Он милашка, это точно. Бенедикте Риис вынуждена признать это. Один из полицейских, стоявший перед ними в классной комнате.
Ким – кажется, так его зовут, прямые темные волосы, мило зачесанные на левую сторону. Далеко до Паулуса, конечно, но она все равно почувствовала, как защекотало внутри, когда Хелене попросила всех успокоиться. Милашка-полицейский хотел сказать им что-то важное, что-то насчет записки, детского рисунка, какой-то писанины с картинкой совы.
– Всем тихо, это важно, – повторила Хелене еще раз.
– Так вот, если кто-то из вас видел эту записку или что угодно, похожее на нее, раньше, для нас очень важно, чтобы вы рассказали об этом, – повторил полицейский, пустив копии рисунка по рядам.
– Пусть те, кто сегодня здесь, покажут этот рисунок остальным, кто не пришел, хорошо?
Хелене улыбнулась и кивнула собравшимся, но мысли Бенедикте Риис уже унеслись прочь.
Рисунок, который нашли в шкафу Камиллы Грин.
Whatever[17].
Ее чуть не затошнило при мысли о ней.
Камилла Грин.
Все было так хорошо, пока однажды не появилась она, со своим смехом и блестящими глазами, Бенедикте Риис заметила это сразу, кожей почувствовала. Паулус. Что она понравилась ему. Они не целовались и не спали вместе, нет, и тем не менее она ощущала, что между ними что-то есть, что они вместе. Паулус и она. Во всяком случае, она нравилась ему больше всех. Ей он уделял больше всего внимания. И несмотря на то, что в глубине души она знала, что этого никогда не произойдет, она продолжала надеяться, что однажды он все поймет. Что она его любит и что они созданы друг для друга.
Паулус и Бенедикте.
Она вырезала это на столе в своей комнате. С сердечком вокруг. Накрыла надпись, чтобы никто не увидел. И каждый раз, проводя пальцами по их именам в сердце, она как будто чувствовала, что это правда, что они вместе.
И все было почти так, он показал ей укрытие в лесу, брал ее с собой туда, куда обычно не брал других девочек, они вместе проводили время, пока вдруг однажды не появилась она.
Камилла Грин.
Бенедикте едва сдерживала ревность, когда видела, как он увлечен Камиллой. Как показывал ей все. Его рука на ее спине. Улыбка, прекрасные карие глаза, смотревшие на новенькую так, как никогда не смотрели на нее.
Она рада, что ее больше нет.
Наверное, нехорошо так думать, но это правда. Она была рада, что Камиллы больше нет.
Она же все равно все портила. Она не любила Паулуса, не любила так, как его любит Бенедикте. Камилла просто хотела привлекать внимание, чье угодно, что она вообще знала о Паулусе? Как она трясла волосами. Подмигивала ему в столовой. Опускала свитер, оголяя плечо, чтобы выделиться. Просто привлекала внимание. Это не настоящая любовь, какая была у Паулуса с Бенедикте. Она поняла это сразу, уже в первый день, когда он помог ей вытащить чемодан из такси. Сказал ей «добро пожаловать». Показал комнату. Она бы не стала говорить блудница, нет, скорее фальшивая искусительница, как бы то ни было, с тех пор как появилась Камилла Грин, между ними все стало не так, как прежде.
Она должна защитить его, вот что. Потому что он сам не знал, что для него лучше. Как эти растения в нижней оранжерее. Марихуана. Разве он показывал их еще кому-то, другим девочкам? Нет, не показывал. Только ей. Однажды вечером, давным-давно.
Я тебе кое-что покажу, только никому не говори об этом.
Именно она была ему нужна, хоть он сам это не до конца понимал.
Паулус и Бенедикте.
Сердечко на письменном столе, каждый вечер она поглаживала его и целовала на ночь.
– Ну что, девочки, поможем полиции с этим, с этой запиской? Это важно. Хорошо?
Все закивали и тут же убежали вверх по лестнице, каждая к себе. Бенедикте надела на голову капюшон пуховика и заметила, что изо рта идет пар.
Странное что-то в мире творится. Зима в октябре. Не так все должно быть. Может, это знак? Что все не так, как должно быть? Что кто-то должен что-нибудь предпринять? И ведь кое-что случилось, правда? Камиллы больше нет. Может, Паулус тоже это заметит? Этот ранний мороз? И поймет, что он ошибся в выборе?
Она должна увидеть его, она чувствовала это. Им нужно о многом поговорить. Другие искали его, когда приехала полиция, чтобы показать ему записку этой шлюхи, но не нашли.
Но она знала, где он.
Конечно же, знала.
Бенедикте Риис знала все о Паулусе, намного больше, чем он предполагал. Она часто следила за ним. Шпионила, когда он не подозревал. Лучше всего так. Чтобы иногда он и не догадывался об этом. Кто-то должен за ним присматривать.
