- А какая мать при вас в игуменьях сидела? - спросила Дарья Сергевна.
- Матушка Екатерина, - отвечала Аграфена Ивановна. - Строгая была старица, разумная, благочестивая. Всяким делом управить умела. И предобрая была - как есть ангел во плоти, даром что на вид сурова и ровно бы недоступная. Настоящая всем мать была. И необидливая - все у нее равны бывали, что богатые, что бедные; к бедным-то еще, пожалуй, была милостивей.
- А нынешнюю игуменью знаете? - спросила Дарья Сергевна.
- Как же не знать матушку Манефу? - сказала Аграфена Ивановна. - При мне и в обитель-ту поступила. В беличестве звали ее Матреной Максимовной, прозванье теперь я забыла. Как не знать матушку Манефу? В послушницах у матери Платониды жила. Отец горянщиной у ней торговал, темный был богач, гремел в свое время за Волгой... много пользовалась от него Платонидушка.
- А еще кого из теперешних обительских знаете? - спросила Дарья Сергевна.
- Многих знала, всех от первой до последней знала я, сударыня, - сказала Аграфена Ивановна. - Не знаю только, в живых ли теперь они. Знала матушку Таифу, матушку Аркадию, матушку Виринею-келаря даже очень близко знала, а живы ль они теперь, того уж не знаю.
- Живы, - молвила Дарья Сергевна. - Все три живы.
- А нешто вы бывали в скитах? - спросила Аграфена Ивановна.
- Больше шести годов у матушки Манефы выжила я в обители, - отвечала Дарья Сергевна. - Сродница моя, дочка купца Смолокурова, обучалась там, так я при ней жила. Всех знаю: и матушку Таифу, теперь она в казначеях, и уставщицу мать Аркадию и Виринею, эта по-прежнему все келарничает.
- Ну вот, сударыня, до чего мы с вами договорились. Так впрямь и в Комарове живали и матушек тамошних знаете, - молвила Аграфена Ивановна. - А матушка Неонила здравствует ли? Подруга была мне самая ближняя, самая любимая, Натальей Васильевной в беличестве-то звали ее.
- Лет пять как преставилась, - сказала Дарья Сергевна. - Я еще застала ее в обители. Хворая была такая, немощная сама, бывало, все у бога просит, чтоб прибрал ее с сего света поскорее.
- Эх, Натальюшка, Натальюшка! - с глубоким вздохом промолвила Аграфена Ивановна и, встав с лавки, положила перед иконами семипоклонный начал за упокой души рабы божией инокини Неонилы.
Пока у хозяйки с гостьей шли разговоры про Манефину обитель, воротилась с самоваром и чайным прибором Даренушка, в то же время Аннушка пришла из задней избы с яичницей. Дарья Сергевна с хозяйкой и ее дочерьми села за чай.
- Что вы, сударыня, осмелюсь спросить вас, в дальний путь отправляетесь аль куда неподалеку отсель едете? - спросила Аграфена Ивановна.
- Сюда было ехала, матушка, да, кажется, понапрасну. Никакого толка добиться не могла, - ответила Дарья Сергевна. - Утишится, бог даст, гроза, прояснится на небе, поеду домой обратно. Мы ведь не дальние наш-от город всего верст сорок.
- Так вы только до Миршени? - спросила Аграфена Ивановна.
- Не до Миршени, а поблизости от вас, - ответила Дарья Сергевна. - Рядом тут поселок новый есть, Фатьянкой прозывается.
Отставив недопитую чашку чая, Аграфена Ивановна пристально поглядела на гостью. И Аннушка с Даренушкою тоже стали смотреть на Дарью Сергевну с удивленьем.
А Дарья Сергевна свое продолжает:
- Думали мы, не воротилась ли в Фатьянку тамошняя помещица Марья Ивановна. У сродников гостит она в Рязани, и, кажется, пора бы ей воротиться...
- Не слыхать, чтобы приехала, - сдержанно и сухо промолвила Аграфена Ивановна. - А у вас какое дело до нее?
- Особенного дела нет, - сказала Дарья Сергевна, - а гостит в тех же местах, куда она уехала, в Рязанской губернии, дочка моего сродника Марка Данилыча Смолокурова... Марья Ивановна, фатьянская-то помещица, обещала ее в наши края привезти. Вот и полагали мы, не в Фатьянке ли она теперь. Марко Данилыч у Макарья в ярманке был и, только что воротился, тотчас меня за дочкой послал, без малого три месяца с ней не видался... Приехали мы в Фатьянку - в барском дому ни огонечка, ворота изнутри заперты, частокол высокий-превысокий. Стучались мы, стучались, больше часа стучались, так никакого ответа и не добились. Послышались было людские голоса, и кучер громче стал кричать, а все-таки не было ответа. Поехали по дворам - и там ни в одном не видать огонька, а еще не больно поздно было. Так и не добились ответа. А меж тем гроза собралась, дождик пошел, мы к вам в Миршень и поехали - здесь хоть не узнаем ли, воротилась в Фатьянку Марья Ивановна или нет еще.
