Пищу выдавали в артельных баках, которые «бачковыми» матросами разносились по кубрикам, где матросы ели на подвешенных к подволоку столах из общего артельного бака, индивидуальными ложками. Чай разносился в медных чайниках и разливался по индивидуальным железным кружкам. Как ни странно, подобная организация приема пищи личным составом частично сохранялась на надводных кораблях и советского ВМФ до 70-х годов прошлого века. Я сам, будучи курсантом Высшего военно-морского инженерного училища, «бачковал» в кормовом кубрике крейсера «Слава» (бывший «Молотов») на Черноморском флоте еще в 1969 году. Кстати, крейсер «Молотов» был переименован в «Славу» в связи с деятельностью антипартийной группы, куда входил В. Молотов. По этому поводу на флоте шутили: «Вячеслав сменил имя на Славу», намекая, что Молотов носил имя Вячеслав – Слава.
В соответствии с существующей Международной конвенцией №133 площадь судовых столовых определена в один квадратный метр на одно посадочное место. Этот фактор и требования по улучшению обитаемости кораблей в части повышения комфорта приема пищи личным составом, сокращения времени приема пищи предполагают применение на корабле линии раздачи готовой пищи – поточной линии, что существенно ускоряет выдачу пищи. Впервые в истории флота современной России мы совместно с ЦМКБ «Алмаз» разработали линию раздачи по системе кафетерия, которую изготовили в Финляндии и установили на первом серийном корвете «Стерегущий». Линия раздачи представляет собой модульную конструкцию, включающую модуль подавателя подносов, приборов и тарелок; модуль тепловой секции (мармит) с гастрономическими емкостями для хранения первых и вторых блюд; модуль нейтральной секции с раздатчиком горячих напитков, несущую конструкцию с полками для салатов и хлеба и направляющими для продвижения подносов вдоль линии раздачи. Использование в корабельных столовых таких линий раздачи готовой пищи по системе кафетерия на тридцать процентов сокращает время приема пищи, уменьшает затраты на обслуживание и повышает культуру питания экипажей. Вот, собственно, об этом и была статья в «Судостроении».
Нужно заметить, что свои «первые университеты» в писательском ремесле я прошел, печатаясь в журнале «Судостроение». К этому приложил руку заместитель главного редактора журнала, милейший человек, член союза журналистов, сам много пишущий о проблемах судостроения. Опытный журналист, он подвел, заинтересовал и убедил меня взяться за статьи и подготовить материал о ранее не применяемых на нашем флоте технологиях приготовления пищи в пароконвектоматах. Это он научил меня выверять каждое слово, каждую фразу. Скажу честно, я много писал в своей жизни научно-технических отчетов, но их читал узкий круг специалистов. А здесь огромный тираж, широкая публика, читатели разных возрастов и интересов, разного образования. Я долго не решался. Наконец, статья пошла в печать. Не передать трепет, с которым я открыл журнал со своей первой статьей, со своей фамилией в заголовке. Спасибо редакции за поддержку и, главное, за уверенность в моих силах.
Думаю, кое-что в умении работать со словом досталось мне и от отца. Он писал отличные стихи. Способность живым языком, без напряжения, легко и непринужденно рифмованным словом описывать повседневные, бытовые стороны жизни говорит, что у него был незаурядный литературный дар. Поразительно, сколько в его стихах внутренних психологических нюансов и характерных особенностей курсантской жизни, невидимых порой постороннему глазу. В этих стихах, стихах юноши, пережившего войну, но не очерствевшего душой, остро чувствуется романтика морской службы, чувство дружбы и настоящего товарищества. Его стихи полны поэтической глубины, чувств и мистических предсказаний будущей морской офицерской службы. Случилось так, что позже я издал его стихи в поэтическом сборнике «Курсантский альбом 1945–1949 гг.». Отец отлично рисовал. Его акварельные рисунки, иллюстрирующие «Курсантский альбом», – лучшее тому свидетельство. Его стихи нравились, хорошо запоминались, передавались изустно и по прошествии десятилетий превратились в курсантский фольклор.
Именно опыт работы с печатным словом в журнале «Судостроение» подвиг меня взяться за написание историко-документальной книги о судьбе офицера российского императорского флота. А дело было так. Выполняя свой план ежегодно выпускать одну статью о новых технологиях в журнале «Судостроение», я совершенно случайно для себя прикоснулся к судьбе офицера российского императорского флота и в итоге написал о нем книгу. В 2008 году при подготовке статьи в «Судостроение» мне потребовалось уточнить устройство корабля начала ХХ века, и я взял с полки учебник «Кораблестроение. Курс Морского корпуса» 1914 года издания, который был куплен много лет назад. Я пригляделся к надписи на титульном листе, выполненной уже порыжевшими от времени чернилами, прочитал фамилию владельца книги – Садовинский, и ниже: 7 января 1914 год, класс №36. А ведь хозяином книги был кадет Морского корпуса, подумал я, вспомнив, что в Высшем военно-морском инженерном училище, которое я окончил, так же нумеровали классы. Я учился в классе №306. Первая цифра 3 означала третий курс, цифра 6 – номер роты. Тогда кадеты учились четыре года, значит, в 1915 году владелец книги выпустился на флот мичманом. Шла Первая мировая война, как сложилась его судьба? Вскоре в разговоре с начальником исторического отдела Центрального научно-исследовательского института флота контр-адмиралом К. я обмолвился, что интересно бы узнать судьбу юноши-кадета, подписавшего учебник по кораблестроению в 1914 году. Он ответил, что судьбы российских моряков складывались по-разному – об одних известно много, о других вообще ничего. Надо работать в архивах.
В тот же день в книжном магазине мое внимание привлекла книга, на обложке которой был изображен морской воротник – «гюйс» и офицерский кортик. Книга называлась «Закат и гибель белого флота». Я открыл ее на первой попавшейся странице, и взгляд выхватил строчку: «…большевиками были захвачены и расстреляны несколько моряков Белого флота. Среди них лейтенант Садовинский». Меня как будто толкнули в спину. Я оглянулся – сзади никого. Это был знак! Судьба этого человека все больше и больше начинала волновать.
Эта история захватила меня, и я стал в дополнение к основной деятельности работать в архивах по поиску материалов для книги и над написанием самой книги. Пройдут четыре года большой, кропотливой работы, и книга под названием «Терновый венец офицера русского флота» будет издана и получит положительный отзыв Главнокомандующего и военного совета Военно-морского флота и, самое главное, широкий отклик среди потомков русских морских офицеров у нас в стране и за рубежом, в Париже, где я познакомлюсь с известным историком русского флота Александром Владимировичем Плотто.
Забегая вперед, чтобы закончить повествование о моей первой книге «Терновый венец офицера русского флота», скажу, что весной 2011 года книга вышла. Ее презентация проходила в кают-компании ледокола «Красин», бывшего «Святогора» – боевого ледокола Северной флотилии Российского императорского флота, на котором в 1918 году бывал мой герой во время своей службы в Белых войсках на Севере. На презентации книги присутствовали потомки русских морских офицеров,