Укрытие в самом дальнем конце владения. Прямо у соседского забора. Это его маленькое место. Там он обычно бывал. Немногие о нем знали, но она знала. Ведь он брал ее с собой туда. Показывал, как делать скрутку. Она много раз пробовала травку и раньше, но притворилась, как будто не знала, как это. Ей так нравилось, как он ей показывал это.
Потом они вместе курили и смеялись над всем на свете, после того вечера это вошло в привычку, пятничным или субботним вечером, они вдвоем приходили туда посмеяться в тайне от всех. Пока не пришла она.
Камилла Грин.
Иногда Бенедикте стояла снаружи. Под окном. Они не знали об этом. Слушала, как он шепчется и смеется с Камиллой так же, как это раньше делал с ней.
– Паулус?
Бенедикте постучалась, ответа не было.
– Паулус?
Она еще раз постучалась, приоткрыла маленькую дверку и осторожно вошла.
44
Главный хранитель Природно-исторического музея Тур Ульсен оказался мужчиной пятидесяти с чем-то лет, на первый взгляд очень напоминавший Альберта Эйнштейна, с белыми седыми волосами, торчащими во все стороны, личность настолько рассеянная, насколько прекрасная.
– Вот и вы, наконец-то, – сказал Тур Ульсен, провожая Мию Крюгер в свой кабинет. – Прилично времени прошло, должен сказать. Долго вы ехали. Кофе, чай или перейдем сразу к делу?
Для хранителя это явно было серьезно. Взлом в музее. Пропавшие совы. Во дворе уже давно должна была стоять дюжина машин с мигалками и завывающими сиренами. Миа украдкой улыбнулась. Она к такому привыкла. Первое знакомство с криминалом обычно так и происходило. Люди думают, что приедет полиция. Без промедлений. Раскрыть дело. Как по телевизору. На самом деле, очень милая наивность, но далека от действительности, конечно. Миа не помнила всю статистику, но цифры не утешающие. Что-то около ста тридцати тысяч зарегистрированных краж в прошлом году в Норвегии. Сто двадцать тысяч дел приостановлены. Только десять тысяч раскрыто. Позор, конечно. И Миа очень сомневалась в том, что небольшие ресурсы, предоставленные для раскрытия краж, были задействованы в поиске пропавших птиц. Тридцать убийств. Двадцать три из них раскрыты. Ни одно не приостановлено. Такая статистика ей нравилась больше. Но взломы? Нет, тут гордиться нечем. На самом деле, это не ее проблема. У нее и так достаточно работы.
– Мы можем сразу перейти к делу, – кивнула Миа.
– Вы одна? – спросил рассеянный беловолосый человек, оглядевшись по сторонам.
– Что? – спросила Миа.
– Вы одна? Больше никто не придет?
Миа снова сдержала улыбку. Вот чудак этот Ульсен, как будто живет в другой реальности. Как будто он забыл, что прошло два месяца с момента регистрации взлома.
– Вы понимаете, что у нас здесь совершенно уникальная коллекция экспонатов? Более двух миллионов видов со всего мира. Млекопитающие, птицы, рыбы, насекомые, ракообразные, моллюски, гельминты…
– Гельминты?
Ульсен посмотрел на нее поверх очков.
– Беспозвоночные виды. Одноклеточные и многоклеточные организмы.
Главный хранитель покачал головой, слегка вздохнув. Похоже, он уже решил, что полиция прислала кого попало на дело такой огромной важности.
– Но украли только сов? – спросила Миа, с трудом сдерживая улыбку.
– «Только»? – переспросил Ульсен, снова на нее посмотрев. – Все норвежские совы были собраны в одном месте, это может показаться мало, у нас водится всего десять видов, и тем не менее, вы представляете, какую работу я проделал?
– Я понимаю, – серьезно кивнула Миа. – Значит, всего десять видов в Норвегии? Сов?
– Воробьиный сыч, мохноногий сыч, болотная сова, ястребиная сова, ушастая сова, филин, неясыть обыкновенная, неясыть бородатая, длиннохвостая неясыть, белая сова, вместе с сипухой одиннадцать, ее мы часто наблюдаем, но она, естественно, здесь не гнездится.
– Вот это да, – ответила Миа. – А где они все у вас стояли?
– В постоянной экспозиции. «Норвежские и зарубежные животные», – гордо кивнул Ульсен.
Миа явно почувствовала, что это его любимчики.
– Как я сказал, наша постоянная коллекция. Мы нечасто ее меняем, но однажды мне пришла в голову идея. Совы. Норвежские совы. Потрясающая птица. Мистическая птица. Такое молодежь должна оценить. Помогло бы увеличить количество посетителей. Понимаете?
