Вскочив с подстилки, Гектор повел шестерых щенков во двор. Двойняшки со смехом побежали за ним, а Эшби остался наедине с Изабель.
Она попыталась встать, но Эшби обнял ее за талию, наклонился и поцеловал. Изабель охнула от неожиданности, но не отстранилась. Эшби вновь вознесся на небеса, но он хотел от Изабель большего — целую жизнь, наполненную смехом, весельем и всем тем, чем в избытке обладали Обри.
— Н-никогда больше н-не делай этого! — Изабель гневно глядела на Эшби. Ее грудь вздымалась, а у основания шеи отчаянно пульсировала жилка.
— Почему? — Дыхание Эшби было горячим и тяжелым.
— Ты прекрасно знаешь почему! — строго произнесла Изабель. Она вновь попыталась встать, но Эшби крепко держал ее за талию. Она выгнулась, запрокинув голову назад.
— Не уходи от меня, — прошептал Эшби. — Я знаю, что ты меня любишь. Ты сама мне сказала об этом.
— Больше не люблю.
— Что же вызвало столь неожиданные и ощутимые перемены в твоем сердце? — сквозь зубы процедил Эшби.
— По большей части твое поведение. А еще мой новый поклонник.
— Золотой Ангел? — презрительно бросил Эшби, снедаемый ревностью и отчаянием.
— Кроме того, перемены не были неожиданными.
— Но прошло всего две недели, Изабель! — Боль разрывала Эшби сердце, лишая возможности дышать. Ему было ненавистно слышать, с какой любовью Изабель произносила имя этого мерзавца.
— За две недели могло произойти многое, Эшби. Джон — джентльмен до мозга костей, и его поведение тому доказательство. Он даже согласился помочь представить в парламенте наш законопроект.
— Ты говорила мне об этом две недели назад. Он что-то уже сделал?
— Кое-что сделал. Он посетил одно из наших собраний. Прочитал законопроект и одобрил его. Он…
— Просмотрел его, не сомневаюсь, — возмущенно и зло перебил Эшби. Он был готов убить себя за то, что эта белокурая акула добилась успеха, пока он только собирался это сделать.
— Он употребил все свое влияние, чтобы добыть для нас списки…
Если Изабель действительно отдала свое сердце Джону, он выставит себя полным дураком, признавшись, что вместе с Бруксом на протяжений двух дней просматривал личные дела военных, чтобы составить смету для законопроекта; что скакал всю ночь под проливным дождем, потому что не мог больше вынести ни минуты разлуки с ней.
— А как ты отреагируешь на то, если я скажу, что приготовил для тебя нечто более важное, нежели списки?
Изабель закусила нижнюю губу, стараясь понять, можно ли доверять Эшби.
— Ну, и что же ты для меня приготовил?
— Смету, составленную по всем правилам и подписанную дипломированным бухгалтером мистером Бруксом.
Смятение и радость озарили лицо Изабель.
— Ты правда сделал это для меня?
— Я готов ради тебя на все, Изабель, — тихо ответил Эшби. — Неужели ты этого еще не поняла?
Лицо Изабель вновь приняло презрительное выражение.
— Я ничего не понимаю, когда дело касается тебя.
— А что подсказывает тебе твое сердце? — тихо спросил он. Изабель смотрела на графа глазами женщины, изведавшей страсть и сохранившей ее в своей душе.
— Сердце говорит мне, что я должна отвергнуть тебя, Парис. Оно говорит, что тебе нельзя доверять.
Эшби подцепил пальцем выбившийся из прически золотистый локон.
— Но ты еще меня не отвергла? — Фраза прозвучала как вопрос.
Изабель выпрямилась.
— Думаю, будет правильно сообщить тебе, о том, что Стилгоу позволил Джону ухаживать за мной.
Застарелая рана в груди Эшби вновь начала кровоточить.
— Ты ожидаешь предложения руки и сердца?
— Мне нравится Джон. Он нежный и добрый. Ему несвойственна переменчивость. Он не нарушает слова и не вынуждает меня оставаться наедине с собой. Если он сделает предложение, я должна буду принять его.
Годы, проведенные за игорными столами и в светских будуарах, научили Эшби читать, что называется, между строк. Изабель сказала, что должна будет принять предложение, а это означало, что она его еще не приняла. И еще это слово «должна»… Это Стилгоу заставляет ее принять предложение? Эшби требовалось время, чтобы вновь заслужить доверие Изабель и завоевать ее сердце.
— Прежде чем я передам тебе смету, мне хотелось бы прочитать законопроект. Он у тебя с собой?
— В доме. Только я не понимаю, зачем тебе это. Джон все взял в свои руки и пока не отступился отданного слова. Он сказал, что почтет за честь представить его в парламенте.
— Уж сделай одолжение. Не хотелось бы обнаружить, что смета составлена неверно. — Вполне разумный и логичный аргумент. К нему Изабель прислушается.
— Хорошо. Но как его тебе передать?
— Принеси сама. Сегодня вечером. — Эшби смотрел в ее глаза, стараясь понять, пугает ли ее перспектива остаться с ним наедине.
— Ты вновь пытаешься уговорить меня тайно встретиться с тобой! — недоверчиво заметила Изабель.
Эшби тотчас же почувствовал себя оскорбленным.
— Хорошо. Не приходи, — с обидой произнес он. — Я пришлю смету по почте, когда вернусь в Лондон. Ты сама сможешь проверить ее.
— Две недели назад ты сказал, что не хочешь иметь со мной ничего общего.
— И ты мне поверила? — Эшби погладил нежную щеку Изабель и притянул ее ближе, чтобы поцеловать.
— Не знаю, что за игру ты затеял, но…
— Это не игра, — произнес Эшби со всей искренностью, на которую был способен. — Я хочу тебя. Отчаянно.
— Ты очень сильно обидел меня, Парис.
— Изабель, я сделаю все, что в моих силах, чтобы вновь завоевать твое доверие и любовь.
Изабель встала.
— Я тебя не понимаю. Я не знаю, чего ты от меня хочешь, и сомневаюсь, что смогу когда-либо вновь поверить тебе.
Вскочив на ноги, Эшби схватил Изабель за плечи.
— Послушай меня, — хрипло прошептал он. — Даже если я опоздал на две недели, я считаю, что не потерял право на счастье, и пусть Джон Хэнсон убирается ко всем чертям. — Эшби накрыл губы Изабель своими в глубоком страстном поцелуе и целовал ее до тех пор, пока дух борьбы не покинул ее. Она со стоном обмякла и ответила на поцелуй.
К тому моменту, как Эшби оторвался от нее, чтобы набрать в грудь воздуха, глаза Изабель затуманились от страсти.
— Хочешь сказать, что собираешься ухаживать за мной? — тяжело дыша и не спуская глаз с его губ, спросила Изабель.
Не желая ставить себя в положение, при котором придется снять маску и разрушить все слишком быстро, Эшби произнес:
— Я хочу сказать, что я глупец и что я сильно сожалею о том, что причинил тебе боль. А еще я намерен во что бы то ни стало сделать тебя своей.
