиям у халдеев. Достаточно сказать, что вавилонский жрец Берос пользовался таким почетом в Афинах, что ему поставили памятник. Вавилонская магия не стала чужеродным поветрием в Греции. Местным зкрецам, которые еще задолго до Геродота отождествляли Зевса с Бэлом — Мардуком, а Афродиту — с Иштар, тем более легко было принять халдейское звездочетство.
В Спарте, по свидетельству Плутарха, эфоры[18] раз в девять лет отправлялись наблюдать звездное небо.
Если им удавалось увидеть при этом падающую звезду, то правителя, прогневившего богов, призывали к ответственности. Это был подлинный триумф астрологии, рожденной, чтобы стать покорной служанкой тиранов.
Из многочисленного письменного наследия звездочетов свободолюбивых полисов Эллады до нас дошли лишь сравнительно поздние сочинения Геминуса, поэма Максима и «Четверокнижие», безосновательно приписываемое Птолемею.
Аккумулированное греками наследие Востока сгорело вместе с 700 тысячами манускриптов несравненной Александрийской библиотеки. Халиф Омар, превзошедший печально знаменитого Герострата, руководствовался простейшей сентенцией.
Если все эти рукописи, — сказал он, отдав приказ поджигателям, — повторяют истины, изложенные в Коране, то они бесполезны, если противоречат слову аллаха — вредны. Печальная участь постигла 200 тысяч томов Пергамской библиотеки, а также библиотеку Иерусалимского храма. Хуанди предал огню сочинения, в том числе астрологические, китайских мудрецов. Утрачена знаменитая коллекция Писистрата в Афинах, уничтожены пергаменты тайного убежища храма Пта в Мемфисе…
Лишь случайные обрывки, отдельные фрагменты, загадочные проблески забытых знаний — вот что осталось нам от исчезнувших цивилизаций. Сгорели вырезанные на дереве и никем не прочтенные письмена народа острова Пасхи и книги катаров. Во времена конкисты епископ Ланда предал огню почти все кодексы народа майя, и теперь каждая новая находка археолога перечеркивает все умозаключения предшественников. Наше далекое прошлое — это цепь белых пятен, прерываемая изредка островками достоверных фактов. Мы не можем объяснить пока, откуда в древнем Багдаде за сотни лет до нашей эры знали, как делать сухие электрические батареи, или почему в монетах, относящихся к 235 году до нового летосчисления содержится никель. Это факты, с которыми не приходится спорить. Последовательно соединенные батареи из выгребных ям древнего Багдада давным-давно лежат под стеклом в музее. Кстати сказать, их долгое время принимали за непонятные ритуальные предметы. Только случайно зашедший в музей инженер обнаружил истинную сущность этих столбиков из металлов и смолы. Но сколько еще загадок не получили истолкования!
Насколько можно судить по дошедшим до нас источникам, образованное римское общество взирало на астрологию довольно скептически. И если Сенека признавал влияние планет на человеческие дела, то Цицерон, Плиний Старший, Секст Эмпирик и Гай Петроний довольно едко высмеивали звездочетов. Это не значит, конечно, что астрология не имела в Вечном городе ревностных почитателей. Сатиры Ювенала красноречиво свидетельствуют о том, что аристократы, купцы и плебс с одинаковым увлечением гадали по зодиаку. Особым почетом пользовался астролог Луций Таруций Фирман (116-28 до н. э.), который по поручению своего друга Варрона сделал попытку вычислить по звездам год основания Рима. На первых порах благоволили к звездочетам и цезари, о чем свидетельствует поэма Мани-лия «Astronomica», посвященная Октавиану Августу. Астрологией интересовался и жестокий властолюбец Тиберий, которому будто бы предсказали день смерти, но уже в царствование Клавдия из города был изгнан некий Фурий Скрибониан, осмелившийся спросить у звездого оракула о том, скоро ли умрет император. Вслед за не в меру любопытным гражданином удалились в изгнание и слишком много знающие жрецы.
Впрочем, ненадолго, потому что дальнейшая и никем не предугаданная судьба звездной науки уподобилась качанию на качелях: то вверх, то вниз. Нерон и в особенности Отон расточают астрологам ласки и золото, а Вителлий под страхом смерти выдворяет их с Апеннинского полуострова. Ве-спасиан хотя и подписывает запрещающие декреты, но оставляет при себе домашнего звездочета, а его сыновья Тит и Домициан сами ударяются в вычисление гороскопов. Период относительного благоденствия продолжался довольно долго. Септимий Северу Каракалла, Александр Север даже выплачивали астрологам жалованье и разрешали-им уч, реждать специальные школы, Гонения возобновились, однако, при Диоклетиане и его преемниках, решивших раз и навсегда очистить Рим от халдеев. Ныне мы можем воочию судить о том, насколько успешны были их благие порывы.
На 1980 год в Итальянской Республике насчитывалось 17 тысяч зарегистрированных составителей гороскопов, которые время от времени устраивали, причем с большой помпой, общенациональные съезды. Каждый третий итальянец регулярно следит за астрологическими сообщениями, широко представленными в печати. В Неаполе, например, недавно установили доставленные из Франции автоматы. Набор монет в 2 тысячи лир (чуть больше 2 долларов) обеспечивает мгновенную выдачу гороскопа на каждый день.
В уцелевшем от превратностей судьбы сочинении «Восемь книг Астрономии», написанном сицилийцем Фирмиком Матерном (IV в.), мы впервые сталкиваемся с подробно разработанным учением о 12 «домах», которое вот уже 16 столетий привлекает своим призрачным светом доверчивых мотыльков.
