вместе с другими кодерами в вашей серверной.
– Э-э-э, точно? – переспрашиваю.
– Ты ещё здесь? – рявкает Сергей.
Я, чуть опустив голову, быстро прохожу в свой бывший кабинет за ноутбуком, потом в серверную, где мне объясняют, что нужно делать.
В отдел клининга меня, кстати, всё равно перевели. Тем же вечером я подписал необходимые бумаги, Нина показала новую запись в трудовой. Зарплата упала в шесть раз. Вернее, официальная зарплата. Остальные деньги я теперь получаю в белом конверте. Кому рассказать – умереть со смеху можно. Уборщик, одновременно являющийся психом со справкой, неофициально следит за безопасностью целого направления разработки, отвечающего за программное обеспечение в сети крупнейших супермаркетов города, а скоро и в некоторых банках. Бойтесь стартапов, пользователи!
Это небольшое признание, доверие, если хотите, придаёт сил. Пока Александр в отпуске, я занимаюсь администрированием компьютеров компании в одиночестве, частенько вечерами задерживаюсь на работе, приводя в порядок домашние ноутбуки членов семьи Сергея, что неофициально входит в обязанности Александра. Хочу заметить, что, несмотря на теперь непрекращающийся ни на час шум прибоя в моей голове, я ни разу за этот месяц не напортачил, хотя и под конец устал как лошадь, да и эхо стало повторять за мной слова чаще, чем я привык.
– Вдох и выдох, – говорю я, заглядывая Але в глаза. – Ты торопишься. Делай так, как я говорю. Медленный вдох и медленный выдох.
Телефон на её столе трезвонит не переставая, на экране мигает номер Веры Анатольевны.
– Аля, вдох-выдох. Аля!
– Да-да, я пытаюсь.
– Если ты меня не послушаешься, этой ночью будет так же, как и прошлой, но в этот раз я не сжалюсь на твои мольбы. Я не шучу.
– Да-да, я поняла, – повторяет она. Прикрывает глаза, расслабляет плечи, глубоко вдыхает, затем выдыхает.
– Молодец. Теперь отвечай на звонок. И помни, что все условия договора с нашей стороны выполняются в срок.
Аля кивает и прикладывает трубку к уху. Она ведь опять пыталась нервничать несколько дней назад. Пришла домой злая, не хотела со мной разговаривать, фыркала и отворачивалась. Неудачно уронила на пол блюдце, после чего полчаса рыдала над осколками, не поддаваясь ни на какие уговоры. В такие моменты я знакомлю её, скажем так, с элементами антуража российских психбольниц. Экскурсию провожу, бесы в моей голове. Прошлой ночью я до четырёх утра не разрешал погасить яркий свет в спальне, как часто делают в психбольницах. Хорошенько отдохнуть в таких условиях физически невозможно, хотя, кто говорил об отдыхе? Очень часто основная цель наших клиник заключается в том, чтобы свести с ума тех, кто по каким-то причинам не успел до конца сделать это самостоятельно на свободе.
– Вера Анатольевна, я прошу вас подготовить список необходимых вам доработок, с чётко проставленными приоритетами. Мы обсудим этот перечень с программистами, только после этого я смогу сориентировать по срокам разработки. Но не раньше.
Я беззвучно хлопаю в ладоши и покидаю её кабинет, будучи полностью спокойным за свою Алю.
Глава 17. Аля
Понятия не имею, на что я надеялась, влюбляясь в больного человека и заставляя его поверить, что вместе мы преодолеем любые препятствия. А затем, когда позволяла ему проверять и править рецепты, которые выписывали мне врачи. После возвращения из Египта я прошла осмотр у терапевта и невролога, сдала несколько анализов, определивших у меня невроз и кое-что по мелочи. Когда внутри покой и гармония, невероятно сложно поверить, что в любой момент жизнь может сделать подсечку, приготовив в месте твоего падения бездонную яму, наполненную зыбучим песком. Ты можешь ничего не делать, просто стоять на месте, а тебя подтолкнут к болоту, из которого самостоятельно не выбраться.
Я вижу наши отношения с Олегом так: мы оба тонем, держа в руках разные концы одной верёвки, попеременно захлёбываемся, но не даем сгинуть другому.
Что ж, было много прецедентов, благодаря которым я должна была догадаться, что пришла моя очередь вытаскивать его. Но мне слишком сильно хотелось счастья, я игнорировала знаки.
Переломным моментом оказалось утро накануне моего отъезда в командировку. Мы с Ниной сидели в моём кабинете и чертили график поставок новой версии нашим клиентам. Дверь резко открылась, и на пороге появился Олег с безумными глазами. Первое, о чём я подумала: какой же мятый у него свитер. Щёки мгновенно запылали от стыда, потому что вчера вечером я обещала, что приведу в порядок его накануне выстиранную одежду, а потом напрочь забыла за разговором с подругой. Утром же мы, как и обычно теперь, опаздывали, поэтому я даже не взглянула, что он натянул на себя. Из меня отвратительная жена, как он только терпит это.
– Аля, мне только что позвонили. Представляешь, Хемингуэй умер. – Серые глаза с опаской смотрели на меня, словно он ожидал, что я грохнусь в обморок от этой новости.
– Олег, ещё в прошлом веке, – приподняла левую бровь невозмутимая Нина. – Раз уж ты об этом заговорил, Пушкина, Лермонтова и Толстого тоже давно нет с нами, – добавила она полушёпотом, сопроводив жестом рукой, дескать, держись, мы с тобой.
Олег на минуту растерялся, потёр лоб, взглянул на дверь, но потом резко обернулся на нас.
– Нет, другой Хемингуэй. Виктор Петрович, поэт, он лежал вместе со мной в больнице. У него, так же как и у Хемингуэя, после электросудорожной пропала способность сочинять.
– А, этот, – не без облегчения выдохнула я. Потом быстро добавила, устыдившись своих чувств: – Мне очень жаль.
– Да. Представляешь, он хотел о чём-то поговорить со мной перед смертью, но не успел. – Олег пожал плечами. – Это очень странно, он редко с кем-то разговаривал, даже врача своего не помнил в лицо, а моё имя не забыл.
– Тебе позвонили его родственники?
– Нет, моя мама. С ней связалась сиделка Виктора Петровича. Знаешь, я навещал старого поэта сразу, как выписался из частной клиники. Его вместе с большинством пациентов и персоналом перевели в другую больницу, после того как закрыли ту… ну, про которую я тебе рассказывал. У меня там много знакомых, нужно будет, кстати, как-нибудь съездить. Интересно. – И, глубоко задумавшись, он ушёл к себе в кабинет.
Вечером мне позвонила мать Олега и настойчиво расспрашивала, как тот себя ведёт, хорошо ли он спит, как питается. На вопросе, изменились ли как-нибудь наши отношения в интимном плане, моё терпение лопнуло:
– Инна Викторовна, вы что-то конкретное хотите мне сказать? При всём уважении я не могу больше разговаривать, потому что нахожусь в самолёте, который через пару минут взлетает.
– Алечка, недавно умер приятель Олега, переживаю, как он воспринял
