Потом явился Мотя. Я села рядом с ним на диван и расспросила о том, как он расстался с Орнеллой и Савкой. Выяснилось, что ему пришлось уводить погоню, и он потерял сестру и её спутника. Искать их после этого он не стал — только через пять дней утопил в болоте последнего рейтара и, вернувшись к месту, с которого всё началось, убедился по следам, что ребята давно отсюда ушли, но, судя по всему, плена избежали. А как только он добрался до дому после трёх недель отлучки — тут грум от меня за ним и пожаловал.
Стало неудобно за свою бестактность, но содержимое Неллкиного письма словно подталкивало меня под локоть, и я выяснила у него все обстоятельства их поездки. Невольно улыбнулась, услышав про встречу с моими знакомыми разбойниками и маленькой разбойницей. Но настроения мне это не прибавило. Извинилась перед егерем и опустила домой, благодарно посмотрев ему в глаза — здесь под взорами фрейлин большего позволить я себе просто не могла. Достаточно одного появления лесника в будуаре принцессы — кажется, здесь это не принято.
Непонятная сила несла меня, и я вихрем прошлась по дворцу, делая замечания придворным и раздавая одобрительные замечания челяди.
Этикет? Нет, его я ни разу не нарушила, но, мне кажется, все, кто мог, поспешили спрятаться в свои комнаты или уйти «по важным делам».
За обедом досталось всем, на кого упал мой взор. Кажется, мама была довольна.
— Как хорошо, что принц Говийский наконец-то покинул нас, сказала она мне вполголоса. Ты снова стала похожа на себя.
Упс!
* * *
Из своей комнаты я выбралась, когда дворец уснул. Прокралась к дверям в церковь и прислушалась. Тихо.
Приоткрыла дверь и неслышно проскользнула внутрь — несколько свечей горело, и при их свете я ни на что не натыкалась. Подошла к колонне, приложила к ней трубку, которой выслушивала пациентов. Ни звука. Нажала на один из завитков орнамента. На тот, что ярче остальных поблёскивал от частых прикосновений. Дверь стала медленно открываться, и я быстро спустилась по знакомой лестнице.
Решиться на штурм «настоятельского» логова оказалось не так-то просто. Почти весь день я уговаривала себя в необходимости этого шага, приводила различные аргументы, но все же, основным фактором оказался небольшой пункт из «Уложений об устройстве королевского дворца». Все же я оказалась права: тайные ходы в церкви запрещались категорически. А если есть шанс навсегда избавиться от Патрика, да еще и на законном основании…. Как бы ни было страшно, но я обязана это сделать! Ради Нел.
На этот раз обувь на мне была самая что ни наесть подходящая, а главное — я знала, зачем пришла. Темной фигуре, двинувшейся мне навстречу, протянула объёмистую кружку, накрытую ломтем хлеба с положенным сверху куском мяса.
— Патрик послал, — объяснила я, опередив вопрос и стараясь произнести это не очень звонко, подпуская в голос немного сипения.
Здоровяк понюхал:
— Портер, — отхлебнул глоток. — Портер, — повторил он и присел на скамейку у стены, не обращая на меня никакого внимания. Он ел, и больше его ничто не интересовало.
Я отошла от решётки, за которой он находился, чтобы не оставаться в поле зрения. Слушала довольное чавканье и считала громкие глотки. Наконец звук поставленной на каменный пол оловянной кружки. Всё. Я снова выглянула — отлично. Поели — теперь можно и поспать. Если не толкать человека — пара часов крепкого здорового сна принесёт несомненную пользу его здоровью.
Тем не менее, ситуация не слишком хороша. Тот факт, что сторож расположен за решёткой я запомнила с прошлого прихода сюда. Но дальше находится еще одна решётка. И ключи от обеих… где? Конечно, у спящего.
Поковырялась в замочной скважине инструментами, что были у меня с собой. Но это — медицинские инструменты, а не слесарные. Замок не открылся. Однако мои действия привлекли внимание узников. Они приблизились к другой решетке, внутренней. Дотянуться друг до друга мы не могли, но я перебросила им свёртки с хорошими бутербродами и перекатила тыквенные фляжки.
Мы переговаривались шёпотом. Знаете о чём? Об их здоровье. Бинты, мази, бальзамы и мои инструкции тем же путём, что и пища, перекочевали к адресатам. Всего их было четверо, но один даже не шевелился, а вот троим я, как могла, помогла. Немолодые мужчины… мы не представлялись друг другу. В скудном свете, падающем из-за моей спины, бесформенный балахон с капюшоном вряд и позволил им меня рассмотреть.
