Меган удивили слова Бренетты. Она была уверена, что Бренетта сама увлеклась Стюартом.
– Ну что ж, – продолжала Бренетта, – я больше не скажу об этом ни слова, и ничего не расскажу тете Мариль. Мы просто забудем о том, что произошло сегодня, если ты пообещаешь себя вести более достойным образом.
– Я обещаю.
Меган обрадовалась, когда Бренетта ушла. Она была уверена, что Рори не скажет никому, но Бренетта знала, и, следовательно, это Рори выдал ее. Сейчас, глядя на Стюарта, убегающего по ступенькам прочь от нее, у Меган накатились на глаза слезы. Это Рори во всем виноват. О, как она ненавидела его в эту минуту!
Стюарт, одетый в нарядный костюм римского Центуриона, задуманный для роли Марка Антония, чувствовал, что она наблюдает за ним. Он улыбнулся хозяйке, не переставая мысленно проклинать ее дочь. Его сегодняшний промах из-за ее распутного поведения, мог стоить ему всего достигнутого ранее. Это всецело ее вина, и он не собирался позволить подобному повториться. За часы, прошедшие после чуть не случившейся трагедии, Стюарт с холодным расчетом и искусством хирурга вырвал все романтичные чувства из своего сердца, что испытывал к Меган.
Одно хорошо – Бренетта прекрасно попалась на его историю. Даже волнуясь, он сыграл, так хорошо, как никогда раньше. Он улыбнулся, вспоминая свои действия и слова. Это было превосходно.
Стюарт оглянулся в поисках Бренетты. Комнаты постепенно заполнялись десятками одетых в костюмы людей – Генри VIII, Наполеон, Джефферсон Дэвис, Жозефина, королева Виктория и многие другие, в которых возможно было сразу увидеть известную личность. Бренетту он среди них не нашел.
Зато заметил входившего Рори, наряженного в зеленый костюм Ноттингема, с колчаном стрел за спиной и длинным луком в руке. Их взгляды встретились и на мгновение замерли. Стюарт с досадой обнаружил, что первым отвел глаза.
Он начал осторожно перемещаться среди гостей. Он знал, как это важно, пользоваться авторитетом в нужных кругах. Даже в те времена, когда многие бедствовали, как и он, их влияние имело определенный вес. Он увидел Беллвильского банкира (никто больше не мог быть таким толстым) ненавязчиво и уверенно двинулся в направлении к нему.
Наконец-то Бренетта осталась довольна своей внешностью. Ее костюм действительно оказался до неприличия открытым, но ее это не волновало. Единственное, – что имело сейчас значение – это ее великолепный вид. Стюарт не сможет не объясниться в любви, увидев ее такой.
Туника мягко спадала вдоль тела, подчеркивая буквально каждый изгиб фигуры. Она нанесла на веки золотистую пудру. Умело подвела глаза, подрумянила щеки и губы, восхищаясь достигнутой перемене.
Бренетта медленно прошла по верхней площадке, и остановилась у извилистой лестницы. Внизу правил бал. Мельком заметив Рори, она нахмурилась. Бренетта так и не нашла возможности поговорить с ним сегодня. Она по-прежнему удивлялась признаниям Меган в любви к нему. Странно, но она чувствовала, что эта мысль задевает ее самолюбие.
Потом кто-то заметил ее, и шум в комнатах начал стихать. Люди подходили к дверям посмотреть, что явилось причиной такой тишины. Забыв обо всем остальном, Бренетта оглядывала помещение, пока отыскала Стюарта. И, не отводя от него взгляда, стала медленно спускаться по лестнице.
Она была очень красивой. Рори никогда не видел ничего подобного. Казалось, она плывет по лестнице, окидывая присутствующих бегущим взглядом. Может быть, она молода, но на всех Нью-Йоркских вечеринках, и танцах, которые он посещал, похожего эффекта не производила не одна красавица.
Рори пробирался сквозь толпу. Сердце сильнее забилось, еще сильнее. Он хотел обнимать ее, любить, лелеять всю жизнь. Может быть, сегодня вечером…
Он резко остановился. Из круга любопытствующих вперед выступил Стюарт. Он протянул к ней руку, и Бренетта положила ладонь на нее. Как король и королева среди своих подданных, Стюарт и Бренетта направились к восточной гостинной, собравшиеся расступались, уступая им дорогу. Оба высокие, стройные, элегантные, они составили потрясающую пару.
Очарование разрушилось, когда они покинули вестибюль. Публика начала возбужденно переговариваться.
– Вы видели что-нибудь столь романтичное? – спрашивал кто-то неподалеку.
– Ах, если бы хоть один мужчина посмотрел на меня так, я сделала бы для него все, что угодно!
Рори понял, что слишком поздно. Он потерял ее…
Глава 18
Ноябрь 1879 – «Веселая девица».
Корабль поднимался и опускался уже много часов подряд, но Тейлор упорно цеплялась за поручни палубы. Соленая вода брызгами падала на лицо, вызывая жгучую боль в глазах. Она ничего не имела против неудобств, они отвлекали ее мысли о последних днях в Лондоне.
Брент не теряя времени, договаривался об отъезде. Тревога за жену и сына заставляла его торопиться домой, и Тейлор согласилась с ним. Она хотела уехать домой. Она должна была ехать домой. Она надеялась, что никогда больше не увидит тумана и не услышит британский акцент. Бренту удалось достать места на «Веселой Девице», американском клипере,[8] направляющемся в Нью-Йорк. Они были единственными пассажирами, только потому, что назначение корабля состояло в перевозке грузов, а не людей. Капитан любезно предоставил свою каюту Тейлор и Карлтону, когда они поднялись на борт.
– Рад приветствовать вас на борту, мэм. И осмелюсь заметить, дела пойдут лучше для вас и вашей семьи, как только вы снова ступите на родную землю, – сказал он в приветствии.
– Спасибо, капитан. Уверена, что так и будет, – ответила Тейлор.
Когда солнце стало опускаться в море, Брент присоединился к ней на палубе.
– Карл спит, – сказал он, цепляясь за поручни, чтобы удержать равновесие.
– Хорошо. У него был плохой день. Его снова тошнило утром.
– Он скоро привыкнет к качке.
Она согласилась.
– Может быть, завтра успокоится.
Линия горизонта окрасилась красным цветом. И голубизна неба уже становилась темно-серой. Тейлор смотрела на живописный вал, устремилась вперед и умоляя корабль быстрее двигаться к дому, в то время, как руки Брента обнимали ее за талию.
Глава 19
Ноябрь 1879 – «Спринг Хейвен».
После позднего ужина, Стюарт вышел с Бренеттой на улицу. Они мало разговаривали этим вечером, больше смотря друг на друга. Это было не в интересах Стюарта. Только слепец и полный идиот мог не хотеть ее. Но он действительно стремился к ней. Это была очень желанная женщина. В роли Афродиты она казалась ему слишком доступной, чем прежде. Уводя Бренетту в парк, он напоминал себе о необходимости не торопиться, чтобы не спугнуть ее.