- Это у них, у фатьянских, завсегда так, - немного погодя молвила Аграфена Ивановна. - Бог их знает, что за люди. Почитай уж полгода, как они в соседство к нам поселились, а ни с кем из здешних словом даже не перемолвились. Чудные!.. Только и видно их, что иной раз на базар придут - хлеба аль другого чего искупить. А барыни в Фатьянке нет еще. Заверное говорю. Ежели б приехала, беспременно бы прислала за чем-нибудь на село, насчет съестного там, что ли, али чего другого. Дело-то у нее еще на нове, хозяйства покамест никакого, запасенного нет ничего. Хоть за капустой аль за огурцами прислала бы.
- В лес по грибы сегодня ходила я, - молвила рябая Даренушка. - Всю Фатьянскую долину вдоль и поперек исходила. В барском дому окошки все скрыты (Ставнями закрыты.). Должно-быть, барыня еще не приезжала. И никакого знака нет, чтобы дом был жилой.
- Верно, что не приехала, - подтвердила слова дочери Аграфена Ивановна. На этот счет будьте спокойны, сударыня.
- Кузнец Вахрамей говорил в воскресенье, - прибавила Аннушка, - что к нему на кузницу приходил из Фатьянки какой-то тамошний покузнечить, так он, слышь, поминал, что ихняя барыня раньше Покрова в Фатьянку не будет. А зиму, слышь, здесь будет жить - конопатчиков уж наняли дом-от конопатить. Хотели было и штукатурить, да время-то уж поздненько, да к тому ж и дом-от еще не осел.
- До Покрова не будет, говоришь ты, красавица? - молвила в раздумье Дарья Сергевна.
- До Покрова. Так говорил Вахрамей, - ответила Аннушка.
- Господи милостивый! - вполголоса проговорила тоскливо Дарья Сергевна.
- Насчет самой барыни я вам ничего не скажу, сударыня, потому что вовсе ее не знаю, - сказала Аграфена Ивановна. - А крестьяне у нее и дворовые, что при доме живут, - самые чудные люди. Ни сами ни к кому, ни к ним никто. Только и видишь их на селе, что в базарные да воскресные дни. А в церковь ходят все от мала до велика. Здешний церковный поп не ухвалится ими - не пропустят ни одной праздничной службы, будь дождик проливной, будь грязь по колено, они беспременно в церковь идут. Богомольны, надо правду говорить, оченно даже богомольны.
А все тремя перстами молятся, по Никонову, значит, новшеству. И барыня тоже, слышь, богомольная, и она в церкви кажинный праздник бывает, а теперь вот не видно ее, стало быть не приезжала. И то взять, ежели ехать в Фатьянку, нашего села не миновать; с какой стороны ни поезжай другой дороги нет. А барыню из сельских никто не видал, чтоб она проезжала.
- А что у вас про нее слышно, про барыню-то? Да не барыня она, впрочем, а старая барышня, - сказала Дарья Сергевна.
- Мало ее знают у нас, - отвечала Аграфена Ивановна, - хоть сначала она и проживала на селе. У Мокея Сергеича жила в доме, человек он большой, зажиточный, дом полная чаша, на миру воротило - что на сходе ни молвит, тому так и быть. Кажись бы, добрая она. Всех обдарила, парнишки да девчата особливо остались ею довольны - пряников, бывало, орехов, стручков, всякого другого лакомства чуть не каждый день, бывало, покупает им.
Из соседних деревень даже ребятишки стаями к ласковой барыне прибегали. И наших сельских девушек к себе зазывала, потчевала их всем хорошим и была такая приветливая, что ровно бы и не барского рода, а из простых. И все доброму их учила, как жить девицам по-хорошему, а и то, признаться, еще им говорила: "Не ходите замуж, пташечки, живите на всей своей воле". А сама великая постница ни мясного, ни вина, ни пива в рот не берет и другим не советует, зато в постные дни и молоко хлебает и яйца ест. Такая чудная, а добрая. А в церковь к службе обо всяку пору.
Церковным попам спервоначалу-то это не больно было в охоту, потому что у них по будням-то одни колокола службу правят, а поп с дьячком да причетники либо спят, либо бражничают, а тут каждый при своем деле будь. Барыня не рядовая, из знатных, родовитая, генеральская дочь, скажет архиерею про поповскую неисправность, космы-то затрясутся. Однако ж по времени и попы ею остались довольны - богатую благостыню им подает.
- А люди-то ее в Фатьянке что поделывают? - спросила Дарья Сергевна.
- А кто их знает, что они делают, - отвечала Аграфена Ивановна. - А надо думать, что у них неспроста что-нибудь... Недоброе что-то у них кроется, потому что доброму человеку с какой же стати от людей хорониться? А они всегда на запоре, днем ли, ночью ли - никогда не пущают к себе. Мудреные!.. Призадумалась Дарья Сергевна. "А что как и Марья Ивановна такая же?.. А что как и Дунюшка?" - подумала она, и кровью облилось сердце ее.