* * *
Что же. Опыт в постановке диагнозов меня не подвёл. Сторож — не совсем здоровый человек. Обычно их считают совсем ни на что не годными тупицами, но выполнять несложные действия они способны. А кого ещё заставишь сидеть между двух решёток с ключами от обеих? В общем, кто-то из духовников полагает этого мужчину чем-то вроде своего цепного пса. То есть — всё понимает, а ничего сказать не может. Имеется ввиду, связной фразы от него никто не ждёт.
Поэтому я сообразила, что доложить обо мне своим хозяевам он не сможет. И оказалась права. Уфф. Сомнения, конечно, были, и рисковала я очень сильно. Но ведь Нелка оставила мне нашу страну, чтобы приглядывала. Ну, я и… как смогла.
Троих пленников я вывела через несколько суток. Четвёртый умер до того, как мы пришли с Мотей и справились с замками. А напиток сторожу я в этот раз сварила покрепче, чтобы он не проснулся до прихода хозяев. То есть — до утра. Взлом, сторож отравлен — думаю, его не накажут.
Троица же эта упрятана в лесной глуши и выздоравливает. Они много интересного рассказывают, когда я по ночам тайком выбираюсь из дворца чтобы заняться их ранами и болезнями. Неллке будет интересно, когда вернётся.
Что любопытно — в результате бегства узников никакого переполоха не было, а в тайный ход я больше не совалась. Даже не смотрела в сторону этой колонны, когда бывала в церкви.
Глава 23
Ульяна
В конце этой недели Соня с таинственным видом принесла мне два запечатанных письма без подписи. Я недоуменно посмотрела на девушку, принимая странные послания. Та в ответ лишь плечами пожала:
— С утра почтой доставили.
Проводив Соню, я с беспокойством села за стол, распечатывая первое письмо. Сердце билось, как птица в клетке. Кто мог прислать мне сообщения, забыв подписаться? И почему? Наверное, кто-то узнал об этом «маскараде принцесс», и теперь будет шантажировать меня!
Дрожащими руками я развернула исписанный знакомым мелким подчерком листок бумаги. А прочитав первую строчку, облегченно вздохнула. Это всего лишь Нел!
Она старалась писать самыми общими фразами, не давая никакой конкретной информации и, не знай я ее почерк, вряд ли бы догадалась, что это от сестры. Думаю, именно поэтому она и не подписалась: так безопаснее. Нельзя допустить, чтобы нас раскрыли.
Нел писала, что она все еще работает, — наверняка она имеет в виду поиски отца — говорила, что скучает и волнуется по пропавшему другу, — а это, скорее всего, сестра о Моте. Надеялась также, что у меня все хорошо, интересовалась здоровьем моего «парня» и мамы. Писала, что к зиме постарается быть дома. И хотя сестра побывала еще не во всех запланированных местах, она уже сейчас говорила, что поиски не увенчаются успехом.
И даже через расстояния, разделяющие нас, через бездушную бумагу я чувствовала все горе и разочарование сестры. Она так надеялась, что сможет найти отца, что он еще жив.
Я вздохнула. Когда-то я тоже не могла поверить, что мама умерла. И даже увидев собственными глазами ее тело, думала, что это чья-то злая шутка. Осознание настигло, когда впервые в жизни мама не вернулась домой ночевать.
Думаю, мне было проще, чем сестре. По крайней мере, мне никто никогда не давал надежды. Я всегда знала, что уже не увижу маму. Я смогла смириться. Нел — нет. Именно поэтому сейчас она, рискуя своей жизнью и жизнью Савки, осматривала галеры в Гринринге.
Письмо сестры взбудоражило меня, заставило вернуться к тяжелым воспоминаниям и мыслям. Над душой будто навис камень: большой, темный, страшный. Сейчас я как никогда чувствовала себя одинокой, маленькой и беззащитной. Как никогда помнила, что мне всего пятнадцать.
С тяжелым сердцем я открыла второе письмо. В голове не было ни единой мысли: ни страха, ни любопытства. И сердцем, и разумом я была сейчас очень далеко — рядом с мамой, в детстве. Прижималась к ее груди в поисках сочувствия, искала понимания в словах, любви — в действиях. Как же мне ее не хватает!
Письмо оказалось от Ника. Я грустно улыбнулась: из них с Нел вышла бы отличная пара! Даже мысли порой сходятся — я угадала принца только по почерку.
Его послание было кратким. Но именно оно помогло вырваться из пучины уныния и улыбнуться. На бумаге торопливо было выведено всего три слова:
«Держись. Скоро буду»
* * *
Время пролетало незаметно. Я привыкла к дворцу и его правилам, больше не боялась нарушить этикет или быть разоблаченной. Но все же, такая жизнь ужасно тяготила. Все смотрят на тебя, чего ждут, на что-то надеются, а то и мечтают избавиться от тебя или жениться. Конечно, на мою жизнь никто не покушался, но взгляды некоторых придворных говорили намного больше их слащавых слов.
