Окружающая реальность вдруг пошла зыбью. Словно в ровном потоке времени возникла воронка, и закручивалась все сильней. Музыканта затягивало в нее, и затягивало быстро.
Как моряка, упустившего время для пересечения опасного места, и угодившего прямо в воронку Мальстрема. Да только бросить свою шхуну Рикошет не мог, не было и бочонка, с которым можно было бы покинуть гибнущее судно, стремительно идущее в глубину водоворота.
Рикошет закрыл глаза.
Он уже знал, кого сейчас увидит.
* * *
Рита вскочила и метнулась в комнату. Грин поспешно натянул штаны и вышел в коридор.
Девушка вышла из комнаты. Такого отрешенного лица он раньше никогда у нее не видел.
– Только не ходи к ним сейчас, – сказал Рома. – Пожалуйста.
– Ты оказался прав, – со спокойствием приговоренного к смерти сказала Рита. – Пойдем, у меня еще водки немного есть…
Они вернулись в кухню. Рита открыла холодильник и достала стоявшую на дверце «маленькую».
– С чего ты взяла? – спросил Рома, глядя, как Риты вынимает из ниши под окном банку с солеными огурцами. – Что я таки прав?
– Возьми стопки, там на полке, – сказала она.
Грин послушался. Девушка плеснула себе и ему, выпила залпом и полезла в банку за огурцом.
– Достань и мне, – сказал Грин. Его рука не проходила в банку, а где у Риты вилки, чтобы подцепить ею огурец, парень не знал.
Рита вытащила два крепеньких огурчика в пупырышках, один положила на скатерть перед парнем, а от второго смачно откусила.
– Я позвонила Гарику, – бесцветным голосом сказала она. – Его мобильник заблокирован. А он никогда не выключает мобильник. Даже когда спать ложится. С завода могут позвонить, да мало ли что. Ставит на вибрацию, и все. А вот когда трахается – вот тогда да, просто вырубает телефон свой…
Грин не знал даже, что такого сказать, чтобы утешить девушку или хотя бы отвлечь ее.
– Помнишь, как там было написано? – сказал она. – В этой Вичкиной книжке? Настоящая любовь не знает ни самолюбия, ни гордости. Он же ведь это не назло тебе. Если ты любишь Гарика, ты…
Но Рита уже справилась.
– Ладно, утро вечера мудренее, – сказала она. – Давай спать наконец ляжем…
Рита ушла. Грин некоторое время полежал в темноте, проклиная себя последними словами. Ну что стоило промолчать! Но всегда, когда он просто рассуждал логически, когда размышления вели его к результату, о котором он сам еще не догадывался, ему очень сложно было сдержаться и не начать рассуждать вслух.
«Дорассуждался», мрачно думал Рома. – «Гарику обеспечен дикий скандал… Рикошета она теперь возненавидит, а ведь так хорошо относилась к нему».
Рома подумал, что если бы у него была девушка, и она изменила был ему с женщиной, он бы не очень сильно рассердился… Испугался бы, наверное, что женщина может оказаться лучше него в постели и теперь подружка его бросит, но не рассердился бы… Что такого, подумаешь…
«Слишком много «если» и «бы», усмехнулся Грин, засыпая.
Но заснуть по-настоящему он не успел.
Когда на нем оказалось горячее тело и губы покрыли его шею и лицо беспорядочной россыпью поцелуев, он в первый момент испугался со сна. Но потом понял, что это Рита, и чуть не застонал от отчаяния. «Да что вас так всех разобрало сегодня», подумал Рома. – «Катя, теперь Рита…»
Он попытался отвести проворные руки Риты от своего пояса, но не успел. Девушка расстегнула молнию на джинсах с ловкостью, свидетельствующей о большом опыте в такого рода делах.
– Прекрати, – пробормотал Рома, отбиваясь. – Я не сплю с женщинами, которые хотят не меня. Ты ведь просто хочешь отомстить. Да и меня не возбуждают девочки, чью письку я видел еще лысой…
Ответом ему стал сладкий шепот:
– Зачем ты врешь, Грин… Дай мне немного счастья
– Это не будет счастьем, Рита, – возразил Грин и чуть не вскрикнул. Девушка перенесла поцелуи зону намного ниже шеи парня.
Грин взял ее за плечи и с усилием оторвал от себя. Теперь они сидели рядом на топчане, и Грина просто трясло. Но Рита этого не замечала, как и не замечала почти ничего вокруг.
– А Рикошет бы дал! – крикнула Рита, но Грин слышал, что она чуть не плачет.
Рома хотел напомнить, кому сейчас дает Рикошет, но сдержался.
– Нет, – сказал Грин. – Нет, Рита. Ты единственное, что у меня осталось. Я не могу.
Рита всхлипнула, а потом и зарыдала в голос:
– А Гарик единственное, что было у меня-ааа...
– Не плачь, – сказал Грин. – Ты же знаешь, что не могу видеть, как ты плачешь.
Рита рыдала.
– Ты и не ви-ии-дии-шь, – сказала она. – Темно здесь…
Рома вздохнул. Затем обнял Риту за плечи и уложил на топчан, а сам встал над ней, опираясь на локти и колени. Топчан угрожающе хрустнул, но выдержал. Грин глубоко вздохнул, зачем-то посмотрел в окно, где кроме одинокого фонаря странной формы… а нет, это луна… ничего не было, и поцеловал ее в шею. От неожиданности Рита перестала рыдать.
– Хорошо, я тебя трахну, – сказал Рома и лег на нее.
– Какой ты тяжелый, – пискнула Рита.
Грин был всего на полголовы ниже Рикошета, но намного стройнее бас-гитариста. Рома поднялся, подвинул на столе банку с огурцами, сбил в кучу стопки, чашки и доску с остатками рулета. Посуда, сталкиваясь между собой, жалобно зазвенела, но славу богу, ни разу не раздалось резкого «кряк», свидетельствующего о том, что что-то все-таки разбилось. Затем Рома вернулся к ошеломленной девушке – Рита неподвижно лежала на топчане, не понимая, что он делает – обхватил девушку за талию и посадил на стол.
– Только это будет дорого стоить, – чуть задыхаясь, сказал Грин.
Рита закусила губу. Он стоял перед ней, весь облитый лунным светом, и она впервые заметила, какое красивое у Грина тело. Не бездумно перекачанное, какое было у Леши, а сильное и гибкое, как у юного бога.
– Сколько?
– Восемьдесят рублей. Столько стоит место в купе. Плацкарта, наверно, дешевле, но там все забито…
Рита вздрогнула. Затем спрыгнула со стола и вышла из кухни.
* * *
Алик сидел на табурете посреди унылой плоской равнины. Пейзаж уже успел ему порядком поднадоесть, да и табуретка была на редкость неудобной. Сначала Алик думал о предстоящей встрече, но последние минут пять все его мысли крутились вокруг одного – почему, интересно, нельзя было поставить здесь офисное кресло? Лиловая, в черно-красных разводах равнина по гладкости не уступала паркету.
Алик увидел Рикошета, когда тот уже поднимал ногу, собираясь сделать шаг к нему. Алик вскочил с табуретки и рявкнул:
– Стоять!
Рикошет опустил глаза и увидел красную черту у самых своих ног. На фоне строгих тонов окружающего пейзажа она казалась отвратительно яркой. Парень засунул руки в карманы и независимо качнулся на пятках.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
