немалые деньги. Он писал им: «Устранить это затруднение для вас легко. Вы должны сказать султану: “Этот человек вырос на службе Эмира верующих и довольствовался его благодеяниями. Он — араб, и мы не уверены в том, что-между ним и Эмиром верующих не существует тайного сговора. Он создает видимость того, что переходит к нам. А если он придет и приблизится к Багдаду, он [сам] войдет туда. Будет лучше предложить ему, чтобы он подошел к нам со стороны реки Сарсар{581}. И если он прибудет к нам [с этой стороны], мы будем уверены, что избежим зла от его вступления в Багдад. Мы не достигнем цели, если он не подойдет со стороны реки Сарсар"».
Эмиры явились к султану и дали ему этот совет, обратив его внимание на последствия опасностей, скрытых до сих пор. Они отправили к нему (Бадру) посла, сообщившего ему все это (л. 78а) от имени султана. Посол застал его в Дарзинджане{582} и от имени султана приказал ему подступить со стороны реки Сарсар. Он встал со своего места и ответил: «Если я подступлю со стороны реки Сарсар, вы не воспользуетесь моим [приходом], и то, что я прибыл на султанскую службу, не окажет никакого действия. Я не смогу вести сражения за Багдад, которое было моей целью, а от подготовленных мной кораблей не будет никакой пользы». Послы снова возразили ему: «Как бы то ни было, необходимо, чтобы ты подошел со стороны реки Сарсар». И эта его речь смутила их. Эмиры не прекращали [убеждать] султана до тех пор, пока тот не заставил его выступать со стороны реки Сарсар. Когда он подошел со стороны этой [реки], в Багдаде уверились, что вреда он не причинит, и стали готовиться к сражению с ним.
Из Багдада отправили письмо в Азербайджан эмиру Шамс ад-Дину Ил-Дегизу, прельщая его тем, что, если он двинет [свои] войска из Азербайджана в Ирак, султаном провозгласят малика Арслан-шаха — сына султана Тогрула. Малик Арслан-шах был сыном жены атабека Шамс ад-Дина Ил-Дегиза. У нее были от него сыновья — эмир Нусрат ад-Дин Мухаммад Джахан-Пахлаван и эмир Музаффар ад-Дин 'Усман Кызыл Арслан.
Писали [из Багдада] и в Ирак эмиру Инанджу, соблазняя его владениями икта', которые он [мог бы] получить в областях Ирака.
Султанские эмиры стали уклоняться от сражения: они увидели, что время прошло и у них нет способа овладеть Багдадом. Они стали разъезжаться — каждый из них хотел вернуться к своим семьям и своим землям{583}.
Когда эмир (л. 78б) Шамс ад-Дин Ил-Дегиз двинулся из Азербайджана в направлении Ирака, а эмир Инандж выступил из Хамадана, весть об этом дошла до султана, находившегося близ Багдада. Он держал совет с эмирами о том, как покончить с этим делом, и все сказали, что необходимо выехать из Багдада в Хамадан и оставаться там до тех пор, пока [султан] не освободится от атабека Шамс ад-Дина Ил-Дегиэа и эмира Инанджа, а потом можно будет возвратиться к Багдаду.
От западной стороны Багдада отступили войска Мосула, а от восточной стороны — войска Ирака. Они не смогли вывезти свои обозы и оставили их в Багдаде. Большая часть их была захвачена [багдадцами]. После этого попытки сельджукских султанов завладеть Багдадом прекратились{584}.
Султан Мухаммад отправился в Хамадан и [стал] готовиться к походу на Азербайджан. В Азербайджане находился малик Сулайман-шах — сын султана Мухаммада Тапара, брат султана Мас'уда. Оттуда он выступил по направлению к Багдаду. Ему был присвоен лакаб ал-Малик ал-Мустаджир (Принц, просящий о помощи). С ним были спешно снаряжены все войска Багдада, и султан ал-Малик ал-Мустаджир Сулайман-шах ибн Мухаммад ибн Малик-шах ибн Алп-Арслан выступил из Багдада в Азербайджан. К нему присоединился атабек Шамс ад-Дин Ил-Дегиз с войсками Азербайджана и Аррана{585}.
Султан Мухаммад ибн Махмуд ибн Мухаммад Тапар ибн Малик-шах ибн Алп-Арслан выступил из Хамадана, примирившись с эмиром Инанджем. Он утвердил Инанджа в (л. 79а) качестве владетеля Рея, призвал его к себе на службу и вместе с ним двинулся на Азербайджан.
Оба войска встретились в долине Аракса, близ Нахичевана. Армии бросились в битву и стали сражаться так жестоко, что в стычках разбивались клинки и небеса побагровели от пролитой крови. Мечи стали властвовать над телами, а копья — над сердцами героев, как сказал об этом ат-Танухи{586}:
На поле битвы расположилась смерть и не уходит
с двух своих позиций, [хотя] взоры уже помутились.
С копья на копье стекает кровь: они своей длиной
сокращают продолжительность жизни.
И головы храбрецов разлетелись словно газели,
словно они — пыль, поднятая конницей.
И разгорелась битва от ударов острых мечей, степь запылала от стука подков коней. Мечи стремились к воинам так, что руки были не в состоянии удерживать их, не могли остановить копий, жаждавших [поразить] печень сражавшихся. [Войска] как будто собирали пищу для орлов и беркутов и заботились о падали для гиен и волков. Так они сражались, пока поле боя не заполнилось убитыми и цепи не были наложены на пленных.
Султан Мухаммад и его сподвижники были готовы стоять стойко и твердо, их цели и намерения [поэтому] оказались помеченными знаками победы. Если муж вынесет горечь страданий, он вкусит радость благоприятного исхода, (л. 79б) Аллах увидел величие стойкости и терпения султана Мухаммада и одарил его радостью победы. Атабек Шамс ад-Дин Ил-Дегиз и все войска, бывшие с ним, были разгромлены, разбежались и блуждали по полям и равнинам, Султан Мухаммад захватил у них огромную добычу, большие сокровища и много денег{587}.
Некоторое время султан пребывал в Нахичеване. Грузины прислали к нему послов, запросив у него мира, а он даровал желанный для них мир{588}. Он оставался в Арране, пока не пришло сообщение от атабека Шамс ад-Дина Ил-Дегиза. Он писал: «Я твой раб и мамлюк этого дома [государей]! Твой дядя Сулайман-шах присоединился ко мне раньше, чем прибыли твои победоносные знамена. [Я поступил так] из опасения навлечь на себя позор, оставив его без помощи. Люди стали бы говорить, что Сулайман-шах — брат его господина султана Мас'уда, да облечет его Аллах своим прощением, брошен на произвол судьбы. [Но] теперь уже ясно, что султан — один, и поэтому я отдаю ему поводья [управления] страной. Я буду первым {из тех], кто подчиняется тебе и входит в сообщество, [возглавляемое] тобой».
Султан принял его извинения и, после того
