Витрины представляют собой нагромождение товаров, не сразу разберешься, где что лежит.
Прямо на улицах торгуют выпечкой, салом и так далее. Камрад, а у тебя есть чего продать, на своем странном наречии спрашивают у нас евреи. Нарядно одетые женщины — сплошь еврейки. Нас предупредили, что у 80 % венерические заболевания.
В лавках грязно, непрггбранно, на полках навалено все вперемежку. Я терпеть не могу нечистоплотности в любом ее проявлении, поэтому разворачиваюсь и ухожу к фронтовому распределительному пункту, где лежит наш багаж. По пути покупаю за 60 лей (1 рейхсмарка) пяток яиц.
В 19 часов садимся на поезд, который следует до Кишинева (4 вагона). Поезд мгновенно забивают до отказа. Но нам везет — успеваем занять хорошие места.
На вокзале перед отъездом успеваем пропустить с Бахом по стаканчику шнапса и вина. Так что я чуть на взводе. Купленные яйца мне отварили на вокзале.
Около 20 часов мы в поезде, я снова сооружаю себе гамак и прекрасно сплю в нем.
Дорожные впечатления. Румыния
Поезда ходят по расписанию только на главном участке — до Бухареста. Судя по всему, румыны относятся к поездкам наплевательски.
С собой в дорогу берут только литровую бутыль воды — вот и весь провиант. Они передвигаются на всех поездах, включая и товарные, могут спокойно перебежать путь перед движущимся поездом, перелезть через него на остановке и так далее. И если где-нибудь отыщется скоба, доска или еще что-нибудь в этом роде, считай, место найдено: уцепился и езжай себе.
Билеты — явление, распространяемое исключительно на пассажирские поезда, причем на тех, кто едет непосредственно в вагонах, а не на крышах. Контролеры по крышам не лазают, ехать наверху вполне можно. Что-то я не припомню случаев, чтобы кто-нибудь свалился — намертво вцепляются во все, за что можно держаться. Видишь, как идет товарняк, сплошь облепленный людьми, — вполне нормальное явление.
Если кому-то понадобится сойти, а поезд в этом месте не останавливается, а только тормозит, люди как ни в чем не бывало спрыгивают на землю. Никаких ограждений платформ, как, например, в Германии, здесь не существует. Разве что в Бухаресте или в других крупных городах. Люди вовсю ползают под вагонами, минуя таким образом и один, и два, и больше составов. Путепроводы или пассажирские тоннели здесь редкость. Надо сказать, Румыния — весьма отсталая страна во всех отношениях. Это сразу бросается в глаза.
10 мая 1944 г
Около 5 утра поезд набит буквально до отказа — негде повернуться даже на крышах. Мы отправляемся в Романешти.
Пейзаж вокруг равнинный, совсем как дома. На подъезде к Романешти один вагон сходит с рельс, и движение парализовано.
Прибывают румынские и немецкие саперы и приступают к работам по ликвидации последствий аварии и ремонту пути. Оказывается, насыпь поехала, такое здесь, как нам объяснили, происходит более-менее регулярно. Час спустя путь восстановлен, и поезд идет дальше.
К полудню прибываем в Романешти — на важную узловую станцию.
Русские бомбардировщики поработали здесь на славу — удивляться нечему, мы приближаемся к линии фронта. По обеим сторонам пути сплошные воронки, множество обгоревших и разнесенных в щепы вагонов. Над городом постоянно кружат наши и румынские истребители. Подкрепляемся на свежем воздухе. Вскоре появляется начальник поезда и сообщает, что, дескать, поезд на Кишинев только один, и тот отправится вечером. Но, на наше счастье, мы уже в 16 часов садимся на товарный состав с боеприпасами — к нему прицепляют несколько пустых вагонов. Один из них предназначен для нас.
Но состав этот отъезжает только в 19 часов.
Снова подвешиваю гамак, на этот раз повыше, чуть ли не под крышей вагона.
Странно, но это, оказывается, тот же самый вагон, в котором мы добирались до Текучи. Мы вполне могли бы спокойно ехать до самых Романешти, если бы не тот офицер из фронтового распределительного пункта — именно он ввел нас в заблуждение. В вагоне все еще стоит та же печка, даже стружка на полу, и та осталась.
С 23 до 24 часов дежурю, печка потрескивает — углем мы запаслись.
11 мая 1944 г
Сменившись, сразу же забираюсь в гамак. Но долго наслаждаться покоем не приходится. Внезапно мой гамак обрывается, я лечу вниз и падаю на одного из своих товарищей.
В темноте собираю свои вещи. Полчаса спустя ложусь на другом конце вагона на сложенный багаж. Но и там я задержался не больше, чем на полчаса, — заснув, свалился вниз и угодил головой прямо в печку. После этого ложусь на полу и сплю до утра.
В 5 часов мы прибываем в Кишинев — столицу Бессарабии. Этот город — пункт назначения.
Чтобы добраться сюда из Зондерхаузена, нам потребовалось 25 дней!
Разместившись в одном из немногих уцелевших и покинутых жителями домов, мы умываемся, завтракаем, а потом нежимся на солнышке, дожидаясь возвращения нашего начальника — он отправился во фронтовой распределительный пункт.
К 11 часам он приходит, после этого мы все едем на армейский продсклад — там предстоит стоять в карауле. Отбирают 12 человек. Охранять предстоит складские помещения и вагоны.
Вечером слышен отдаленный гул канонады — первое приветствие с фронта. Теперь уже скоро мы прибудем в свою 13-ю танковую дивизию. И что там нас ждет?
До 14 часов стоим в карауле. Потом Вайднер, Конрад, Цауг и я едем на грузовике в ремонтное подразделение 13-го разведывательного батальона 13-й танковой дивизии. Остальные наши товарищи остаются в карауле до полудня следующего дня.
Кишинев разрушен почти до основания — город пуст, жителей эвакуировали. Стерты с лица земли целые кварталы, почти как в Берлине.
Четверть часа спустя мы у ремонтников. Первые, кого мы увидели, — это Браунвеллер и Кёниг, оба мои старые товарищи, с которыми мне пришлось расстаться еще на Кавказе 26 декабря 1942 года из-за ранения. И в первой роте встречаю тоже много «старичков» — тут же радостные объятия, расспросы.
У полевой кухни нам наливают уже остывшего супа и дают по огромному куску мяса.
Жарко. Мы размещаемся в довольно милой комнатенке. Первым делом отдыхаем с дороги, потом я основательно моюсь на солнце и выстирываю белье.
После ужина отправляюсь в 1-й взвод 1-й роты — они разместились неподалеку. И снова приветствия, радостные объятия — тут и фельдфебель Фишер, унтер-офицеры Бусс, Швайгхёфер, Эрбсмель, Хартман и Нойбауэр.
В 22 часа ложусь спать.
12 мая 1944 г
Встаем примерно в 8 часов, я вешаю белье на просушку.
Только я, позавтракав, переоделся в спортивные штаны, поставил себе стол и уселся писать, как поступил приказ немедленно отправиться в расположение 1-й роты ремонтников и готовиться к отправке на передовую.
Складываем вещи у места сбора, после чего я снова иду в 1-й взвод и беседукх с фельдфебелем Фишером, которого вскоре должны отправить домой. Около 13 часов мы на новой полевой кухне едем в 1-ю роту.
До расположения роты около 40 километров. Она в составе целого 13-го разведывательного батальона находится на позиции в огромном фруктовом саду.
Сразу же идем на командный пункт батальона, где докладываем о прибытии, потом расходимся по подразделениям. Первых знакомых, кого я увидел, это унтер-офицеров Вагнера и Бурмайстера.
Докладываю о прибытии лейтенанту Науку, который находится тут же со своей легковушкой. Меня все рады видеть после 17-месячного отсутствия.
Затем иду к бронемашине — здесь вижу 18 тяжелых 8-колесных и 6 легких 4-колесных машин.
И почти у каждой встречаю кого-нибудь из старых боевых товарищей. Все рады видеть меня, и я тоже очень рад, что они все живы и здоровы.
У кухни получаю хлеб, полпачки маргарина, колбасу — голодать не придется.
Обойдя подразделение и увидев всех своих старых товарищей, вижу захваченный у русских танк Т-34, выполняющий здесь роль тягача — вытаскивать наши засевшие в грязи бронемашины. Башня у танка снята. Причем эту «тридцатьчетверку» захватили новехонькой.
Затем встречаю еще одного старого вояку — нашего ротного фельдфебеля Эбауэра. Рапортую ему.
После ужина иду на доклад к лейтенанту фон Давье, с которым мы когда-то ходили вместе в новобранцах, а теперь вот он сумел дослужиться до лейтенанта. С ним и еще унтер-офицером Таузендом мы спим в одной палатке.
Перед тем как заснуть, снова слышу знакомые звуки — рокочут русские бипланы. Где-то поблизости рвутся сброшенные ими легкие бомбы.
Так что я снова вернулся на фронт, в свою роту и в свою родную 13-ю танковую, где отсутствовал полтора года. Вывезли меня из Шиколы вследствие ранения навылет в плечо, полученного в бою, где нас использовали в качестве пехотинцев.
Наша дислоцированная на Кавказе армия во избежание участи, постигшей вскоре 6-ю армию под Сталинградом, вынуждена была отойти с позиции в предгорьях Кавказа.
